Страница 37 из 195
Почти все офицеры «Красотки» были ранены, в том числе г-н де Ла Клошеттери, г-н де Сен-Марсо, г-н де Ла Рош-Керандрон и г-н Буве; но что за важность вся эта пролитая кровь, какой бы храброй и благородной она ни была, коль скоро победа осталась за белым флагом!
Эта новость вызвала радость во всей Франции, где память о последней войне еще оставалась кровоточащей раной. И прежде всего выказала себя француженкой, причем доброй француженкой, королева: мода, которой она руководила, взяла на вооружение это событие, и все кругом стало «а-ля "Красотка"», даже прически: в то время можно было увидеть женщин, носивших у себя в волосах целый фрегат.
Господин де Ла Клошеттери, принятый в Версале и обласканный королем, получил звание капитана первого ранга, а вдовам и детям погибших были назначены пенсии.
Однако адмирал Кеппель, изучив документы, найденные на борту «Единорога», выяснил, что в порту Бреста стоят тридцать линейных кораблей и несколько фрегатов. Французский флот явно намеревался идти ему навстречу. В течение одного-единственного дня могли быть уничтожены главные военно-морские силы Англии. Так что на адмирала легла бы огромная ответственность, если бы он принял сражение.
Но с другой стороны, отказаться от сражения в самом начале войны, убегать от французов — какой же это стыд для Англии! Однако для английского адмирала это не было самым важным: то, что в эскадре графа д'Орвилье было на десять линейных кораблей больше, чем у него, и то, что берега Франции были в пределах видимости, а берега Англии крайне далеко, стало доводом, перевесившим его желание вступить в схватку с врагом. Он взял курс на Англию и 27 июня прибыл в Портсмут.
Настоящая буря возмущения поднялась во всей Англии, и на осмотрительного адмирала обрушился поток оскорблений. Кеппель отнесся к этому так же спокойно, как отнесся бы к шквалу на море; затем, получив помощь со стороны Адмиралтейства, оправдавшего его отступление, и усилив свой флот десятью новыми линейными кораблями, он 9 июля снова выходит в море и направляется к берегам Франции.
Со своей стороны, граф д'Орвилье, находившийся в порту Бреста, завершил приготовления к отплытию и, не имея точных инструкций, располагая весьма малой поддержкой со стороны министерства, все еще напуганного нашими последними поражениями, и желая приучить своих людей к морю, прежде чем приступать к решительным действиям, направился в район острова Уэссан. Однако на этот раз Кеппель настолько же безрассудно склонен к атаке, насколько он был осмотрителен при отступлении. Он пускается на поиски французского флота. От команды английского фрегата «Быстрый», захваченного нами, становится известно, что англичане разыскивают наш флот. Д'Орвилье немедленно принимает решение отважиться на сражение и в приказе по флоту объявляет важную новость, только что ставшую ему известной; тотчас же со всех кораблей доносятся радостные крики, всех переполняет воодушевление, все ждут приближения врага.
Двадцать третьего июля, около трех часов пополудни, при туманной погоде, начавшейся после сильнейшего западно-северо-западного ветра, в просвете, возникшем словно нарочно в юго-западной стороне, было замечено большое число парусников. В этот момент, из-за быстро сменявших друг друга шквалов, французский флот лежал в дрейфе к западо-северо-западу от Уэссана, примерно в тридцати льё от него, и на таком же расстоянии от Сорлингских островов, находившихся севернее, в северо-восточном румбе.
В тот же миг граф д’Орвилье подает сигнал боевой тревоги и приказывает своему флоту построиться в естественном порядке в линию баталии правого галса; граф Дюшаффо командует в авангарде бело-синей эскадрой; граф д’Орвилье командует в центре белой эскадрой; герцог Шартрский, имея в качестве заместителя Ла Мот-Пике, командира эскадры, командует в арьергарде синей эскадрой.
Французский флот состоит из тридцати линейных кораблей, несущих в общей сложности тысячу девятьсот сорок четыре орудия.
Замеченные на горизонте парусники — это английский флот, состоящий, как и наш, из тридцати линейных кораблей, шесть из которых трехпалубные; на вооружении у них находятся две тысячи сто восемьдесят восемь орудий.
