Вилла Пальмьери

Вскоре после этого Юлий II приглашает Микеланджело в Рим и заказывает ему свою гробницу. Микеланджело без промедления создает план памятника: это будет параллелограмм в тридцать футов длиной и восемь футов шириной, с четырех сторон его будут украшать сорок статуй, не считая барельефов.

Юлий II открывает для него свою сокровищницу, дает ему корабль, предоставляет в его полное распоряжение каррарские каменоломни. Через три месяца площадь Святого Петра будет завалена горами мрамора. Ни одна из римских церквей не сможет вместить подобный памятник — ни Сан Паоло, ни Сан Джованни ин Латерано, ни Санта Мария Маджоре. И Микеланджело начинает работу над памятником в соборе святого Петра, строительством которого он руководил; одной рукой этот гигант поддерживает купол, другой высекает фигуру Моисея.

Но громкая слава Микеланджело начинает беспокоить Браманте — дядю Рафаэля и, подобно всем знаменитым художникам того времени, близкого друга Юлия II. Браманте внушает папе, что заказывать собственную гробницу значит навлекать на себя беду и, когда работа будет закончена, Господь, дабы покарать его за непомерную гордыню, может приказать ему тут же туда улечься. Лицо папы мрачнеет. Гробница Юлия II так и не будет закончена.

Прежде папа приказал Микеланджело, чтобы тот при нужде в деньгах обращался прямо к нему, а не к кому-нибудь другому. И вот однажды, когда на левый берег Тибра выгрузили очередную партию мрамора, Микеланджело приходит в Ватикан попросить денег для корабельщиков. И впервые за все время своего пребывания в Риме он слышит: «Его святейшество не принимает». Микеланджело не настаивает. Возможно, думает он, это распоряжение касается всех посетителей.

Через несколько дней он снова является во дворец и слышит от придверника тот же ответ. В это время из папских покоев выходит кардинал, знающий об особом положении, какое занимает при дворе прославленный скульптор. В удивлении он спрашивает придверника:

— Разве вы не знаете Микеланджело?

— В том-то и дело, что знаю, — отвечает придверник.

— Как это понять? — изумленно восклицает Микеланджело.

Придверник молчит. В этот момент приходит Браманте — и перед ним двери открываются.

— Хорошо, — говорит Микеланджело. — Передайте папе: отныне, если он захочет меня видеть, пускай посылает за мной.

Микеланджело возвращается домой, продает свою мебель, нанимает почтовую лошадь и, проскакав без отдыха двенадцать часов, добирается до Поджибонси, городка за пределами папских владений.

Юлий II узнает о его бегстве. Только теперь папа понимает, кого он потерял. Через каждые полчаса он высылает за беглецом одного за другим пять курьеров: им приказано доставить Микеланджело в Рим живым или мертвым. Курьеры настигают его в Поджибонси; но Поджибонси находится уже на территории Тосканы, власть папы заканчивается в Радикофани; Микеланджело выхватывает шпагу — и пять курьеров возвращаются ни с чем. Они докладывают, что им не удалось догнать скульптора.

Это происшествие становится поводом для раздора между двумя государствами: либо Флоренция вернет Микеланджело, говорит папа, либо Рим пойдет войной на Флоренцию. Юлий II был одним из тех пап, которые умели добиваться своего и оружием, и словом. Гонфалоньер Содерини вызвал к себе Микеланджело.

— Ты поступил с папой так, как не решился бы поступить с ним даже французский король, — говорит он. — Мы не хотим из-за тебя ввязываться в войну: готовься к отъезду.

— Хорошо, — отвечает Микеланджело. — Меня ждет Сулейман: он хочет, чтобы я построил мост через Золотой Рог, и я уезжаю, но не в Рим, а в Константинополь.

Микеланджело идет домой; но едва он успевает войти туда, как на пороге появляется Содерини. Гонфалоньер умоляет скульптора не ссорить республику с папой. Если у него есть основания опасаться за свою свободу или жизнь, республика предоставит ему статус посланника.

Наконец, Микеланджело сдается на уговоры и едет к Юлию II в Болонью, которую папа только что захватил.

