Страница 49 из 195
После трех или четырех месяцев пребывания в Версале молодой Мирабо возвращается в провинцию; маркиз оправляется после опасной болезни, и его выздоровление вполне заслуживает праздника; сын задумывает это торжество и руководит им, а отец благодарит его за это в письме к бальи.
«Провидение насмехалось надо мной, — пишет он, — сделав меня вначале и надолго прародителем птенца дикой птицы, ставшего теперь домашней уткой с птичьего двора: она барахтается в грязи, крякает, кричит и гоняется за мухами. Этот прохвост сделался устроителем празднеств: не далее как сегодня он под грохот мушкетных выстрелов повел меня к обедне, дабы присутствовать на благодарственном молебне, после чего были потешные огни и иллюминация; в ту минуту, когда я Вам пишу, весь приход лопает во дворе, причем без всяких вилок».
Год спустя встал вопрос о женитьбе Урагана.
По этому поводу его отец пишет:
«Инкрустированная физиономия моего сына, со всеми ее прелестями, как природными, так и благоприобретенными, отыскала в Провансе, куда я отправил его, чтобы внушить страх дерзким вассалам, средство устроить так, что его принимают у себя, желают его видеть и, наконец, сватают ему невест».
Двадцать второго июня 1772 года Мирабо женится на Марии Эмилии де Кове де Мариньян.
«Смуглая, скорее даже чернолицая, — описывает ее маркиз, мастер словесных портретов, — с красивыми глазами, прекрасными волосами, посредственными зубами и постоянной милой улыбкой».
Жена имеет пять тысяч ливров годового дохода, муж — три тысячи; два этих дохода, соединенные вместе, уже через год порождают долги в сто тысяч франков; и тогда ненависть отца, на короткое время затихшая, снова оттачивает свои зубы и кусает сильнее прежнего.
Мирабо лишен дееспособности и выслан в Маноск.
Там его охватывает ревность, и не безосновательно, к шевалье де Гассо. Ревность Мирабо, как вы понимаете, должна повлечь за собой смертельную дуэль. Шпага Мирабо уже пользуется определенной известностью в провинции. Прибегает отец шевалье: он просит, умоляет Мирабо не доводить дело до дуэли и доверительно сообщает ему, что скандал повлечет за собой отказ от выгодного брака, переговоры о котором вот-вот должны завершиться, между шевалье де Гассо и дочерью маркиза де Ла Туретта. Мирабо — человек крайностей: он не только не желает помешать этому браку, но и намерен помочь заключить его. Будучи другом маркиза де Ла Туретта, он забывает или не хочет вспоминать, что законом ему установлено не покидать Маноск; он садится на лошадь, проделывает за четыре часа двадцать льё, добивается обещания маркиза де Ла Туретта и возвращается обратно, словно Регул к своей утыканной гвоздями бочке.
К несчастью, по дороге он встречает барона де Вильнёв-Муана, затевает с ним ссору, полагает себя оскорбленным, требует у него сатисфакции, но добивается лишь отказа и, видя, что с подобным человеком шпага бесполезна, ломает о его спину свою трость.
Нашлись свидетели этой ссоры, и начался судебный процесс; свидетели заявляют, что они видели г-на де Мирабо дерущимся с г-ном де Вильнёв-Муаном в Грассе. Но если Мирабо дрался с г-ном де Вильнёв-Муаном в Грассе, то это означает, что он покинул Маноск, куда его сослали. Он нарушил условия ссылки, а это заслуживает наказания.
Наказание не заставляет себя ждать. Мирабо в таких случаях всегда сильно везло. Ссора имела место 26 июня 1774 года, а 23 августа его берут под стражу и препровождают в замок Иф.
На этот раз, как и всегда, Мирабо обретает защитника в лице своего дяди.
«Да что уж такого необычайного в том, — пишет бальи, — что внучатый племянник наших дядей и внук наших дедов взял на себя заботу выколотить палкой кафтан заносчивого самозваного дворянина, который носил этот кафтан на своих плечах и счел уместным поделиться с господами маршалами Франции свежими новостями о своем наряде через посредство графа Шквала?»
