Дали туманные

Красноморов не особенно удивился столь необычной процедуре ареста. Из вчерашнего "Вестника", который занесли в слободу расторопные мальчишки, он уже знал, что якобы один из курсантов, переправлявших Красноморова в следственный приказ из лабораториума, а также следователь-медведь со странным, как выяснилось, именем Гриб, тяжко занемогли. По мнению лекаря Петрушина, такое случилось после общения их со злодеем Красноморовым. Теперь, как понял Василий, мусатовская команда решила принять меры предосторожности.

Новый следователь, разглядеть которого Василий не сумел, был отгорожен от подследственного свисающей с потолка мелкоячеистой сетью, подобной той, в каковую исполнительные курсанты завернули своего подопечного. Похоже, здесь вполне серьезно полагали, что злодейские посылы имеют электромагнитную природу.

- Итак, господин Красноморов, - начал следователь, с опаской поглядывая на Василия. - Я требую от вас чистосердечного признания вашей вины.

- А в чем меня обвиняют?

- Шутить пожелали? Не советую. А обвиняют вас, господин Красноморов, в предумышленном убийстве главы Великого Совета господина Букреева.

- Как же я убить-то его мог?

- Это вам лучше знать...

- В смерти господина Букреева я не виновен.

- Расскажите, как вы осуществляете злодейские электромагнитные посылы.

- Никак. Я даже не знаю, что это такое.

- Не притворяйтесь, господин Красноморов, мы найдем, как заставить вас сказать правду. И напрасно вы ухмыляетесь. Вы еще ответите за тот ущерб, который вы нанесли моему предшественнику господину Гриб и юному, исполняющему свой долг курсанту.

- Да причем здесь какой-то ущерб, может быть, они что-нибудь неподобающее съели или простудились грешным делом? Зачем все это представление с сеткой, только народ на улицах пугать? Вы что, серьезно думаете, что мыслию можно убить человека и что мысль имеет электромагнитную свойственность?

- Вы здесь не для того, чтобы рассуждать и вопрошать, а для того, чтобы отвечать по всей строгости за содеянное, - взвизгнул следователь и, выкатившись из-за стола, свистящим шепотом продолжал угрожать Красноморову.

В комнату вошли несколько курсантов в сетчатых накидках и, подхватив Красноморова, вскорости доставили его в острог. Подвальная камора с тусклым, явно выдыхающимся светляком была выложена металлическими листами, выкрашенными в белый цвет.

10

Он попытался ходить по своему закуту, меряя его шагами. Металлические пластины противно прогибались и скрипели под его тяжестью. Окна в этом закуте не имелось. И вообще ничего, кроме дохлого, затянутого сеткой светляка на стене, да кучи прошлогодней соломы в углу. В двери, тоже обитой металлом, был проверчен глазок с наружной задвижкой, в который время от времени кто-то наблюдал за Красноморовым. В остроге стояла немая могильная тишина, не нарушаемая никакими вздохами внешнего мира - людскими голосами, к примеру, или шумом ветра в листве деревьев.

Тишина, впрочем, только на первый взгляд казалась абсолютной. На самом деле до Красноморова доносились какие-то шорохи, мышиное шебуршание, потрескивание, непонятное утробное бульканье. Фольклористы, небось, давно бы объяснили эти звуки шалостями или любознательностью Хозяина. И разум Красноморова, видимо, и впрямь слегка помутился - нивесть сколько часов провести без пищи и даже без ведра отходного. Намеренно что ли не пожелали ставить в камору или запамятовали? Усевшись на соломе и прикрыв колени краем полушубка, он нашел что-то уютное или по крайней мере успокоительное в мыслях о скрывавшемся от глаза людского Хозяине, который, как утверждали фольклористы, есть в каждом доме - и жилом и брошенном.

Часовой механизм, не дававший Василию потерять счет времени, показывал восемь вечера. На улице, поди, стемнело. Знакомый сполох за южным лесом налился неживым розовато-зеленым сиянием, и снег на крышах уже, должно быть, впитал в себя этот непонятный свет.

Где-то далеко взмыли вверх приглушенные стенами острога голоса, среди которых ему почудился один или даже два женских. И сразу, как по команде, пришли мысли о Микеше, какая она, и как Красноморова обвела вокруг пальца. Но не может быть так, чтобы Микеша столь искусно притворялась. Невозможно это, к тому же она троюродная, не чужая совсем. Впрочем, здесь все находятся в каком-то родстве. От мыслей этих на душе стало совсем муторно. Он подумал, что будь Микеша рядом, он бы ей все простил - и что она с парнями Археолога знается, а может, и с Ванниковым самим. Простил бы, оставил хотя бы на время свою ревность и всякие амбиции - Микеша была ему нужнее собственной жизни. Он задремал и тоска его из острой и горькой превратилась в сладкую и ноющую боль.

