Путевые впечатления. Кавказ. Часть 2

В верхнем коридоре орнаментация изменяется и ста­новится арабской.

Наконец, мы вошли в театральный зал.

Этот зал — волшебный дворец, но не по своему богат­ству, а по своему изяществу; на него, возможно, не пошло и на сто рублей позолоты, но я решительно заявляю, что зал тифлисского театра — один из самых очаровательных театральных залов, какие я когда-либо видел в своей жизни.

Правда, любой красивый театральный зал в немалой степени украшают красивые женщины, а в этом отноше­нии, как и в отношении архитектуры и художественного оформления, тифлисскому залу, слава Богу, не прихо­дится желать ничего лучшего.

Занавес очарователен: в середине его высится пьеде­стал статуи, на котором изображена скульптурная группа, представляющая слева от зрителя Россию, а справа — Грузию.

Со стороны России, теряясь в той части оформления сцены, какая называется у нас плащом Арлекина, — Петербург и Нева, Москва и ее Кремль, мосты, железные дороги, пароходы, цивилизация.

Со стороны Грузии, точно так же уходя вдаль, — Тиф­лис с его развалинами крепостей, базарами, крутыми скалами, яростной и непокорной Курой, чистым небом, словом, с его поэтичностью.

У основания пьедестала, со стороны России, — Кон­стантинов крест, рака святого Владимира, сибирские меха, волжская рыба, украинский хлеб, крымские фрукты — то есть религия, земледелие, торговля, изоби­лие.

Со стороны Грузии — драгоценные ткани, великолеп­ное оружие, ружья с серебряной оправой, кинжалы, отделанные слоновой костью и золотом, шашки с золо­той и серебряной насечкой, кулы из позолоченного сере­бра, мандолины, инкрустированные перламутром, бара­баны с медными бубенчиками, зурны из черного дерева — то есть пышное убранство, война, вино, танцы, музыка.

Россия — мрачная владычица, величие которой неспо­собно придать ей веселья.

Грузия — веселая невольница, рабство которой неспо­собно ее омрачить.

Разумеется, прекрасно быть потомком Рюрика, чис­лить среди своих предков государей, правивших в Старо- дубе, вести свой род от Гагары Великого и, являясь ко двору и в светские гостиные, велеть докладывать о при­ходе князя Гагарина; но если бы сегодня князю Гагарину сказали: «Вам надо отречься либо от вашего княжеского достоинства, ваших коронованных предков и вашей знат­ности, либо от вашей кисти», то, думаю, князь Гагарин сохранил бы свою кисть и стал бы зваться господином Гагариным, а скорее даже и совсем коротко — Гагари­ным, без всякого титулования. Художники подобного уровня трудятся во имя того, чтобы их называли просто Микеланджело, Рафаэль или Рубенс.

Этот очаровательный занавес поднялся, возвестив о начале первого акта посредственной и невероятно скуч­ной оперы «Ломбардцы», превосходно спетой мадемуа­зель Штольц, двадцатилетней примадонной, которая дебютировала в тифлисском театре, чтобы перейти затем на сцену театров Неаполя, Флоренции, Милана, Вене­ции, Парижа и Лондона, а также артистами Массини и Бриани.

Крайне удивительно видеть столь превосходную труппу в Тифлисе. Правда, с такими губернаторами, как князь Воронцов и князь Барятинский, вице-королевства стано­вятся королевствами, а колонии — метрополиями.

Я сожалел лишь о двух обстоятельствах: о том, что не давали «Вильгельма Телля» вместо «Ломбардцев», и о том, что князь Гагарин в бытность свою здесь не занялся декорациями одновременно с возведением театрального зала.

Оформив преддверие ада, именуемое театром, князь Гагарин украсил портал рая, именуемый церковью.

Кафедральный собор Тифлиса весь украшен живо­писью этого выдающегося художника, и, точно так же как тифлисский театр является если и не самым краси­вым, то, по крайней мере, одним из самых красивых теа­тров мира, Сионский собор, безусловно, является одной из изысканнейших церквей России.

Возможно, слово «изысканный» покажется странным нашим читателям, привыкшим к мрачному и таинствен­ному величию католических церквей, но православные церкви, украшенные золотом, серебром, малахитом и лазуритом, не могут соперничать с католическим культом в том, что касается строгости и сумрачности.

