Ты моя одержимость

Невозможная. Невероятная. Нереальная. Моя, моя. Тянет выть и рычать, закреплять права на собственность. Покрывать нежную кожу поцелуями и кусать, чувствовать плоть, брать власть. Ее брать. Раз за разом. По кругу. Вообще не выпускать из кольца рук, не позволять ей соскочить с моего члена. Ото всех скрыть, спрятать, утащить в свою берлогу и беречь, ограждать от любой опасности.

Эта женщина пробуждает во мне дикую жадность. Обостряет каждый рефлекс. Обнажает внутри бездну, о которой я прежде не подозревал.

- Тимур, - сглатывает. - Ты слышишь меня?

Да. Хотя это чертовски трудно. Воспринимать ее слова, когда член твердеет в момент, просто от ощущения тугих стенок ее лона. Мокрая. Горячая. Упругая. Дрожащая. Она готова продолжить. Чую четко. Сама заводится. Отклик бешеный. Близость распаляет костер. Вулкан темных страстей.

Между нами абсолютная взаимность. Мы заражаем друг друга. Пронизываем. Идеальное совпадение. Видно, я знал об этом еще до нашей первой встречи. Чувствовал, где-то есть женщина, выкованная под меня. Моя богиня.

- Я тоже голоден, - оскаливаюсь. - Как тобой насытиться, Вероника?

- Нет, ты не понял, - сдавленно выдыхает. - Я про еду. В обычном смысле. Я пропустила ужин. Кажется, ты был прав. Мне нужно поесть.

Она вспыхивает. И это выглядит охренеть как мило. Она смущается. Ее бледные щеки заливает румянец. Моя девочка стесняется своих желаний, даже самых природных.

Невинная. Неискушенная. Наивная.

Разрази меня гром. Лучше прямо сейчас разорвать контакт, иначе я сорвусь и вряд ли смогу очнуться раньше, чем наступит утро.

Я должен держать похоть в узде. Пора сбавить обороты. Она беременна, нельзя отрываться без тормозов. Надо знать меру. Осторожность на первом месте.

Дьявол. Я отпускаю добычу. Разрешаю ей соскользнуть и усаживаю на стол. Ощущение, будто кожу живьем сдираю, полосую живот ржавым лезвием. Мне проще сдохнуть, чем оторваться от этой девчонки.

- Что ты хочешь? - спрашиваю. - Слуги доставят любое блюдо. Короче, заказывай. Я распоряжусь.

- Мне кажется, здесь такого нет, - тянет задумчиво.

- Кухня забита жратвой, - хмыкаю. - Мясо. Рыба. Морепродукты. Фрукты и овощи на любой вкус. А еще там кучу десертов забабахали. Чисто французских.

- Я хочу блины! - выпаливает она.

Обалдеть.

Ну такого и правда нет. Хотя хрен знает. Стоит проверить.

- Приготовят, - обещаю и достаю мобильный, чтобы отдать приказ.

- Я приготовлю сама, - заявляет и вцепляется в мою руку. - Если ты не против. Отпусти слуг. Давай останемся вдвоем. Уединимся на кухне как нормальная пара.

- Зачем напряг? - хмурюсь. - Тебе же готовка не в дугу. Расслабься, повар отлично справится. -Тимур, пожалуйста.

Эти глаза. Проклятые. Любимые. Гребаная ведьма. Даже если однажды она грохнет меня, я буду самым счастливым человеком на свете. Пусть хоть нож всадит промеж ребер, хоть обойму свинца разрядит. Я буду улыбаться. Буду захлебываться кровью и задыхаться от радости, глядя в эти колдовские глаза.

Пара минут - и мы на кухне.

Я доставляю свою девочку на руках, не даю ей и шагу ступить. Тренирую выдержку. Развиваю самоконтроль.

Она выскальзывает из моих объятий, лишь стоит захлопнуть дверь. Бросается изучать холодильники и содержимое шкафов. Кухня тут огромная, фронт работ большой.

Голая. Дьяволица. Рассекает по комнате совершенно голая. Слишком увлечена поиском продуктов для гребаных блинов. Не замечает, как действует на меня.

Бред. Кого хочу обмануть?

Она и в одежде действует также. А может, и хуже. Плевать, что за шмотки на ней надеты, мой член вздергивается как по команде. Рвется в бой. Жаждет вломиться внутрь.

- Ой, - девчонка застывает. - Ты можешь принести мне халат?

Заметила. Черт, черт, черт. Дерьмо.

- Ты уверена, что он тебе нужен?

- Да, - улыбается, а потом чуть прикусывает губу и опрокидывает меня на обе лопатки одной только фразой: - Иначе что ты будешь с меня срывать, когда мы закончим ужинать?