— Я заказываю тебе мой портрет, — говорит Юлий II, увидев Микеланджело. — Речь идет о том, чтобы отлить колоссальную бронзовую статую, которую установят над порталом церкви Сан Петронио. Вот тебе тысяча дукатов на первоначальные расходы.

— В каком виде я должен изобразить ваше святейшество? — спросил Микеланджело.

— Благословляющим толпу, — ответил папа.

— Прекрасно, теперь я знаю, каким будет положение правой руки, — сказал Микеланджело. — А что мы вложим в левую? Книгу?

— Книгу?! Книгу?! — воскликнул Юлий II. — Да разве я что-нибудь смыслю в сочинительстве? Нет, черт возьми, не книгу, а меч!

Через шестнадцать месяцев статую установили на пьедестал. Юлий II явился взглянуть на нее.

— Послушай, — сказал он скульптору, указывая на правую руку статуи, жест которой выглядел чересчур властным, — послушай, эта твоя статуя, она благословляет или проклинает?

— И то, и другое, — ответил Микеланджело, — она прощает прошлое и грозит будущему.

— Браво! — воскликнул Юлий II. — Люблю, когда меня понимают.

Несмотря на этот ее угрожающий жест, статуя была низвергнута во время народного восстания и разбита на куски; одна только голова этого памятника весила шестьсот фунтов и стоила 5 000 золотых дукатов.

Правитель Феррары Альфонсо д'Эсте купил обломки статуи и приказал отлить из них пушку, которую он назвал Юлия.

Юлий II привез Микеланджело в Рим, сказав, что его ждет большая работа. Микеланджело подумал, что речь идет о завершении работы над гробницей, и последовал за папой.

Пока его не было, Браманте вызвал в город Рафаэля.

И вот однажды Юлий II потребовал к себе Микеланджело, который уже два месяца ожидал его приказаний; Микеланджело поспешил явиться.

— Пойдем со мной, — сказал ему папа.

И он привел его в Сикстинскую капеллу:

— В этой капелле надо расписать стены и потолок. Это и есть работа, которую я обещал тебе.

— Но я не живописец, я скульптор! — воскликнул Микеланджело.

— Такой человек, как ты, может стать кем захочет, — возразил ему Юлий И.

— Но это работа для Рафаэля, а не для меня. Дайте ему расписать эту залу, а мне дайте гору, чтобы я обтесал ее резцом.

— Будешь делать это, или не будешь делать ничего, — со своей обычной резкостью заявил Юлий II.

И он удалился, оставив Микеланджело в полном смятении.

Конечно же, это был результат козней, затеянных его врагами, и чутье подсказывало ему, что один лишь Браманте мог придумать такой хитроумный план. Либо Микеланджело согласится на эту работу, либо откажется от нее; если он откажется, папа прогонит его навсегда; если согласится, то вынужден будет состязаться в непривычном для себя искусстве с царем этого искусства — Рафаэлем!

Но Микеланджело по натуре был борцом. Он готов был одолеть бесконечность, осилить невозможное.

«Ну что ж, — сказал он себе, — я не искал ссоры с Рафаэлем; но, раз он нападает на меня, я сокрушу его, как мальчишку».

И он явился к папе.

— Я возьмусь за эту работу, — сказал он.

— Как будет расписана капелла?

— Пока не знаю, — ответил Микеланджело.

— Когда начнешь?

— Завтра.

— Тебе приходилось раньше писать фрески?

— Нет, не приходилось.

Через полтора года роспись на потолке капеллы была закончена.

За время этой работы нетерпеливый Юлий II десятки раз поднимался на леса к художнику и всякий раз спускался оттуда в еще большем восхищении, чем прежде.

Наконец, потолок был открыт, и весь Рим в ужасе и восхищении склонился перед этим чудом.

В 1511 году, в день Всех Святых, папа отслужил мессу под этим изумительным потолком.

А у Микеланджело за полтора года глаза настолько привыкли смотреть вверх, что, глядя вниз, он теперь почти ничего не видел. Однажды он получил письмо и смог прочесть его, лишь подняв над головой; ему показалось, что он теряет зрение.

Юлий II скончался, вверив заботы о своей гробнице двум кардиналам. Микеланджело поссорился со Львом X, его преемником, и вернулся во Флоренцию. Девять лет он не брал в руки ни кисти, ни резца: живописец и скульптор сделался поэтом.