Ты моя одержимость

Твоя грудь тяжело вздымалась. Волосы разметались по подушке. Прерывистые всхлипы вырывались из разомкнутых губ.

Я видел, как двигались твои глаза под закрытыми веками, как трепетали ресницы. Я знал. Черт раздери. Да, я знал, что за кино ты смотришь, что за кадры там мелькают и ранят твое сознание. Клянусь, я хотел оказаться рядом с тобой. Ворваться туда. Оградить от проклятого прошлого. Закрыть собой. Защитить. Спасти. Пусть даже от самого себя.

Ты дернулась и вскрикнула. Меня как током прошибло.

Я думал, хреново на улице жить, существовать впроголодь, слоняться по холоду, искать ночлег. Драться насмерть, захлебываться собственной кровью, слепнуть от боли, но до упора терпеть, выгрызать очередную победу, бить новый рекорд. Хотя нет, это весело, будоражит и подстегивает. Но я многое прошел. Думал, во всем теперь разбираюсь. Ничем нельзя меня пронять, пробить.

Идиот. Я поздно просек главную истину. Реально хреново, когда ты ничего не можешь изменить. Стоишь и обтекаешь молча. Нельзя обернуть время вспять, нельзя изменить прошлое.

Я посмотрел на свои руки. Кулаки помогли мне достичь всего, что я имею. Они дали победы на ринге. Власть. Деньги. Точно по цепочке. Одно тянуло другое. А теперь...

Ты дрожала и дергалась, всхлипывала от ужаса. По твоей щеке стекала слеза, и мои ладони жгло от бессилия. Я даже не мог тебя обнять. Вдруг проснешься? Заорешь, забьешь в истерике. Вдруг узнаешь настоящего монстра?

Я просто стоял и смотрел. Как последний придурок. А сквозь пальцы утекало самое дорогое на свете, сыпалось будто песок.

К чертям бабло. К чертям депутатское кресло.

Я что угодно продам. Заложу. Я кого угодно убью. В клочья порву. Сожру. Растерзаю на части. Лишь бы прекратить твои кошмары. Освободить память. Изгнать страх.

-Тимур...

Твой стон возвращает меня обратно. В момент. Но я понимаю, что до конца дней буду помнить ту дьяволову ночь, когда наблюдал за страданиями любимой женщины.

Я не тронул тебя. Провел ладонью по воздуху возле твоего лица. Приласкать пыталась. Тупо. Странно. Но хоть так. Двинулся ниже и замер, застыл, замерз изнутри.

Ты успокоилась. Резко. Затихла. Задышала как-то иначе. Или мне показалось? Всхлипы оборвались. Метания прекратились. Ты будто потянулась к моей ладони и обмякла.

Я хотел бы верить, что помог. Но я отлично понимал - блять, это и близко не так. Я должен сделать больше.

Девочка моя. Прости. Я тебя не уберег. Упустил. Слово даю, я исправлюсь, искуплю свою вину. -Тимур!

Твой всхлип отбивается в каждом моем позвонке. До костей берет. Кровь сворачивает. Я на тебе как на игле. Повернут. Повержен. И ловлю от этого дикий экстаз.

Жаль, сейчас я не могу трахнуть тебя в полную силу. Даже в половину силы не могу. Надо держаться. Умерить порывы. Цепи покрепче подобрать.

- Ты пропустила ужин, - говорю, отрываясь от твоих губ.

- Ч-что?

-Ты ничего не ела.

- Ты издеваешься? - шипишь и судорожно дергаешься в моих руках. - Ты серьезно? Спрашиваешь об этом сейчас?

Сам себе удивляюсь. Но да - спрашиваю. И нет - не издеваюсь. Беременные должны правильно питаться. Никакого голодания.

Мой член тверже гранита, а в яйцах копится свинец. Только теперь не до траха.

- Тебе поесть нужно, - выдаю я.

- Заткнись!

Ты царапаешь мою шею ногтями. Корябаешь так, что я заурчать готов. И кончить. Давай. Дай мне больше.

Такая влажная. Раскаленная. Податливая.

Я тронулся умом. И не пытаюсь это остановить.

Я тебя желаю. Жажду. Хочу. Люблю. Нет. Слишком просто и мелко. Я тебя... не знаю, что это за чувство. Бурлит. Кипит. Гремит. Отражается в каждом рывке пульса. Но черт побери, у этого чувства твое имя.

- Ве-ро-ни-ка, - по слогам пробую.

И ты дрожишь. Дьявол. Как же сладко ты дрожишь. Как звонко. Упоительно. Охренительно. Натягиваешься струной и вибрируешь.

Я накрываю твою грудь ладонями. Поглаживаю через ткань. Гладко. Приятно. Не спорю. Но нет ничего круче твоей голой кожи. Почему ты еще в платье?