Я приношу ей халат и тапки. Пол с подогревом, но лучше не рисковать. Девчонка не должна простудиться.

Тапки? Нет, тапочки. Для ее стоп только так. Тапочки. Туфельки. Ноги длиннющие, но стопы аккуратные. Маленькие. Тянет зацеловать. И я зацелую. Во всех местах. Позже. Совсем скоро. Секс под вопросом. Но поцелуи точно разрешены. Вот и воспользуюсь свободой.

- Я надеюсь, блины получатся, - говорит она, плотнее закутываясь в халат. - Сто лет их не пекла. Наверное, совсем разучилась. Я хочу, чтобы они тебе понравились.

- Все получится, - киваю. - Я знаю.

Я согласен сожрать любую дрянь из ее рук. Реально - покласть, что там в итоге выйдет за блюдо. Она одурманивает меня.

Этот взгляд. Аромат. Эти изогнутые в улыбке губы. Сейчас она девочка, просто моя родная девочка. Хрупкая. Фарфоровая. И трудно разглядеть железные когти. Броню прирожденного бойца.

- Почему ты решила взяться за блины?

- Мое фирменное блюдо, - смеется, ловко орудуя сковородой. - Признаюсь, это вообще единственное, что я могла нормально приготовить. Мама пыталась меня научить, но особым успехом это не увенчалось.

- Ты действуешь как профи.

- Пришло вдохновение.

Я наблюдаю за ней и понимаю: без разницы что она делает, пускай порхает рядом. Вот как сейчас. Веселая. Беззаботная. Разве похоже, будто девочка пережила реальный ад?

Я мечтаю спрятать ее ото всех. Но черт побери, она должна жить нормально. Блистать. Сражать наповал. Кружить головы мужикам.

Челюсти сжимаются. Срабатывает рефлекс. Бить. Крушить. Разламывать на куски, разносить в щепки.

Пусть смотрят. Пусть облизываются. Пусть.

К ней никто не рискнет дотронуться. Знают же чья. Знают, кому принадлежит. Моя женщина. Жена.

В ее сторону дышать не отважатся. Порву каждого.

- Мама готовила блины на все праздники, - говорит девчонка. - Начинки оказывались самые разные. Мед, растопленный шоколад, творог со сметаной, вишневое варенье. На столе всегда появлялась разная выпечка: пироги, кексы, булочки. Но мне запомнились именно блины. Может, потому что я научилась их готовить с первого раза и без единой ошибки? Я до сих пор помню, как папа пробует и хвалит меня. Заслужить одобрение от него казалось настоящим подвигом. Мой папа...

Она замирает возле плиты. Переводит взгляд на меня и выглядит затравленной. В ее глазах вспыхивает страх. Паника. Девчонка буквально цепенеет.

Папа. Гребаный папа возникает между нами в самый неподходящий момент.

Долбанный Генерал. Кто его звал?

- Я, - запинается. - Я просто хотела сказать, что это как будто особенное блюдо. Домашнее. Семейное. Понимаешь?

Ну конечно. Я даже воображаю эту семью. Мы сидим за одним столом. Я. Она. Ее чертов папочка, которого теперь нельзя грохнуть. Отличная картина.

Я упустил возможность отправить ублюдка в пекло. Я отпустил его. Черт, просто отпустил на все четыре стороны.

«Папа, не надо стрелять!» - в голове слышится ее голос.

Я едва успеваю подхватить девчонку на руки, чтобы она не растянулась на полу. Плевать на Генерала. Плевать на все вокруг.

Папа. Пробелы заполнены. События четко выстраиваются в ряд.

Прозвучит безумно. Я в курсе. Но лучше бы этот подонок оказался ее любовником. Чокнутым другом семьи. Да кем угодно.

Только не отцом. Не отцом...

Я помню, как взглянул на него, сжимая девчонку в объятиях, и поразился собственной тупости. Почему не просек раньше? Почему не почуял?

Бесился. Дурел от ревности. Вот и пропустил знаки, которые вопили о правде. То, как она защищала этого гада. То, как была в нем уверена до последнего. То, как отпустила его в Израиле. То, как обратилась к нему за помощью, когда решила сбежать от меня. То, как умоляла о пощаде для морального урода.

А еще - одинаковый цвет глаз. Выражение. Нечто неуловимое и необъяснимое. Сходная порода. Общая природа.

Меньше всего на свете мне хотелось связывать любимую женщину с террористом, у которого давно слетели тормоза. Но они были дьявольски похожи. А я отказывался замечать очевидное. В спокойном состоянии давно бы разгадал секрет. Но тут меня штормило и раздирало на части.