Вилла Пальмьери

И тогда император приказал отступать. Прихотью судьбы, которая одним дуновением низвергает царства, победитель в мгновение ока превратился в побежденного.

Более того: побежденный понял, что ему отрезан путь к отступлению.

И тогда он стал искать смерти. Он бросился в каре Камбронна, под огонь английской батареи, выбивавший целые ряды солдат, он пытался гнать вперед свою лошадь, которую принц Жером придерживал за повод и старался повернуть назад, в то время как старый генерал-корсиканец Кампи, тяжело раненный и с трудом державшийся в седле, прикрывал собой и принца, и императора.

— Кампи, — спросил его принц, — ты хочешь, чтобы тебя убили?

— Да, если только моя смерть спасет императора, — ответил генерал.

Так прошло три четверти часа: Наполеон надеялся, что его убьют, просил, молил об этом, но неприятельские ядра и пули пролетали мимо, не задевая его. Наконец, присущий ему фатализм одержал верх над отчаянием.

— Бог не хочет этого, — промолвил он, а затем обратился к тем, кто окружал его: — Есть тут кто-нибудь, кто возьмется отвести меня к Груши?

На этот призыв откликнулись сразу десять офицеров. Один из них взял повод лошади императора, чтобы увести его из этого гибельного места; но император знаком показал, что он хочет сказать еще несколько слов, и, повернувшись к принцу Жерому, произнес:

— Брат, передаю вам командование армией. Соберите ее и ждите меня под стенами Лана.

И, протянув ему руку, добавил:

— Жаль, что я узнал вас так поздно.

В его гениальном уме зародилась еще одна комбинация, способная изменить ход событий: он задумал соединиться с Груши и с его свежими войсками численностью в тридцать пять тысяч солдат. Затем, в то время как Жером, собрав армию, будет сдерживать уставших англичан и пруссаков, он нанесет им удар в тыл, и тогда в самом сердце Франции Веллингтон и Блюхер окажутся между двух огней.

Что помешало этому новому плану осуществиться? Никто не знает, это осталось тайной для всех, кроме узника Святой Елены и Господа Бога. Быть может, императору не удалось среди общей сумятицы прорваться сквозь ряды пруссаков? Быть может, его проводник сбился с дороги или же у него самого недостало сил на это грандиозное предприятие?

Я был на той самой почтовой станции, где за неделю до этих событий проезжал Наполеон и где мы все ждали новостей из армии, как вдруг послышался быстрый стук копыт: это был курьер, мчавшийся на взмыленном коне.

— Шестерку лошадей для императора! — крикнул он не останавливаясь и исчез вдали.

Мгновение спустя издалека донесся глухой шум катящейся кареты, но она приближалась с такой быстротой, что сразу стало ясно, кто в ней едет; когда карета остановилась у почтовой станции, лошади были уже приготовлены. Все жители города высыпали на улицу: приехал император.

Он сидел на том же месте, в том же мундире, у него было то же лицо мраморной статуи, что и неделю назад.

Потом все с такой же рассеянностью в голосе он спросил:

— Это Виллер-Котре?

— Да, сир.

— Как далеко отсюда до Парижа? Двадцать льё?

— Восемнадцать, сир.

— Хорошо… Скачите во весь дух!

Форейторы щелкнули кнутами, и он исчез из виду, словно подхваченный вихрем.

Это был второй и последний раз, когда я видел императора.

Принц Жером выполнил приказ: ему удалось собрать из уцелевших солдат боеспособную армию в двадцать восемь тысяч человек и привести ее к стенам Лана. Там он получил депешу от императора, в которой ему приказывалось передать командование армией маршалу Сульту, а самому без промедления отправиться в Париж.

Наполеон хотел проститься с единственным из своих братьев, решившим разделить с ним до конца его изменчивую судьбу. Не сообщая принцу о собственных намерениях, император спросил, что тот собирается делать.

— Оставаться с армией, сир, пока хоть где-нибудь во Франции будет развеваться обрывок трехцветного флага, — ответил принц.

