Страница 73 из 195
Господин де Керсен публикует «Здравый смысл».
Мабли — «Замечания по поводу истории Франции».
Кондорсе — «Обязанности Генеральных штатов».
Доктор Гильотен — «Прошение граждан, жительствующих в Париже».
Открывается первый политический клуб, притаившийся под названием «Социальный кружок».
Заседания «Социального кружка» проходят в Цирке Пале-Рояля.
Его завсегдатаи именуют себя вольными братьями.
Издаваемая им газета носит название «Железные уста».
Все это не мешает устраивать в 1789 году великолепный карнавал во время масленицы и блистательные прогулки в Лоншане. Мужчины носят на этих прогулках рединготы с двумя воротниками и сюртуки с цветной подкладкой, а женщины — атласные корсажи, туфли на китайский манер и огромные прически.
Модными экипажами становятся легкие двухколесные кабриолеты, именуемые виски.
Тем временем голод все так же делает свое дело.
Когда царского бича становится недостаточно, в воздухе свистит в свой черед бич Божий и подгоняет народы.
Даже наименее прозорливые понимали, что при такой беспечности и расточительности в верхах, при такой нищете и бесхлебице в низах все это не может продолжаться долго.
И все, не понимая почему, надеялись на Генеральные штаты.
Их открытие было назначено на 27 апреля 1789 года.
Несколько слов по поводу способа, каким предстояло определить их состав.
Разъезжаясь, вторая ассамблея нотаблей постановила, что депутатов Генеральных штатов будет не менее тысячи.
Двадцать седьмого декабря 1788 года, по предложению графа Прованского, сделанному за две недели до этого, было решено, что число депутатов третьего сословия будет равно общему числу депутатов двух других сословий.
Двадцать четвертого января 1789 года король отправил в бальяжи письма, извещавшие о созыве Генеральных штатов 27 апреля, как мы уже говорили выше.
Однако этот созыв основывался на базе более широкой, чем какой-либо другой прежде.
Все налогоплательщики старше двадцати пяти лет должны были определить выборщиков, которым предстояло самостоятельно определить депутатов.
Это был призыв ко всей нации, за исключением армии и слуг.
Известие о том, что все французы впервые призваны воспользоваться своими политическими правами, стало чем-то неслыханным, чем-то вроде потрясения, всколыхнувшего все общество снизу доверху.
Пять миллионов человек приняли участие в выборах.
Однако избрание представителей третьего сословия в количестве, равном общему количеству представителей знати и духовенства, хотя на первый взгляд и давало им преимущество, являлось, в сущности говоря, обманчивым. Не было разрешено поголовное голосование, которое, по всей вероятности, дало бы большинство третьему сословию, поскольку сотня приходских священников, это третье сословие Церкви, избранных вместе с буржуа и получивших поддержку нескольких вельмож передовых взглядов, определенно могла бы обеспечить такое большинство.
И потому было разрешено лишь посословное голосование.
Ну а так как два привилегированных сословия имели интересы, противоположные интересам народа, они благодаря такому голосованию сохраняли большинство на своей стороне.
Все это было просчитано королем, королевой и самим г-ном Неккером, который никогда до конца не понимал серьезности предложенной им меры. Неккер, скорее банкир, чем политик, видел во всем происходящем лишь финансовый вопрос; народа он нисколько не опасается и, напротив, успокаивает тех, кто его боится. Родом он из небольшой республики, где аристократия делает с народом все, что хочет. Народ — славный малый; с помощью красивых слов и небольших уступок его можно будет повести куда угодно.
К тому же, за исключением настроения приходских священников, как мы уже говорили, чей демократический дух тревожил духовенство, и нескольких вельмож, в настроении двух привилегированных сословий власти были уверены; поэтому бытовало убеждение, что третье сословие, как всегда, будет сокрушено, и появилась карикатура, изображавшая его изнемогающим под бременем огромного яйца, которое оно тащит на спине и в которое духовенство и знать обмакивают по ломтику хлеба.
