Страница 92 из 195
Долой Бастилию! Какой удивительной верой в себя обладал этот народ! Он понимал, что следует поторопиться и взять Бастилию приступом.
Если бы такое предложили Конде, Тюренну или маршалу Саксонскому, как бы рассмеялись эти великие полководцы!
Однако народ не смеялся: он обдумывал самые удивительные средства, изыскивал самые причудливые способы достичь поставленной цели.
Вначале позвали пожарных, чтобы они залили водой запалы пушек и погасили фитили.
Но даже самый мощный насос с трудом подавал воду лишь на треть высоты крепостных стен.
Затем нашелся толстяк-пивовар, предложивший поджечь Бастилию, облив ее маслом и заставив его гореть с помощью фосфора.
Это предложение, сделанное прославленным Сангером, было внесено в протокол собрания выборщиков.
Пока пожарные объясняют, что посредством их насосов залить пушки водой невозможно, и все то время, пока Сантер разглагольствует, два человека действуют.
Одного из них зовут Луи Турне: это отставной солдат полка Дофина.
Другого зовут Обен Бонмер: это отставной солдат Королевского полка Франш-Конте.
Оба они забираются на крышу небольшой кордегардии, стоящей возле подъемного моста. Затем Турне спускается вниз, проникает в кордегардию, чтобы взять там ключи от подъемного моста, но, не отыскав их, снова залезает на крышу, просит подать ему топор и, когда топор приносят, под градом пуль начинает ломать им запоры и замки подъемного моста, в то время как снаружи пытаются высадить ворота крепости. В конце концов цепи разрываются, подъемный мост с грохотом падает и при падении давит одного человека и ранит другого.
Тем временем бульвары, предместья и площадь Бастилии приобретают угрожающий вид. Женщины, аббаты, поденщики, ремесленники, а также солдаты, в большинстве своем вооруженные только саблями, запруживают подступы к крепости. Те, у кого есть ружья, стреляют; те, у кого их нет, кричат: «Смелей!» Господин де Лоне начинает понимать, что, если даже он израсходует на эту плотную людскую массу весь свой порох и все свои картечные снаряды, ему не уничтожить и десятой части собравшейся толпы.
Тем временем яростная атака происходит возле второго подъемного моста. С высоты башен видно, как появляется вторая депутация, затем третья: они прикладывают все усилия к тому, чтобы добиться перемирия и исполнить свою миротворческую миссию. Наконец, со стороны Арсенала доносятся громкие крики и барабанный бой, и осажденные видят, как, пройдя через двор Порохов и Селитр, в Вязовый двор вносят знамя, которое сопровождает толпа вооруженных горожан. Многочисленный отряд приближается к Комендантскому двору и криками требует прекратить огонь. Огонь тотчас же прекращается, на орудийной площадке крепости взвивается белый флаг, и в знак перемирия солдаты размахивают высоко поднятыми в воздух шляпами.
Тотчас же господа де Корни, Франкоте, Ла Флёри, де Мийи, де Бобур, де Пико де Сент-Онорин, Бушерон, Кутан, Сиз и Жоаннон, несший знамя и шедший вслед за барабанщиком, трогаются в сторону арки, ведущей к Передовому мосту. Однако в ту же минуту какой-то человек из толпы, наблюдающий за депутацией, обращает ее внимание на пушку, ствол которой высовывается из амбразуры на орудийной площадке крепости и которая нацелена на Вязовый двор.
Видя эту пушку и слыша обращенные к ним призывы народа не доверять вероломным обещаниям противника, г-н де Корни и его коллеги остаются под аркой; но ничто не может удержать г-на Франкоте. Вместе с барабанщиком и знаменосцем он направляется к краю рва; около дюжины человек не хотят оставлять его одного и бросаются к нему с криком: «Мы погибнем вместе с вами или угробим всю эту сволочь!» В ту же минуту пушка изрыгает пламя, и два человека падают рядом с г-ном Франкоте; отступаясь от бесполезной храбрости, он присоединяется к депутации, укрывшейся под аркой, и вместе с ней возвращается в Ратушу.
И тогда атакующим становится понятно, что они израсходуют все свои силы против этих грозных стен, что железо здесь бессильно и им следует призвать на помощь огонь. Они притаскивают три воза соломы и поджигают кордегардию, дом коменданта и кухни.
