Страница 28 из 131
Семнадцать лет Микеланджело занимался титаническим трудом. Семнадцать лет вся мощь его гения была сосредоточена на единственной задаче; правда, этой задачей было строительство собора святого Петра.
Семнадцатого февраля 1563 года Микеланджело умер, оставив в качестве завещания всего три распоряжения: «Завещаю мою душу Богу, мое тело — земле, мое имущество — ближайшим родственникам».
Его дом находится во Флоренции, Это не дом, где он родился, не дом, где он умер, — это лишь прибежище, где он укрывался на время очередных гонений; здесь хранятся его резец и палитра, его молоток и кисти; здесь его посетила Виттория Колонна, новая Беатриче этого нового Данте.
Этот дом, который Микеланджело превратил в храм, а его потомки — в музей, находится на Виа Гибеллина.
Сейчас в нем живет кавалер Козимо Буонарроти, глава верховного магистрата Флоренции.
Дом Данте
На этом доме нет даже памятной надписи: мне показали на двери углубление, заготовленное для мраморной дощечки.
Правда, с тех пор, как умер Данте, не прошло и шести веков.
К чему волноваться — время еще есть.
Это дом № 732 по Виа Риччарда, недалеко от церкви Сан Мартино, напротив башни делла Бадиа, которую когда-то называли «Железная Пасть», при том что происхождение этого названия осталось невыясненным.
Из шести человек, биографии которых мы здесь бегло обрисовали, которые родились, жили или умерли во Флоренции и славные имена которых стали достоянием всего человечества, пятеро почти всю жизнь страдали от клеветы, спасались от преследований или прозябали в изгнании.
И только один всегда жил в богатстве и почете, наслаждаясь благополучием.
Этот человек — Америго Веспуччи, укравший у Колумба Америку.
Санта Кроче — Пантеон Флоренции: здесь она чтит после смерти тех, кого подвергала гонениям при жизни. Здесь после всех волнений и невзгод великие изгнанники обрели покой хотя бы в могиле.
В Санта Кроче собралось редкостное общество покойников, и вряд ли найдется в мире церковь, где можно было бы прочесть на надгробиях сразу три имени, сравнимых с именами Данте, Макиавелли и Галилея, и это не считая имен Таддео Гадди, Филикайи и Альфьери.
Санта Кроче была построена в тринадцатом веке; это одна из величественных гор мрамора, отмеченных именем виднейшего архитектора республики Арнольфо ди Лапо. Однажды, около 1250 года, то есть уже после рождения Чимабуэ, но до рождения Данте, в этой церкви собрались флорентийские граждане, которым надоело терпеть наглые выходки аристократов, и решили упразднить подес-тат. Сказано — сделано. Подеста был низложен, и во Флоренции установили республику: в тринадцатом веке республики были в большой моде.
Снаружи Санта Кроче ничем не поражает. Фасад, как у большинства флорентийских церквей, не закончен, и кажется даже грубее, чем у других. Другое дело, если вы подниметесь по ступеням портала и переступите порог: перед вами откроется просторный, сумрачный, суровый, лишенный украшений храм, какой и подобает Богу, умершему на кресте, и гробницам людей, умерших в изгнании.
Первая гробница по правую руку от входящего — это гробница Микеланджело. На надгробии изображены аллегории Живописи, Скульптуры и Архитектуры, оплакивающих своего любимца. К сожалению, поскольку эти три фигуры были созданы тремя разными скульпторами (Живопись изваял Лоренци, Скульптуру — Ноли, а Архитектуру — Джованни делл' Опера) и каждый ваятель стремился произвести впечатление именно своей статуей, а не всей композицией в целом, то между тремя фигурами нет никакой связи, они словно бы незнакомы друг с другом.
Над мраморным гробом, где покоятся останки Микеланджело, возвышается его бюст. Об этом бюсте как-то нечего сказать: он ни хорош, ни дурен и обладает несомненным сходством с оригиналом, что, впрочем, неудивительно, ведь после того, как Торриджани ударом кулака сломал Микеланджело нос, любой бюст и любой портрет этого великого человека просто не могут не быть похожими на него.
