Страница 75 из 195
«МИРАБО, ТОРГОВЕЦ СУКНОМ».
И тогда, соперничая из-за него, города Экс и Марсель одновременно избирают его своим депутатом в Генеральные штаты.
Вот почему Мирабо, которого называют теперь не иначе как плебейским графом, оказался среди депутатов третьего сословия. Вот почему все взгляды обращены теперь на голову этого льва с густой гривой и на его лицо, отмеченное ужасающим уродством. Все чувствуют, что будущее целиком зависит от грохочущих речей этого человека, жизнь которого не что иное, как вечная буря.
И в самом деле, этот человек вовсе не отдельная личность.
Это целая ассамблея.
Это войско.
Это сумма людей.
Все Учредительное собрание вместится в этого человека, он заполнит собой 1791 год, подобно тому, как Дантон заполнит собой год 1792-й, а Робеспьер — 1793-й.
Вот почему мы на минуту остановили торжественную процессию депутатов трех сословий, чтобы еще раз со всех сторон обозреть этого колосса.
Настанет время, и мы будем с таким же вниманием разглядывать Дантона и Робеспьера.
Процессия отправилась в церковь святого Людовика, чтобы присутствовать там на мессе, посвященной открытию Генеральных штатов. Заметив короля, все принялись кричать: «Да здравствует король!» Увидев королеву, все принялись кричать: «Да здравствует герцог Орлеанский!»
Было известно, что такое ранило ее в самое сердце: она покачнулась и едва не упала в обморок.
Дело в том, что королеве вменялось в вину сохранение в силе всех тех различий в депутатских нарядах, какие делали Генеральные штаты 1789 года похожими на Генеральные штаты 1614 года; дело в том, что ее обвиняли в воскрешении унизительных подробностей допотопного церемониала, которому накануне пытались подвергнуть депутатов.
И в самом деле, когда накануне депутаты явились к королю, их, вместо того чтобы отнестись к ним как к представителям провинций, стали впускать в зал посословно: сначала духовенство, затем знать и лишь под конец, после трехчасового перерыва, третье сословие.
Некогда, в соответствии с правилами старинного церемониала, председатель депутации третьего сословия произносил приветственную речь стоя на коленях, и вот теперь заговорили о том, чтобы возродить данный обычай. Байи восстал против этого требования.
— Но как же, ведь это угодно королю, — настаивал церемониймейстер.
— Какое мне дело до того, что угодно королю, — ответил Байи, — если это не угодно пяти миллионам человек.
Затруднение обошли, решив, что председатель депутации третьего сословия вообще не будет произносить приветственной речи.
Заседание 5 мая должно было происходить не во дворце, а в здании ведомства Королевских забав. Это было огромное сооружение, способное вместить тысячу двести депутатов и более четырех тысяч зрителей.
В самом начале заседания король надел на голову шляпу, и так же поступили депутаты духовенства и знати: это было их право.
У депутатов третьего сословия такого права не было, однако они себе его присвоили.
Увидев это, король снял с себя шляпу, и потому всем пришлось обнажить голову.
Для столь великого момента это была крайне мелкая, жалкая, ничтожная война; тем печальнее для королевской власти, что в этой войне она без конца терпела поражения.
Все ждали выступления короля.
В итоге были произнесены три речи, но ни одна из них, даже речь г-на Неккера, никого не удовлетворила.
После того как эти три речи были произнесены, все разошлись.
Поведение депутатов третьего сословия, отказ их председателя произносить речь стоя на коленях и то единодушие, с каким они в присутствии короля надели шляпы, когда это сделали депутаты двух других сословий, удивили всех. Стало понятно, что вскоре оно сделается силой.
И потому вновь появляется карикатура с яйцом, но уже в измененном виде. Теперь яйцо лежит на подставке: духовенство, знать и третье сословие по-братски обмакивают в нем ломтики хлеба, однако ломтик хлеба у третьего сословия намного больше, чем у двух других сословий.
Шестого мая каждое из трех сословий вступает во владение тем помещением, какое ему было назначено.
Третье сословие — огромным залом;
знать и духовенство — двумя большими палатами.
Тотчас же, забегая вперед, знать и духовенство начинают обсуждать один из важнейших вопросов. Они принимают решение, что проверку полномочий депутатов каждого сословия будут осуществлять сами сословия.
Знать принимает это решение подавляющим большинством голосов. Духовенство — большинством незначительным и сомнительным. Приходские священники склоняются в пользу третьего сословия. Чувствуется, что при первой возможности они отмежуются от прелатов и будут действовать в соответствии со своими симпатиями.
А симпатии у них, сыновей народа, находятся целиком на стороне народа.
Третье сословие, вступая в противоречие с двумя другими сословиями уже по этому первому вопросу, заявляет, что проверка полномочий должна осуществляться совместно и что оно ожидает прихода двух других сословий, чтобы приступить к такой проверке.
Без такой предварительной проверки полномочия представителей народа никоим образом не могут считаться признанными.
Общественному сознанию немедленно становится ясно, что от решения этого вопроса зависит будущее. Восторжествует третье сословие, то есть народ, если проверка будет проведена совместно; восторжествует знать, то есть королевский двор, если проверка будет проведена раздельно.
Сверх того, как если бы было недостаточно доводов рассудка, третье сословие опирается на примеры в прошлом.
Со времени первого созыва Генеральных штатов, имевшего место в 1302 году в связи с посягательствами Бонифация VIII на светскую власть во Франции и давшего третьему сословию возможность впервые проявить себя, и вплоть до Генеральных штатов, заседавших в Орлеане в октябре 1560 года и издавших указ, который вплоть до революции 1789 года служил основой торгового судопроизводства, три сословия всегда голосовали совместно, всегда подавали единые своды жалоб, всегда назначали общего председателя и выступавший от их имени оратор всегда выражал общее мнение всех трех депутаций.
И только в 1560 году сословия голосовали раздельно, причем по требованию третьего сословия. Тогда духовенство изо всех сил возражало против этого, но понимание высшего общего блага возобладало: 1560 год был временем религиозных войн, временем фанатизма, временем нетерпимости; был возможен раздор между представителями Франции, ибо существовал раздор между французами.
И вот теперь третье сословие принимает решение, что оно будет терпеливо ждать присоединения к нему знати и духовенства.
А пока двери зала, где заседает третье сословие, стоят открытыми, и никакая преграда не отделяет его от деревенского люда и жителей Версаля и Парижа. Мирабо разъясняет, как королевский двор остановил выпуск его газеты «Генеральные штаты» и как сам он, не придавая этому значения, издает взамен «Письма графа де Мирабо его доверителям». Каждую минуту все братаются, каждую минуту все побуждают депутатов третьего сословия стоять на своем; против них король, королева, знать и часть духовенства, но за ними вся Франция.
Пятнадцатого мая граф д'Артуа извещает знать, что приказом короля ему запрещено заседать на ее скамьях (несомненно потому, что там ему придется сталкиваться с герцогом Орлеанским и Лафайетом, единственными популярными людьми из этого привилегированного сословия), однако он дает клятвенное заверение, что кровь его предка Генриха IV была передана ему во всей своей чистоте и что пока хоть одна ее капля останется в его жилах, он сумеет доказать всему миру, что достоин быть французским дворянином.
Граф Прованский хранит молчание. Все помнят, что он один при дворе высказался за то, чтобы численность депутатов третьего сословия равнялась общей численности депутатов двух других сословий. Граф Прованский начинает играть роль качелей, которая его прославит.