В тот момент, когда пожар разгорается вовсю, прибывает отряд французских гвардейцев, состоящий в основном из гренадер Рефювея и фузилёров роты Люберсака и находящийся под командованием господ Варнье и Лабарта, а также многочисленный отряд горожан под командованием некоего Юлена.
Юлен был назначен командиром этого отряда единогласно; это он побудил двинуться к Бастилии французских гвардейцев: они бегом пошли вслед за ним, вооруженные тремя пушками, к которым вскоре были присоединены еще две, обнаруженные ими возле Арсенала.
Теперь две четырехфунтовые пушки, плакированная серебром пушка из Королевской кладовой и мортира выдвинуты на огневую позицию и нацелены на амбразуры крепости, откуда стреляют волынки графа Саксонского, устраивая такое побоище, что тело одного из убитых оказалось изрешечено тридцатью двумя пулями.
Еще две пушки установлены возле водокачки и прохода Ледигьер. Постепенно их перемещают к воротам, выходящим в сад Арсенала, а оттуда, несмотря на шквальный огонь осажденных, вкатывают в дальний двор Бастилии.
Однако в этот момент становится ясно, что повозки, в которых привезли солому, закрывают вход в крепость и перерезают дорогу осаждающим, и тогда Эли, имя которого этому великому дню предстояло прославить, решительно бросается вперед с несколькими другими горожанами, и, под градом пуль, им удается оттащить в сторону одну из этих повозок; вторая, более тяжелая, не поддается их усилиям, но наделенный могучей силой галантерейщик Реоль впрягается в эту охваченную пламенем повозку и оттаскивает ее в сторону, видя как рядом с ним падают мертвыми те, кто помогал ему в этой рискованной работе. Как только проход становится свободным, на главный мост нацеливают две пушки, и атака возобновляется с еще большей яростью. Тем временем другая толпа народа врывается в здание Управления порохов и селитр и захватывает молодую девушку, которую принимают за дочь коменданта. Ну а ярость против г-на де Лоне такова, что кто-то предлагает сжечь эту девушку, если комендант не сдаст крепость. Напрасно бедняжка кричит, что они ошибаются, что она дочь г-на де Монсиньи, а не коменданта. Кто-то приносит пылающий соломенный тюфяк, и девушку уже собираются живой бросить в огонь, как вдруг Обен Бонмер, тот самый отважный лазальщик по крышам, имя которого мы уже упоминали, бросается к ней и вырывает ее из рук палачей, в то время как ее отец, видя с высоты башен крепости, какой опасности подвергается дочь, тянет к ней руки, готовый броситься вниз, но в это мгновение в него попадают сразу две пули, и он падает, раненный обеими. Девушка видит, как падает отец, кричит и теряет сознание в объятиях Обена, который уносит ее.
Но нечто еще более ужасное происходит в Арсенале; какой-то цирюльник проникает туда, вооруженный парой тлеющих головешек. Согласимся, что это довольно странное оружие для захвата порохового склада. Человек по имени Юмбер, которому двумя часами позднее предстояло первым подняться на башни Бастилии и благодаря этому прославиться, замечает безумца и, ударив его прикладом ружья в живот, сбивает с ног в ту самую минуту, когда тот швыряет одну из своих головешек в бочку; после чего он высыпает на землю уже воспламенившуюся селитру и гасит ее, а затем, доверив охранять Арсенал нескольким более спокойным горожанам, поспешно присоединяется к тем, кто осаждает крепость, и исчезает в их толпе.
Тем временем в Бастилии царила страшная тревога. Понимая, что пощады ему не будет, г-н де Лоне побуждал гарнизон к отчаянной обороне. Командир швейцарцев, Людвиг фон Флюэ, решил всеми силами содействовать его намерению.
— Будете вы стрелять по инвалидам, — спросил он своих солдат, — если они откажутся выполнять приказы коменданта?
— Да, — лаконично ответили они.
И в самом деле, солдаты-инвалиды пребывали в нерешительности. Не имея возможности перетащить пушки по главному подъемному мосту, ибо этому мешала опускная решетка, осаждающие сняли пушки с лафетов и на руках перенесли их по малому подъемному мосту. Добравшись таким образом до Комендантского двора, они поставили две пушки на лафеты и дотащили их до не разводного моста крепости. К четырем часам дня этот маневр, который должен был отдать Бастилию в руки осаждающих, завершился.