Генрих IV. Людовик XIII и Ришелье

Генрих Наваррский охотился вблизи Сент-Фуа, когда к нему прибыл один из камердинеров Генриха III, вру­чивший ему письмо, которое было от начала и до конца написано рукой его господина.

Генрих III сообщал в этом письме, что, «узнав о дурном и постыдном поведении г-жи де Дюра и мадемуазель де Бетюн, он решил изгнать их из окружения королевы Наваррской как чрезвычайно опасную нечисть, нестерпи­мую рядом с принцессой такого ранга».

Но о том, каким образом он их изгнал, и об оскорбле­нии, нанесенном королеве Наваррской, он не сказал ни единого слова.

Генрих улыбнулся так, как ему было присуще улыбаться в подобных обстоятельствах, приказал радушно принять посланца короля и, догадываясь, что произошло нечто из ряда вон выходящее, стал ждать новых известий.

Известия не замедлили прийти. Они содержались в письме королевы Наваррской.

Королева рассказывала мужу о том, что произошло, в подробностях, в которых ощущалась правда, точно так же, как в письме Генриха III угадывалась ложь.

Генрих Наваррский тотчас же отправил к француз­скому королевскому двору Дюплесси-Морне, чтобы тот от его имени попросил Генриха III объяснить, по какой причине были нанесены оскорбления королеве Марга­рите и ее придворным дамам, и, как это следует доброму повелителю, сообщить ему, что он дол­жен делать.

Генрих III уклонился от прямого ответа, и король Наваррский никакого удовлетворения не добился.

Так что Маргарита продолжила свой путь к Нераку, у ворот которого ее встретил муж.

Однако поведение Маргариты Наваррской повлекло за собой новые проступки, добавившиеся к ее прежним прегрешениям, которые уже ставил ей в упрек муж, и вследствие ссоры, в ходе которой Генрих обвинил ее в том, что она родила ребенка от Жака Шанвалона, Мар­гарита удалилась в принадлежавший ей город Ажен, полученный ею в качестве приданого.

Хуже всего было то, что такой ребенок действительно существовал: позднее этот сын Маргариты, которого Бассомпьер называет «отец Аршанж», а Дюплеи — «отец Анж», стал капуцином, духовником маркизы де Верней и одним из самых озлобленных участников заговора, вслед­ствие которого Генрих IV чуть было не лишился жизни, а граф Овернский и д’Антраг были приговорены к смерти.

Само собой разумеется, Генрих IV их помиловал.

III

Тем временем герцог Алансонский скоропостижно скончался в Шато-Тьерри.

Никто не сомневался, что он был отравлен.

Но почему не поверить, что он умер просто-напросто от болезни, от которой умерли Франциск II и Карл IX и от которой умерли их дед по отцовской линии Фран­циск I и их дед по материнской линии Лоренцо II Медичи?

Болезнь, привезенная из Америки Христофором Колумбом, причинила, несомненно, огромные беды; и все же следует быть в определенной степени признатель­ной ей, если задуматься о том, что она избавила нас от Валуа.

Герцог Алансонский, по поводу смерти которого мы сделали это отступление, был уже в материнской утробе настолько затронут этой болезнью, что, словно англий­ские собаки, появился на свет с раздвоенным носом.

Генрих III избежал ее лишь потому, что, по всей веро­ятности, был сыном кардинала Лотарингского.

Кардинал Лотарингский был жестоко наказан за то, что нарушил как законы Церкви, так и законы обще­ства.

По приказу сына он был убит в Блуа вместе со своим братом Генрихом де Гизом 24 декабря 1588 года.

Вернемся, однако, к нашим баранам, от которых нас отдалило это небольшое медико-историческое отступле­ние.

Война разгорелась с новой силой.

На этот раз Генрих Наваррский вел две войны: одну против своего шурина Генриха III, другую против коро­левы Маргариты.

Как уже было сказано, Маргарита удалилась в свой славный город Ажен, однако ее поведение, более чем легкомысленное, вызвало презрение к ней горожан, а вымогательства, к которым она прибегала, сделали ее ненавистной в их глазах.

