Страница 25 из 131
Последние годы жизни Макиавелли прошли в горести и одиночестве. Он поселился в деревне Сан Кашано и большую часть дня проводил в обществе дровосеков или за партией в триктрак с каким-нибудь своим гостем. Но вот 22 июня 1527 года он отошел в мир иной, и вместе с ним угасла надежда на независимость Италии.
Дом Микеланджело
Однажды, приблизительно в 1490 году, какой-то мужчина и какой-то мальчик оказались в одно и то же время в садах монастыря Сан Марко, где Флоренция уже начала собирать коллекцию шедевров античной скульптуры, благодаря которой галерея Уффици сегодня может соперничать с галереей Ватикана, а ее музей по своему значению считается вторым в мире.
Мужчине было лет сорок или немногим больше; он был некрасив, мал ростом и дурно сложен; однако в его некрасивом лице таилось необъяснимое обаяние, и когда это лицо освещалось лукавой, благожелательной улыбкой, а так бывало очень часто, неприятное первое впечатление от его наружности мгновенно забывалось. На нем было длинное, просторное одеяние из лилового бархата, отороченное мехом, но отнюдь не роскошное, перетянутое в талии шелковым шнуром, как халат; его шапочка напоминала теперешний жокейский картуз, башмаки были похожи на наши домашние туфли, а за поясом он не носил ни кинжала, ни шпаги, что было большой редкостью по тем временам.
Каждый раз он останавливался перед той или иной статуей и смотрел на нее любовным взглядом художника, как будто вполне понимая ее совершенную красоту.
Мальчику было лет тринадцать-четырнадцать: чувствовалось, что он щедро одарен природой и его ожидает большое будущее. На нем был серый камзол, сильно потертый и весь в пятнах краски; он держал в руке голову фавна и подправлял ее резцом.
Поравнявшись с ним, мужчина остановился.
Мгновение он молча наблюдал за мальчиком, который был так увлечен своей работой, что даже не заметил, как к нему подошли.
— Что ты тут делаешь? — с улыбкой, полной доброжелательного любопытства, спросил мужчина.
Подросток поднял голову и пристально взглянул на незнакомца, словно желая удостовериться, что тот, кто к нему обратился, вправе задавать ему вопросы.
— Вы же видите, я занимаюсь ваянием, — ответил он и снова принялся за работу.
— А кто твой учитель? — поинтересовался мужчина.
— Доменико Гирландайо, — ответил мальчик.
— Но ведь Доменико Гирландайо живописец, а не скульптор.
— Я тоже не скульптор, я живописец.
— Почему тогда ты занимаешься ваянием?
— Мне это нравится.
— А кто дал тебе резец?
— Граначчи.
— А мрамор?
— Каменотесы.
— Ты скопировал античную спульптуру?
— Да, голову фавна.
— Но ведь у нее отбита нижняя часть лица.
— Я сделал ее заново, по-своему.
— Можно взглянуть?
— Держите.
— Как тебя зовут? — спросил мужчина.
— Микеланджело Буонарроти, — ответил мальчик.
Мужчина взял голову фавна и стал разглядывать ее со всех сторон, а затем вернул юному скульптору.
— Мессер ваятель, — произнес он с лукавой улыбкой, — можно сделать замечание?
— Какое?
— Вы хотели изобразить старого фавна?
— Верно.
— В таком случае не надо было изображать его с полным ртом зубов; обычно в таком возрасте нескольких зубов уже недостает.
— Вы правы.
— Неужели?
— Значит, вы скульптор?
— Нет.
— Тогда вы живописец?
— Нет.
— Ну так, наверно, вы архитектор?
— Нет.
— Кто же вы в таком случае?
— Я художник.
— И как вас звать?
— Лоренцо Медичи.
Тут Лоренцо Медичи увидел, что по соседней аллее прогуливаются Полициано и Пико делла Мирандола, и поспешил к ним, а мальчик, оставшись один, задумался о совете, который ему дали, а главное, о том, кто дал ему этот совет.
На следующий день он закончил работу и отнес Лоренцо Медичи голову фавна. Он учел сделанное ему замечание: у фавна не хватало одного зуба.