Красноморов не понял, долго ли спал, его разбудил шум, показавшийся то ли спросонья, то ли из-за дребезжащих металлических плит оглушительно бьющим по ушам. В коридоре что-то происходило. Он сел на своей соломе, напряженно вглядываясь в дверь. Загрохотали засовы. "Да не надобно мне сетей ваших, что я своего троюродного не знаю", услышал он сердитый шепот.

И на пороге его закута появилась Микеша. То был не сон. Василий поднялся с соломы и шагнул вперед.

- Ты?!

- Васечка, бедненький мой... Вот где они тебя держат... А я тут поесть тебе сообразила. Думаю, разве они кроме хлебова дать чего догадаются...

- Микеша...

- Погоди минутку, Васечка, родненький... Ну разве так можно с человеком обращаться, - повысила голос Микеша. - Погоди минутку, Васечка...

Микеша толкнула тяжелую дверь закута. И Василий снова услышал ее горячий шепот.

- Слушай ты, молодец, как и величать тебя, не знаю, но вот что я скажу. Тебя сюда зачем приставили?

- Известно, зачем - охранять, - ответил неустоявшийся ломкий еще басок курсанта и Красноморов почувствовал его наглую мальчишескую ухмылку.

- Вот и я о том же - охранять, а не издеваться над человеком. Сколько он у вас тут сидит? Я все знаю, не утруждай свою память. А коли так, почему в каморе нет ведра отхожего? Отведи арестованного, куда положено...

- Так не велено, госпожа Зотова...

- Я те покажу - не велено! Нет такого указа, чтобы муки терпеть. Веди, а то весь Город разбужу с округами.

Курсант заглянул в камору и поманил Красноморова пальцем.

...Ничего особенного она ему не сказала - так, разные мелочи, в основном успокоительного свойства. Но и этого было достаточно, чтобы к Красноморову вернулась способность думать. После ухода Микеши он обрел почти хорошее расположение духа, хотя жизненное пространство снова сжалось до размера тюремной клети и разорвать ее прутья можно было разве что силой мысли.

Сто лет уже, если не больше, в округе действовал запрет на выход из-за границы земель, примыкающим к городским слободам. Может, в далеких путешествиях особой нужды и не предвиделось - земля вокруг Города вполне кормила. А вот заблудиться в глухих, навевавших страх лесах ничего не стоило, и костей потом не сыщешь. Что бывало, то бывало... Значит, содержалось что-то разумное, хотя и не совсем понятное, лично ему, Красноморову, в запретах этих, которые Ванников теперь хотел возродить и даже ужесточить.

О прошлом Красноморов, как он выяснил теперь, перебирая свои мысли, знал не так уж и много. А все потому что особо не интересовался, потому что привлекала его только физика и он сознательно не желать терять времени даром на изучение летописей в городском читалище. Он вообще читал мало - опять-таки физика требовала, чтобы ее не делили ни с кем. И постепенно круг его интересов сузился невероятно, прямо - такое сравнение пришло ему в голову - как размер обитаемых земель вокруг Города, если сопоставлять с размером всей планеты.

Теперь пытался вспомнить (этому еще в гимназиуме учили), что же произошло в прошлом до таинственного Обновления. Что-то очень и очень грозное, от чего, как в Писании сказано: "пропиталась ядом земля, и вода, и воздух". И сгинуло бы человечество, если бы не "защитники". В общем, надо думать, произошла непонятного свойства глобальная экологическая катастрофа, в результате которой погибло почти все население Земли, а спаслись (опять же благодаря "защитникам") только те, что остались в Городе. А что являл собой Город до Обновления? И кто такие "защитники"? С Городом не совсем ясно. Известно одно, как стоял, так и стоит. А вот "защитники" - это скорее всего физики да химики да биологи - иных он себе не представлял. Короче говоря, те, кого не без пренебрежения теперь, с легкой руки Букреева, царство ему небесное, называли "технарями". Но ведь именно "технари" в свое время, насколько Красноморов знал о прошлом, и довели планету до убийственного состояния. Они же потом и спасли то, что еще можно было спасти.