По обеим сторонам бюста изваян пышный герб Буонарроти, на котором присутствуют и лилии Анжуйского дома, и шары Медичи.
Над бюстом, на стене, — лепной медальон; внутри медальона — фреска, изображающая знаменитую скульптурную группу Микеланджело «Пьета».
Мы уже упоминали, что Микеланджело умер в Риме. В итоге Флоренция чуть было не лишилась его тела, как это произошло с телом Данте. К счастью, ловкие шпионы, посланные Козимо I в Рим, сумели выкрасть труп у Пия V, который не желал отдавать его и намеревался сделать местом его захоронения собор святого Петра.
Следующая гробница — это гробница Данте. С его телом флорентийцам повезло меньше, чем с телом Микеланджело. Останки божественного поэта бдительно охраняли в Равенне, и выкрасть их оттуда не было никакой возможности; невозможность заполучить его прах стала наказанием, которое понесла Флоренция, mater parvi amoris[29], как называл ее бедный изгнанник.
Надгробие над пустой могилой решено было воздвигнуть в 1396 году, а воздвигли его то ли в 1812-м, то ли в 1814-м, точно не знаю. Данте изображен сидящим и погруженным в раздумья о каком-то ужасающем эпизоде его ужасающей поэмы. Эпитафия весьма лаконична:
Onorate I'altissimopoeta.[30]
О художественных достоинствах памятника умолчу. Кажется, его автор еще жив и здравствует. Но я предпочел бы, чтобы памятник над могилой Данте выполнил Микеланджело, сам когда-то предлагавший это сделать.[31]
Под третьим надгробием покоится Альфьери. Вопреки его желанию, вместо эпитафии собственного сочинения, которая по крайней мере давала представление о его своеобразном характере, на памятнике выбили надпись вполне безобидного свойства:
Vittorio Alfieri astensi Aloisia, e principibus Stolbergis,
Albaniae comitissa.
M. P. C.AN. MDCCCX.[32]
Этот памятник — произведение Кановы и потому считается шедевром. Тем не менее хотелось бы высказать одно замечание по поводу плачущей статуи. Она изображает Италию, Италию Альфьери, то есть Италию, какой она виделась ему в его страстных мечтах о свободе; эта Италия, мать Сципионов и Каппони, должна плакать как богиня, а не как женщина.
Четвертая гробница принадлежит Макиавелли. Она также воздвигнута в наши дни. Останки автора «Мандрагоры», «Рассуждений о первой декаде Тита Ливия» и «Государя» пролежали в земле триста лет, прежде чем их удостоили памятника. Наконец, в 1787 году такое положение вещей сочли несправедливостью и при поддержке великого герцога Леопольда была открыта подписка. Злые языки, впрочем, утверждают, что эта мысль, при всей своей простоте, пришла в голову отнюдь не землякам великого человека, а лорду Нассау Клеверингу, графу Куперу, издателю сочинений Макиавелли. Возможно, впрочем, что этот слух распустили сами англичане с их бесовской гордыней. Так или иначе, но имя благородного пэра стоит в первой строке подписного листа.
В памятнике есть только два удачных фрагмента: весы, на которых лежит перо, оттягивая чашу книзу, и эпитафия, запоздалое извинение потомков:
Tanto nomini nullum par elogium.[33]
На родовом гербе Макиавелли изображены крест и гвозди, какими был прибит Спаситель.
После посещения гробницы Альфьери любопытно взглянуть на надгробие графини Олбани, погребенной, как известно, в той же церкви. Найти его труднее, оно находится в капелле Тайной Вечери. На нем, как и на гробнице Альфьери, не нашлось места для эпитафии, сочиненной самим поэтом.
Перейдя на противоположную сторону церкови, вы увидите гробницу Аретино, но не того Аретино, что соразмерял ценность золотой цепи, подаренной ему Карлом V, с масштабом глупости, о которой он, получив этот дар, должен был хранить молчание, а другого Аретино — литератора, историка и немного поэта, но поэта целомудренного, историка честного, литератора благопристойного, что не помешало г-же де Сталь, к величайшему негодованию тени Аретино, спутать этого почтенного человека с его циничным однофамильцем.