Впрочем, на маркизе лежит по крайней мере половина ответственности за тюремное заключение сына. Он всегда накаляется, когда тот возвращается к нему, и радуется, когда тот покидает его. Именно он требует, чтобы сын не получал никаких новостей и был лишен всяких сношений с внешним миром.
Несмотря на это, Мирабо получает письма. Маркиз узнает об этом нарушении своих распоряжений и впадает в гнев: он проводит расследование, он задает вопросы, он хочет во что бы то ни стало узнать, каким образом письма доходят до узника, и в конце концов ему это становится известно.
«Требуя заточить этого человека в тюрьму, — пишет он бальи, — я просил, чтобы его лишили всяких сношений с внешним миром. Тебе известно, что я по праву ограничил его переписку в замке Иф; так вот, письма, которые ему посылали, засовывали в гетры каких-то негодяев, а его ответы — между гетрами и штаниной».
Кстати, начиная с этого времени Мирабо не видится более со своей женой; тем не менее 13 сентября 1774 года она пишет ему:
«Свекр потребовал от меня дать ему слово, что я не буду более пересылать тебе ничьих писем. Я ответила ему категорическим отказом, заявив, что не смогу сдержать это слово, не считая возможным и не желая в чем-либо тебе отказывать».
Однако после полугода тюремного заключения Мирабо его власть над людьми сделала свое дело. Комендант замка Иф становится его другом, как это прежде произошло с комендантом острова Ре и с аббатом Шокаром. Мирабо завоевывал и настраивал под себя все сердца, кроме сердца своего отца.
Маркиз, которого со всех сторон донимают просьбами вернуть свободу сыну, заявляет, что освобождение узника зависит от рапорта, который будет составлен о нем маркизом д'Алегром. 19 мая 1775 года маркиз д'Алегр пишет:
«Примите достовернейшее свидетельство о том, что с того времени, как граф де Мирабо был заключен в замок Иф, он не давал ни мне, ни кому-либо другому ни малейшего повода для жалоб, что он всегда вел себя совершенно безукоризненно, со всей возможной сдержанностью сносил те споры со мной, какие я порой затевал, чтобы раздразнить его, и унесет с собой завоеванные им уважение, дружбу и признание всего гарнизона крепости».
Мирабо выходит из замка Иф, но лишь для того, чтобы быть препровожденным в замок Жу.
Еще находясь в ссылке в Маноске, Мирабо начал писать свой «Очерк о деспотизме». Теперь у него будет время закончить это сочинение.
Двадцать пятого мая 1775 года он прибывает в замок Жу.
В это совиное гнездо, оживляемое несколькими солдатами-инвалидами, в эту крепость, древние стены которой усыпаны снегом и которая даже в самую хорошую погоду нередко бывает затянута набегающими облаками, рвущимися об острые пики окрестных гор.
Тем временем происходит коронация Людовика XVI. Это торжественное событие отмечают во Франции повсеместно. Комендант Понтарлье узнает от начальства крепости, что в его распоряжении находится узник, который весь день только тем и занят, что марает бумагу. Коменданту нужен историограф здешнего празднества, посвященного коронации, что придаст ему вес в Версале. Мирабо под честное слово выходит из крепости и наблюдает празднество в Понтарлье.
Итогом этого становится посредственная четырнадцатистраничная брошюра, напечатанная в Женеве в 1776 году.
Дело в том, что довольно трудно писать одновременно «Очерк о деспотизме» и «Описание коронации».
Именно там, на этом празднестве, посвященном коронации, он увидел видение, которому было суждено предать огню остаток его жизни.
Он увидел Марию Терезу Софи Ришар де Рюффе, маркизу де Моннье; ту, которую он обессмертит под именем Софи, обесчестив под именем своей любовницы.
Мирабо понимает, сколько бед принесет ему и этой женщине любовь, уже кипящая в глубине его сердца. Он зовет г-жу де Мирабо, он призывает ее если и не силой своих желаний, то, по крайней мере, своими криками; однако она отвечает отказом, и он отдается своей страсти к Софи, не в силах укрыться от этой любви.
Господин де Сен-Морис, влюбленный в г-жу Моннье, заметил эту страсть Мирабо. Будучи на сорок лет старше своего соперника и чувствуя себя не в силах состязаться с ним, он отдает приказ вернуть Мирабо в крепость Жу.