Да и что такое народ, говорили все сплошь и рядом, в течение столь долгого времени лишенный пищи духовной и телесной? Нечто вроде образцового безвольного манекена, умирающего от голода.
Более того, это мертвец; но приходит время, когда Господь говорит Лазарю: «Встань и иди!»
И потому, вопреки ожиданию двора, итог выборов оказался следующим.
Со стороны духовенства: сорок четыре прелата, пятьдесят два аббата, включая каноников, генеральных викариев и преподавателей, двести пять приходских священников и семь монахов и регулярных каноников.
Всего: триста восемь депутатов.
Представителями знати стали двести шестьдесят шесть дворян шпаги и девятнадцать магистратов высших судов.
Всего: двести восемьдесят пять депутатов.
И, наконец, третье сословие представляли четыре священника, пятнадцать вельмож и военачальников, двадцать девять мэров и городских магистратов, два магистрата высших судов, сто пятьдесят восемь служащих низших судов, двести четырнадцать юристов и нотариусов, сто семьдесят восемь землевладельцев, негоциантов, буржуа-рантье и хлебопашцев, двенадцать врачей, пять финансистов и четыре литератора.
Всего: шестьсот двадцать один депутат, в то время как от двух первых сословий было избрано в совокупности пятьсот девяносто три депутата, то есть на двадцать восемь меньше.
Тем временем в доме г-жи де Полиньяк стал заседать контрреволюционный комитет; именно там обсуждались и принимались все те меры, какие могли парализовать силу третьего сословия. Именно там обсуждали депутатские костюмы и депутатский церемониал. Туда завлекли, подкупив и сделав сторонниками двора, д'Эпремениля, двадцать лет состоявшего в оппозиции, и д'Антрега, автора знаменитой брошюры, о которой мы говорили; наконец, позднее именно там с помощью подкупа были приняты все силовые решения.
Депутаты от духовенства, первого сословия, носили свое обычное платье.
Депутаты от знати, второго сословия, носили короткие штаны, шелковые чулки, туфли с пряжками, атласный жилет, камзол по моде Людовика XV, плащ по моде Людовика XIII и шляпу по моде Генриха IV.
Наконец, депутаты от третьего сословия носили черный костюм, мрачный и строгий, как и роль, которую им доверили.
Среди депутатов третьего сословия только один имел отличный от всех внешний вид. Это был хлебопашец, депутат от прихода Сен-Мартен-де-Ренн: он сохранил свои длинные ненапудренные волосы, кафтан, жилет, кушак и гетры, какие носят в Нижней Бретани.
Звали его Мишель Жерар.
Все эти выборы заняли больше времени, чем предполагалось.
Двадцать седьмого апреля, в день, на который прежде было назначено открытие Генеральных штатов, выборы проходили в Париже, среди патрулей, бороздивших улицы, и солдат, стоявших у дверей всех помещений для голосования и на глазах у толпы заряжавших свои ружья.
Несмотря на такую демонстрацию военной силы, а возможно, как раз вследствие нее, выборы с самого начала сопровождались общественной ожесточенностью, указывавшей на их результаты еще до того, как они могли быть объявлены официально.
Пятьдесят семь из шестидесяти избирательных округов по собственному выбору назначили председателей взамен тех, что были назначены королем.
В трех остальных избирательных округах председателей оставили тех же, однако на условии заявления с их стороны, что свои полномочия они получили не от короля, а от народа.
В разгар волнений, вызванных выборами и демонстрацией военной силы, которая по мысли властей должна была сопровождать их, внезапно стало известно, что огромная толпа рабочих движется к мануфактуре бумажного фабриканта Ревельона, будто бы заявившего, что следует снизить поденный заработок рабочих, доведя его до пятнадцати су. Сверх того распространился нелепый слух, что двор, несомненно дабы вознаградить Ревельона за это предложение, послал ему ленту ордена Святого Михаила.