В Тифлисе не приходят, как в Италии, с визитами в ложи; связано это с тем, что здесь открыты все ложи, за исключением литерных и трех губернаторских, находя­щихся в середине галереи, напротив сцены.

Это единственный изъян, каким обладает зал, но виной тут не архитектурный замысел, а недостаточная галантность благородного строителя, ведь женщина ста­новится еще красивее, когда ее лицо видно на красном или гранатовом фоне и окружено золотой рамой; но, вне всякого сомнения, художник счел, что грузинские дамы не нуждаются в такой уловке.

По окончании спектакля Фино отвез меня домой. Он был прав: ливень продолжался, и грязи стало уже по колено.

Покидая меня, он сказал, что на следующий день при­едет за мной, чтобы показать мне базары и представить меня в двух или трех домах.

На другой день, в десять часов утра, Фино, точный как пушка, возвещающая в Тифлисе полдень, подъехал на дрожках к крыльцу дома Зубалова.

Накануне вечером мы внесли свои имена в список посетителей князя Барятинского, и наместник его импе­раторского величества на Кавказе велел передать нам, что он примет нас на следующий день в три часа.

Посланец посоветовал нам непременно откликнуться на приглашение, поскольку князь Барятинский должен передать г-ну Дюма очень срочное письмо.

У нас еще вполне было время, чтобы осмотреть караван-сарай, пройтись по базарам, нанести два или три визита и возвратиться к себе, чтобы переодеться и отправиться к князю.

Главный караван-сарай в Тифлисе построен армяни­ном, который за один только участок земли шириной в восемь туаз и длиной в сорок заплатил восемьдесят тысяч франков. Как видно, в Тифлисе, где земли, впрочем, достаточно, она ничуть не дешевле, чем все остальное.

Необычайно любопытно было наблюдать за этим караван-сараем, через все ворота которого входят, ведя верблюдов, лошадей и ослов, представители всех народов Востока и Северной Европы: турки, армяне, персы, арабы, индийцы, китайцы, калмыки, туркмены, татары, черкесы, грузины, мингрельцы, сибиряки и Бог знает кто еще!

У каждого свой облик, свой наряд, свое оружие, свой нрав, свое лицо и, главное, свой головной убор — то, от чего народы, вынужденные следовать переменам в моде, отказываются в последнюю очередь. Два других караван- сарая служат вспомогательными и имеют гораздо мень­шее значение; за проживание в этих гостиницах, где сибиряк, пришедший из Иркутска, встречается с персом, пришедшим из Багдада, и где все торговые представи­тели восточных народов живут в своего рода общине, никакой платы не берут, однако хозяева взимают по одному проценту со стоимости товаров, помещенных на складе и затем проданных.

К этим базарам примыкает сеть торговых улиц, полно­стью отделенных от аристократической части города.

Каждая такая улица предназначена для какого-нибудь одного вида ремесла.

Мне неизвестно, как эти улицы называются в Тиф­лисе, да и имеют ли они названия вообще, но, на мой взгляд, они не могут называться иначе, чем улицей Сере­бряников, улицей Скорняков, улицей Оружейников, ули­цей Зеленщиков, улицей Медников, улицей Портных, улицей Сапожников и, я бы сказал даже, улицей Баш­мачников, равно как и улицей Туфелыциков.

Особенность тифлисской местной торговли — а я называю местной торговлей не только грузинскую, но и татарскую, армянскую и персидскую — состоит в том, что сапожник не шьет башмаков, башмачник не шьет туфель, туфелыцик не шьет бабуши, а мастер-бабушник не шьет ничего, кроме бабушей.

Более того: сапожник, который шьет грузинские сапоги, не шьет черкесских. Почти для каждой части одежды каждого народа здесь существует свой отдельный вид ремесла. Таким образом, если у вас есть желание заказать шашку, прежде всего купите клинок, закажите к нему рукоятку и деревянные ножны, обтяните эти ножны кожей или сафьяном и, наконец, покройте рукоятку резьбой и серебряными узорами; и все это по отдельно­сти, все это у разных ремесленников, все это переходя из магазина в магазин.