Страница 56 из 195
С помощью этого ножика, этой пилы и заточенной подпорки стола мы обтесывали поленья, вырезали на их концах шипы и вырубали пазы, чтобы соединять одно с другим, и проделывали по два отверстия в каждом: одно, чтобы вставлять в него перекладину, другое — для нагеля, чтобы не давать соединению шататься.
В итоге мы сделали сборную лестницу с одной стойкой и двадцатью перекладинами по пятнадцать дюймов каждая. Стойка имела в диаметре три дюйма, так что каждая перекладина выступала из стойки на шесть дюймов с каждой стороны.
К каждому куску этой лестницы мы веревкой привязывали перекладину вместе с нагелем, чтобы иметь возможность легко собрать ее в темноте.
Закончив и доведя до ума очередной кусок лестницы, мы прятали его между двумя перекрытиями пола.
Располагая упомянутыми инструментами, мы оснастили нашу мастерскую; у нас появились циркуль, наугольник, линейки, мотовила, блоки, перекладины и т. п. Понятно, что все это мы старательно прятали в нашем хранилище.
Существовала опасность, которую следовало предвидеть и которую мы могли избежать лишь с помощью самых серьезных мер предосторожности. Я уже упоминал, что помимо чрезвычайно частых визитов надзирателей и офицеров Бастилии, появлявшихся в тот момент, когда их меньше всего ждали, один из их обычаев состоял в подглядывании за действиями узниками и в подслушивании их разговоров.
Мы могли избегать посторонних взглядов, выполняя наши главные работы лишь по ночам и тщательно следя за тем, чтобы не оставлять ни малейшего следа своих трудов, ибо любая стружка, любой обломок могли выдать нас. Однако следовало также обманывать уши тех, кто шпионил за нами. Нам приходилось без конца беседовать о нашем деле, и потому нужно было не порождать подозрений у подслушивавших нас шпионов или хотя бы сбивать их с толку. Ради этого мы составили особый словарь, дав название каждому предмету, которым нам приходилось пользоваться. Пилу мы называли Фавном, мотовило — Анубисом, заточенные подпорки стола — Тубал-Каином, именем первого человека, придумавшего ремесло обработки металла; дыру, которую мы проделали в полу, чтобы спрятать наши материалы в барабане, — Полифемом, с намеком на логовище этого знаменитого циклопа; деревянную лестницу — Иаковом, что наводило на мысль о лестнице, упоминаемой в Священном Писании; перекладины — отпрысками; веревки — голубками, по причине их белизны; клубок ниток — братцем; ножик — собачкой. Если кто-нибудь входил в нашу камеру и один из нас замечал какую-нибудь вещь, которая не была спрятана, он произносил слово Фавн, Анубис, Иаков, а другой набрасывал на этот предмет, укрывая его, носовой платок или салфетку.
Мы все время были начеку, и нам доставало удачи обманывать наших бдительных сторожей.
Когда первые работы, о которых я рассказал выше, были закончены, мы занялись главной лестницей: она должна была иметь в длину не менее ста восьмидесяти футов. Для этого было пущено в ход все наше белье: сорочки, полотенца, чулки, ночные колпаки, подштанники, носовые платки — все, что можно было раздергать на льняные или шелковые нити. Смотав эти нити в клубок, мы прятали его в Полифем, и, когда таких клубков накапливалось достаточное количество, всю ночь употребляли на то, чтобы сплетать веревку. Готов побиться об заклад, что даже самый опытный канатчик не мог бы сплетать ее с бо́льшим мастерством.
Вокруг всей верхней части Бастилии тянулся карниз, выступавший наружу на три или четыре фута, так что во время нашего спуска лестница неизбежно должна была раскачиваться в воздухе из стороны в сторону. Этого было более чем достаточно для того, чтобы привести в замешательство и расстройство самый здравый ум. Желая обойти эту помеху и не допустить, чтобы кто-нибудь из нас упал и разбился при спуске, мы изготовили вторую веревку, длиной около трехсот шестидесяти футов, то есть вдвое больше высоты башен. Эту веревку предстояло пропустить через самодельный блок, то есть нечто вроде шкива без колесика, чтобы веревка не застряла между колесиком и бортами шкива, и таким образом любой из нас, находясь либо на башне, либо внизу, мог бы посредством этой веревки поддерживать в воздухе своего товарища и, если с ним случится беда, не давать ему спускаться быстрее, чем хотелось бы. Помимо этих двух веревок мы изготовили несколько других, менее длинных, для того чтобы привязать нашу лестницу к пушке, а также для других непредвиденных нужд.