Три дня принц провел с братом в Елисейском дворце; затем он узнал, что армия отходит за Луару.

Принц поступил так, как и обещал: он вернулся в армию и оставался в ней, пока ее не распустили.

После этого ему надо было проехать через всю Францию: один начальник станции выдал ему паспорт, и он прибыл в Париж.

К этому времени на троне уже месяц восседал Людовик XVIII. Принц Жером предупредил Фуше о своем приезде; Фуше велел передать ему, чтобы он уезжал сию же минуту: было известно, что он во Франции, его повсюду искали и были бы не прочь отыграться на нем за смерть герцога Энгиенского. Ему следовало как можно скорее добраться до границы. Фуше заверил принца, что приказ о его аресте будет подписан не раньше, чем через двенадцать часов.

Принц без промедления выехал в Страсбург. Прошло четырнадцать часов после его отъезда из Парижа, когда по телеграфу был послан приказ арестовать его, как только он появится в Страсбурге.

Исполнить этот приказ должен был самый старый из офицеров гарнизона. По странному совпадению, этот офицер-старейшина оказался не кем иным, как полковником Готье, бывшим начальником топографической службы короля Жерома.

Вскоре после того как полковник Готье получил приказ, он увидел на улице слугу принца, его старшего камердинера, который садился в карету, и направился прямо к нему.

— Трико, — обратился он к камердинеру, — мне приказано арестовать его величество. Нельзя терять ни минуты: сейчас же предупреди его. Я отправлюсь его арестовывать, но устрою так, чтобы не успеть вовремя.

— Хорошо, — ответил камердинер, — я предупрежу короля.

Это было нетрудно: король сидел в той же карете и все слышал.

Карета стремительно помчалась к границе. Поскольку паспорт у принца был выправлен по всей форме, его не остановили; он был уже на середине Келье ко го моста, когда на французской стороне появились преследующие его солдаты во главе с полковником Готье.

Честный полковник сдержал слово. А на противоположном конце моста принца встретил полк вюртембергской армии, посланный его тестем. Принц вышел из кареты, вскочил на коня и махнул на прощание рукой полковнику Готье, который с сокрушенным видом человека, упустившего превосходный случай стать генералом, вернулся в Страсбург.

Он остался полковником, полковником он и умер. На свете бывает немало подлых измен, но встречаются и проявления истинной преданности.

С тех пор для принца Жерома началась жизнь преследуемого изгнанника, жизнь, которую он ведет уже двадцать семь лет.

Сначала его тесть, король Вюртембергский, держал его почти что в заключении в своем замке Эльванген, откуда ему удалось выйти, лишь получив паспорт, подписанный г-ном Меттернихом, и позволение жить в Шёнау, близ Вены. Но как только принц поселился в этом замечательном месте, забеспокоился австрийский император, которому не нравилось, что брат Наполеона живет так близко от него, ведь в Шёнбрунне жил герцог Рейхштадтский и между дядей и племянником могла возникнуть связь. И принц Жером получил приказ покинуть Вену.

Он направился в Триест, но через некоторое время в Триесте случилось то же, что и в Шёнау: принцу было приказано покинуть город, и он уехал в Рим.

Но в 1831 году грянула революция в Романье. В этой революции участвовал старший сын Луи Бонапарта, короля Голландии, и за его неосторожность пришлось расплачиваться всем Бонапартам.

Вынужденный покинуть Рим, как прежде Триест, принц попросил убежища в Тоскане, надеясь, что в этом оазисе посреди Италии он сможет наконец обрести покой.

И он не обманулся в своих надеждах. Великий герцог Леопольд II обещал приютить его и не изменил своему слову. Великий герцог Леопольд был сыном изгнанника, сам провел юность на чужбине и знал, каково быть гонимым и бесприютным.

Сегодня принц де Монфор живет в Кварто, очаровательном поместье, расположенном между Петрайей и Ка-реджи. Его деятельность ограничена рамками частной жизни. По субботам он принимает у себя цвет флорентийского общества, а также известных иностранцев, которые приезжают в город и просят представить их ему.