Я разрываю наряд на лоскуты. Красивый. Яркий. Но ничего. Потом новый куплю. Да тысячу похожих подгоню. Нет - даже лучших.

Тут еще и кружево. Затейливо сделано. Красивый комплект.

Я склоняюсь и дразню языком твои соски. Чуть прикусываю, втягиваю в рот. Такие острые, заведенные еще до того, как я их коснулся, сейчас они могут до крови кожу порезать. Прямо через кружево тебя ласкаю. Потом перемещаюсь выше, зацепляю материал зубами, за секунду раздираю.

Ты трепещешь. Ласкаешь мой член изнутри. Обтягиваешь. Сжимаешься вся. И меня сжимаешь. Обжигаешь. Опаляешь. Окатываешь кипятком. Артерии вскрываешь.

Я готов взорваться. Накачать тебя семенем. Но рано, черт, слишком рано. Я же не сопливый мальчишка. Надо держаться. Пропустить вперед даму. Многократно.

- Ве-ро-ни-ка.

Опять выдаю по слогам. И на миг - прижимаюсь к твоим губам. А дальше по горлу, по ключицам, по груди, по ребрам. Почти отпускаю со своего члена. Почти, но не совсем.

Мне по вкусу, что у тебя такое имя. Долгое. Кайфовое. Нараспев сказать можно. И ты сама на вкус обалденная. Одурительная. Охуенная.

Разве есть мир без твоих глаз? Горящих. Ранящих до незаживающих шрамов. Разве есть мир без твоих губ? Мягких. Нежных. Пьянящих.

Может, и есть. Только на черта тогда такая реальность сдалась? Без тонких запястий. Без длинных ног. Без талии, которая создана для захвата моих пальцев. Без твоего рваного дыхания. Без твоего экстаза. Оргазма.

Я знал толк в трахе. Нравилось мне, когда бабы подо мной кончали. Прикольно же. Не просто наблюдать за отработкой номера, а получить чистые эмоции. Хрипы и вопли. И класть, что на утро я терял всякий интерес, выпроваживал прочь. Мало кто цеплял на долгий срок. Да и то, долгий - не одна ночь, а две, три-четыре максимум. Я даже не запоминал их имена, лица, тела. Вереница девок. Безликие тени. Интерес вспыхивал и горел ровно до первого контакта. Стоило им попасть на мой член, запал терялся.

Ты другая. Нет, ты вообще над ними. Над всеми. Над этим гребаным миром. Над треклятой реальностью.

Я имя твое сразу запомнил. Как внутри все сразу рассекло. Прорезало. Продрало. Пулей пролетело и букву за буквой прожгло.

Я и запах твой запомнил. Земля после дождя. Свежескошенная трава. Море на рассвете, прохладное, еще не прогретое палящим солнцем. Я запомнил, потому что ты пахла всем, что я любил. Громом. Грозой. Опасностью. Чистой сталью.

Ты была такой острой. Колючей. А сейчас ты еще острее. Но это не тормозит. Показывает, мы созданы друг для друга.

- Ты меня убиваешь, - всхлипываешь.

- Я делаю тебя живой.

Обхватываю твои ягодицы, притягиваю плотнее. Двигаюсь медленно и размеренно. Задыхаюсь от похоти. Едва держусь. По венам льется электрический ток.

Я насаживаю тебя на член. Толчок за толчком. Мощными рывками. Соблюдаю осторожность. Замираю на грани.

Дрожь сотрясает твое тело. Лихорадочная. Рефлекторная. Твои мышцы ритмично сокращаются вокруг моего одеревеневшего органа. Провоцируют сорваться.

Сжимаю челюсти. Толкаюсь вперед. Мягко. Толкаю тебя дальше, довожу до сокрушительной разрядки. А сам опять застываю.

Вот настоящая награда. Чувствовать, как ты изнываешь и томишься, вибрируешь и подрагиваешь, как натягивается каждая твоя мышца, напрягается и взрывается.

Я кончаю. Отпускаю себя в самый последний момент. Взвываю так, что сам глохну. Сгребаю тебя в руках. Крепче. Еще. Никому не отдам. Никогда.

Каждый зверь попадает в капкан. Вот и меня повело. Безнадежно. А я и не против. Есть женщины, которые бьют резко и наповал. Ты такая. Моя. Единственная.

Глава 24

- Я хочу есть, - говорит она.

Дышит рвано. Тяжело. Едва губами двигает. А глаза... дьявол, какие же у нее сейчас глаза. Да вся она такая. Контрольный выстрел. Напрочь вышибает мозги. Когда думаю, что сильнее увязнуть нельзя, она опять умудряется удивить. Всякий раз бьет наповал.