Вице-адмирал Харленд имеет под своим начальством авангард, Кеппель — кордебаталию, а контр-адмирал Паллисер — арьергард.
Около четырех часов пополудни, когда западный ветер усилился и адмирал д’Орвилье флажным сигналом приказал своему флоту сменить галс поворотом на сто восемьдесят градусов, можно было отчетливо видеть, как английские суда маневрируют и выстраиваются в боевой порядок, только что описанный нами.
Заметив, в свой черед, французский флот, английские эскадры повернули на другой галс, чтобы подняться на ветер; однако адмирал д'Орвилье предвидел этот маневр. Распорядившись взять рифы на марселях, он приказал своему флоту сменить направление и в шахматном порядке идти под нижними парусами. Ночь обещала быть грозовой. И действительно, под напором шквалов, беспрерывно налетавших один за другим, кораблям было чрезвычайно трудно сохранять свое положение.
На рассвете оба флота, державшиеся на прежнем расстоянии, открылись друг другу в утреннем тумане. Однако тот и другой пребывали в страшном беспорядке. Два французских корабля, «Герцог Бургундский» и «Александр», пропали из виду, и их тщетно искали.
Ветер стал намного спокойнее, и адмирал д'Орвилье приказал двигаться в сторону врага.
В этот момент герцог Шартрский, командовавший «Святым Духом», и граф Дюшаффо, командовавший «Короной», поднялись на борт флагманского корабля «Бретань». Цель их визита состояла в том, чтобы умолять графа д’Орвилье уступить желанию флота и завязать бой.
В ответ адмирал показал имевшиеся у него инструкции, которые предписывали ему полнейшую сдержанность. И тогда, как уверяют, герцог Шартрский стал изо всех сил настаивать, заявляя, что чести военно-морских сил Франции придет конец, если в самом начале войны французский флот уклонится от сражения, да еще в обстоятельствах, делающих его почти неизбежным.
Граф д’Орвилье также придерживался мнения, что необходимо вступить в схватку, и потому принцу не стоило большого труда убедить его, но, опасаясь, что ветер переменится, адмирал поднял два сигнала: совершить поворот на сто восемьдесят градусов и построиться в боевой порядок правого галса.
Такие маневры заняли три полных дня, поскольку каждый из адмиралов хотел встать под ветер с выгодой для своего флота. Но лишь граф д'Орвилье обеспечил себе это преимущество и сохранил его.
Двадцать седьмого числа, в четыре часа утра, ветер окончательно установился.
Флоты противников находились на расстоянии около двух льё друг от друга; в девять часов адмирал Кеппель приказал своему арьергарду держаться как можно ближе к ветру. Тотчас же граф д'Орвилье отдал приказ повернуть через фордевинд на сто восемьдесят градусов.
Почти в то же самое время английский адмирал, разгадавший этот маневр, со своей стороны приказал повернуть оверштаг на сто восемьдесят градусов. Намерение английского адмирала явно заключалось в том, чтобы окружить наш арьергард, завязав бой с подветренного борта.
Тотчас же с флагманского корабля всему флоту был подан сигнал одновременно сменить боевой порядок на обратный, в результате чего арьергард превратился в авангард.
Благодаря этому маневру адмирал д'Орвилье приобрел над своим врагом преимущество, которое тот хотел иметь над ним.
Ветер был ровным и явно не собирался прекращаться: он дул с запада.
Вследствие искусного маневра, только что осуществленного французским адмиралом, Кеппель утратил надежду вклиниться в наш флот; он смирился с этим и решил встать параллельно ему с подветренной стороны, чтобы начать сражение.
Канонада началась около десяти часов утра и, усиливаясь по мере того, как два строя кораблей сближались, достигла всей своей силы около полудня. В три часа пополудни вражеский арьергард, оказавшийся из-за различных перестроений, которые выполнялись по приказу Кеппеля, отделенным от кордебаталии и в течение полутора часов подвергавшийся огню пятнадцати наших кораблей, потерял рангоут и, лишившись способности управляться, стал дрейфовать.