Это та самая голова фавна, которая находится в наши дни во Флорентийской галерее.
Лоренцо угадал в мальчике мужчину, освободил его от службы в мастерской Гирландайо, куда он подрядился на три года, дал ему помещение в своем дворце, допустил к своему столу и относился к нему, как к родному сыну.
Благодаря этому событию Микеланджело понял свое истинное призвание. Он стал все реже заниматься живописью и все больше времени уделял ваянию, хотя к тому времени успел уже написать две замечательные картины, каких трудно было ожидать от столь юного художника.
Однажды его друг Граначчи, тот самый, у кого он взял резец, подарил ему гравюру Мартина Голландца; на гравюре были изображены демоны, избивающие палками святого Антония, дабы склонить его к греху. Микеланджело пришло в голову написать по этой гравюре картину, где святого окружали бы демоны в виде фантастических зверей или рыб, но он не захотел делать наброски всех этих чудовищ, не изучив прежде в натуре различные части, из которых должны были состоять их тела. И потому каждый день он приходил в зверинец или на рынок и рисовал с натуры животных, сходство с которыми ему хотелось придать своим демонам, и начал работу лишь после того, как тщательно изучил эти эскизы.
Закончив картину, мальчик отнес ее Гирландайо. Учитель удивился правдоподобию, с которым были изображены демоны, и спросил ученика, как ему удалось этого добиться. Тот показал все свои этюды и наброски с натуры. Гирландайо внимательно рассмотрел их одну за другой и покачал головой.
— Придет день, и все мы будем учиться у этого юноши, — пробормотал он, уходя к себе, и в голосе его слышалась зависть.
В другой раз некий живописец заказал Микеланджело копию с портрета, написанного одним из мастеров минувшего столетия — не знаю, кем именно, но это был настоящий мастер. Мальчик выполнил работу, а затем отдал заказчику вместо оригинала свою копию, которую он предварительно подержал над дымом, чтобы она потемнела. Живописец принял ее за оригинал и спросил, где копия.
Микеланджело расхохотался: он задумывал шалость, а создал произведение искусства.
Но, как мы уже говорили, сердце юного Микеланджело было отдано ваянию. По совету Полициано он создает «Битву кентавров» (семьдесят лет спустя, глядя на эту композицию, он скажет, что напрасно потратил столько времени на живопись); он вырезает из дерева большое распятие для церкви Сан Спирито; завершает алтарь в церкви Сан Доменико, начатый Джованни Пизано; создав статую спящего Амура, он выдает ее за античную и успешно продает в Рим; по заказу Якопо Галли он высекает из мрамора скульптуру Вакха, которая находится теперь во Флорентийской галерее; наконец, в это время по заказу кардинала Сен-Дени он создает одно из знаменитейших своих творений — скульптурную группу «Пиета», которую сегодня можно увидеть в первой справа капелле собора святого Петра.
На этом заканчивается первый период его творчества.
За прошедшие десять лет умер Лоренцо Великолепный, его сын Пьеро Медичи был изгнан из Флоренции, французы захватили Неаполь, Чезаре Борджа овладел Романьей, а Савонарола был сожжен на костре.
Раньше в своих произведениях Микеланджело увековечивал нежное, изящное и трогательное; теперь его будет вдохновлять ужасное.
Первое произведение этого нового периода — «Давид» на площади перед Палаццо Веккьо; как мы уже рассказывали, мастер высек эту статую из громадной глыбы мрамора, работу над которой когда-то начал, а потом бросил другой скульптор. Все давно успели забыть про этот мрамор, но Микеланджело отыскал его, отсек от него все лишнее и наполнил его жизнью; и хотя статую нельзя назвать шедевром, этот труд ваятеля остается подвигом.
За «Давидом» последовал бронзовый барельеф, созданный по заказу фламандских купцов и благополучно доставленный в Антверпен; потом — скульптурная группа «Давид и Голиаф», которая была отправлена во Францию, но затерялась в пути; и наконец, знаменитый картон со сценой Пизанской войны: украденный Баччо Бандинел-ли, он кусками разлетелся по всей Италии, и сегодня от него не осталось и следа, если не считать гравюры, сделанной Маркантонио с одного из его фрагментов.