Обитатели Ажена отправили гонцов непосредственно к королю Наваррскому, умоляя его послать несколько капитанов, чтобы захватить город, и добавляя, что весьма охотно окажут этому захвату содействие.

Генрих послал г-на де Матиньона, и город был захва­чен так быстро, что королеве Наваррской хватило вре­мени лишь на то, чтобы сесть верхом позади дворянина по имени Линьерак, тогда как г-жа де Дюра села позади другого, и поспешно обратиться в бегство. Они проде­лали двадцать четыре тамошних льё за два дня, а затем укрылись в Карла, крепости в горах Оверни, где Марзе, брат Линьерака и комендант этой крепости, предложил убежище королеве.

В это время Маргариту преследовали одновременно ее брат и ее муж.

Обитатели селения Карла, испытывавшие к королеве чувства нисколько не лучшие, чем жители Ажена, решили выдать ее мужу.

К счастью, она вовремя узнала об этом заговоре и успела сбежать.

Убегая, она попала в руки маркиза де Канийяка, кото­рый препроводил ее в замок Юсон, стоявший на реке Алье, в шести льё от Клермона. Канийяк был молод, Маргарита по-прежнему была красива, и уже через неделю Канийяк стал пленником своей пленницы. Однако, хотя и превратив Канийяка в пленника, Марга­рита вовсе не стала свободной: ее клетка расширилась, только и всего, и пределами свободы узницы служили стены крепости.

Крепость была неприступной, но и выйти оттуда Мар­гарита не могла и оставалась там двадцать лет, то есть с 1585 года по 1605-й, когда она вновь появилась при дворе.

Оставим же ее в Юсоне и проследим за новыми любов­ными увлечениями Генриха Беарнского, потихоньку при­ближающегося к тому времени, когда он станет Генри­хом IV.

Мы уже говорили, что в перечне, или, если угодно, хронологии любовных романов нашего героя Прекрасная Коризанда идет за Прекрасной Фоссёзой.

Диана д’Андуэн, виконтесса де Лувиньи, более извест­ная под именем Коризанды, еще очень молодой вышла замуж за Филибера де Грамона, графа де Гиша, деда того Грамона, который оставил нам свои восхитительные «Мемуары», написанные пером его шурина Гамильтона; если верить ему, он вполне мог быть внуком Генриха IV, ибо вот что написано у него по этому поводу:

«О, до чего же скверно ты шутишь!.. Ты полагаешь, что я не знаю, кто такие Менодор и Коризанда ?! Или, может быть, мне неизвестно, что только от моего отца зависело, будет ли он считаться сыном Генриха IV? Король всеми силами хотел признать его, но упрямец никак не желал согласиться на это. Ты только подумай, кем были бы Грамоны, если бы не эта пустая причуда: они имели бы пре­имущество перед такими людьми, как Сезар де Вандом. Ты напрасно смеешься, это такая же правда, как Еванге­лие».[9]

Но, по всей вероятности, шевалье де Грамон просто бахвалился.

Впервые Генрих IV увидел Коризанду мельком в 1576 году, когда ему удалось тайно покинуть французский королевский двор; однако он не находился тогда рядом с ней достаточно долго для того, чтобы завязка любовного романа, если только завязка любовного романа была на самом деле, имела какое-нибудь продолжение.

Он увидел Коризанду снова лишь в 1582 или в 1583 году, то есть два или три года спустя после смерти графа де Гиша, погибшего в 1580 году во время осады Ла-Фера. Так что шевалье де Грамону приходится оставаться вну­ком графа де Гиша, а не племянником Сезара де Ван­дома.

Что же касается датировки этого нового любовного увлечения, то указать ее нам потрудился Сюлли.

«Это происходило, — говорит он, — в 1583 году, в то время, когда король Наваррский пребывал в самом разгаре своей любовной страсти к графине де Гиш».

Некоторые авторы, защитники добродетели Прекрас­ной Коризанды, на которую так безосновательно бросает тень ее внук шевалье де Грамон, утверждают, что эта добродетель всегда оставалась чиста; это возможно — все возможно на этом свете, — но неправдоподобно.

Во всяком случае, вот письмо Генриха Беарнского, способное пролить свет на этот спорный вопрос.