Когда все эти веревки были изготовлены, мы их измерили: их общая длина составила тысячу четыреста футов. Кроме того, мы смастерили двести восемь перекладин как для веревочной лестницы, так и для деревянной.
Еще одна помеха, которую следовало предусмотреть, заключалась в шуме, который, ударяясь о стену, должны были производить перекладины веревочной лестницы, когда мы будем по ней спускаться. Чтобы избежать этой опасности, мы натянули на все перекладины чехлы, сделав их из подкладки наших халатов, курток и жилетов.
Все эти приготовления заняли у нас полтора года беспрерывной работы. Но это было еще не все. Мы располагали возможностью спуститься с высоты башни в ров. Чтобы выбраться из него, у нас было две возможности: первая состояла в том, чтобы подняться на бруствер, с бруствера проникнуть в сад коменданта, а оттуда спуститься в ров Сент-Антуанских ворот. Однако этот бруствер, который нам предстояло пересечь, всегда был заполнен часовыми. Конечно, мы могли выбрать для побега очень темную и дождливую ночь; в такое время часовые не патрулировали бы бруствер, и нам удалось бы ускользнуть от них. Однако дождь мог идти в то время, когда мы влезали бы на бруствер, а вот в тот момент, когда мы оказались бы там, погода могла перемениться и стать спокойной и ясной. Но тогда существовал бы риск столкнуться с главным дозором, совершавшим там обход очень часто; укрыться же от дозорных было бы невозможно из-за света их факелов, которые они всегда носили с собой, и мы непременно попались бы.
В случае другого решения трудностей прибавилось бы, но оно было менее опасным; заключалось оно в том, чтобы проделать проход в стене, отделявший ров Бастилии от рва Сент-Антуанских ворот. Я рассудил, что вследствие частых разливов Сены вода должна была растворить соли, содержавшиеся в известковом растворе, и сделать его менее стойким к разрушению; благодаря этому нам, возможно, удалось бы пробить насквозь стену. Для этой цели необходим был бурав, с помощью которого мы проделывали бы дыры в швах между камнями, чтобы засовывать туда концы железных прутьев, какие можно было взять в нашем дымоходе; вдвоем, посредством двух таких прутьев, мы могли бы выворотить из кладки камни и сделать в ней проход; мы смастерили бурав из кроватной ножки, приделав к ней деревянную ручку в форме креста.
Читатель, внимательно следящий за этими любопытными подробностями, несомненно разделяет все те чувства, какие нас обуревали. Находясь, как и мы, под гнетом страха и надежды, он торопит минуту, когда, наконец, мы сможем попытаться бежать. Побег был назначен на среду 25 февраля 1756 года, канун Страстного четверга; поскольку в это время река разлилась, вода во рву Бастилии и во рву Сент-Антуанских ворот, где мы должны были обрести освобождение, стояла на высоте четырех или пяти футов. Я положил в кожаную сумку, которая у меня была, полные наборы одежды для каждого из нас, чтобы иметь возможность переодеться, если наше предприятие увенчается успехом.
Сразу же после обеда мы смонтировали нашу большую веревочную лестницу, то есть вставили в нее перекладины, а затем спрятали ее под кроватью, чтобы надзиратель не заметил ее во время визитов, которые он должен был нанести нам в течение дня; затем собрали в виде трех частей деревянную лестницу; засунули железные прутья, предназначенные для того, чтобы пробивать стену, в чехлы, чтобы они не гремели; запаслись бутылкой шафранной водки, чтобы согреваться и подкреплять силы, когда нам придется трудиться, стоя по шею в воде, в течение девяти часов.