Вилла Пальмьери

Второй праздник был веселее и, к счастью, не повлек за собой никаких тягостных последствий. Он состоялся в 1604 году; зима тогда выдалась настолько холодная, что Арно покрылся толстым слоем льда, как это подобает Дунаю или Волге. Если верить тосканским хроникам, подобное случалось чрезвычайно редко. Увидев свою реку в таком северном обличье, флорентийцы решили воспользоваться этим и прославить ее в новом качестве. Они надумали устроить на речном льду праздник, по размаху и пышности не уступающий тем увеселениям, какие устраивались на аренах античных цирков.

Местом проведения праздника было выбрано пространство между Понте Санта Тринита и Понте алла Каррайя, где Арно, благодаря плотине, построенной в ста шагах ниже второго из этих мостов, и зимой и летом выглядит величественной, полноводной рекой. Арки обоих мостов, завешенные драпировками, должны были служить туалетными для тех, кому предстояло стать активными участниками праздника.

Когда каждый из этих участников расположился в рядах своей маленькой труппы и надел наряд, который ему полагалось носить, все они выстроились в процессию и вышли из-под арки моста, ближайшей к Сан Спирито. Впереди шли шесть барабанщиков, за ними — шесть трубачей в роскошных одеждах: мы уже знаем, какую важную роль играли трубачи во всех празднествах Флорентийской республики; за трубачами шли три десятка молодых людей в комических маскарадных костюмах — им предстояло бежать по ледяной арене босиком; затем показались бегуны в нарядах нимф: они сидели на табуретах, высоко подняв ноги, как это делают подагрики, и передвигались лишь с помощью двух маленьких костылей, опираясь на них руками: от этих бегунов следовало ожидать самых что ни на есть забавных трюков и немыслимых кульбитов; затем на льду появились низкие и длинные сани на медных полозьях, сделанные по образцу античных повозок и приводимые в движение людьми: одни тянули спереди, другие толкали сзади; на санях были установлены скамейки, и на этих скамейках, усевшись верхом, чтобы быть свободнее в движениях, расположились рыцари, вооруженные как для турнира.

После того как процессия обошла вокруг арены, чтобы зрители, заполнившие мосты и набережные, могли вдоволь налюбоваться этим представлением, босые бегуны скрылись в первой арке моста Святой Троицы, той, что была ближе всех к одноименной площади, бегуны-подагрики удалились во вторую арку, а рыцари — в третью. И тут началось потешное состязание. Трудно представить себе более забавное зрелище. Босые бегуны вышли из своей арки и пустились бегом по льду, на котором невозможно было удержаться на ногах, поэтому то и дело кто-нибудь из них падал, вытягивая ноги и увлекая за собой товарища, а тот, падая, задевал еще кого-то, и так далее, пока все они не повалились на лед.

Затем публика увидела еще более смешное состязание подагриков. Мнимые калеки, которым приходилось передвигаться лишь с помощью рук, выделывали самые нелепые и неожиданные телодвижения; через каждые десять шагов они падали с табурета, шлепались на ту часть тела, что пониже спины, и, сохраняя разбег, проезжали иногда по льду футов десять — двенадцать: при этом они были похожи на шары, которые дети, играя, пускают по самой земле.

Последними выступили рыцари: они сразились с сарацинским великаном, закованным в броню и восседавшим на повозке; чтобы он не свалился под тяжестью ударов, его поддерживали сзади четыре человека, твердо стоявшие на ногах благодаря особым башмакам с шипами.

После того, как каждый из рыцарей сломал по двенадцать или пятнадцать копий, все они выстроились в ряд, а затем, разбив строй, начали гоняться друг за другом с копьями, на концах которых были закреплены фаянсовые блюда. Сталкиваясь, блюда со звоном разлетались на куски.

Третий праздник, прославляющий Арно, был самым великолепным из всех. Он состоялся в 1618 году, при Кози-мо И, и замысел его принадлежал знаменитому Адимари. Это было театрализованное представление, посвященное истории Геро и Леандра. Пусть о нем расскажет его программа; нам, как бы мы ни старались, не удастся так достоверно передать дух той эпохи, которая у нас соответствовала первым годам царствования Людовика XIII.

«Геро, прекрасная собою и весьма знатного рода девица, жрица Венеры, сообща с возлюбленным своим, Леандром, пожелала снова показать Италии, что такое постоянство в любви, и для того не только добилась от богини красоты позволения покинуть Елисейские Поля и возвратиться на землю с теми же чувствами, какие и за гробом остались в ее душе, но также получила право превратить на один день царственную реку Арно в древний и славный Геллеспонт. Перед нашими взорами предстают два берега этого пролива, узкой полосою отделяющего Европу от Азии: мы видим, как на скале Сеет вздыхает влюбленная девица, а на другом берегу, в Абидосе, влюбленный юноша бросается в море и плывет, подвергая себя великой опасности, дабы провести хотя бы час со своею возлюбленной. Богиня, восседающая на облаке, видит их нежную любовь и, проникшись состраданием к Леандру, перебрасывает с берега на берег тот знаменитый мост, который дважды повелевал построить Ксеркс, когда он шел завоевывать Грецию. Однако народы Европы, горя желанием сравняться в славе с предками и увидев для того удобный случай, не только преграждают путь влюбленному супругу, но и собирают большое войско, дабы захватить мост; впрочем, азиаты выставляют против них войско столь же многочисленное, ибо они разгневаны тем, что некто сумел соединить земли, разделенные самою природой.

Европейцев ведет за собой нимфа Европа. Дабы воодушевить солдат, она обещает им в награду за их победу того самого быка, в которого превратился Юпитер, когда он захотел перенести ее из Финикии на Крит. Азиатам же покровительствует их древний бог Вакх, каковой, желая пробудить в них отвагу, обещает им за победу громадную бочку своего наилучшего хмельного напитка.

И вот на мостуf построенном Венерой, начинается жестокая битва двух народов. К счастью, в дело вмешивается Купидон. Увидев две готовые к бою армии и опасаясь ужасных последствий их столкновения, он посылает двух амуров, каковые прилетают с противоположных берегов пролива, держа в руках факелы, и устраивают фейерверк, который разъединяет европейцев и азиатов, и тем показывают на примере сих неразлучных преданных и верных супругов, что нам следует помнить и чтить неустрашимых героев, способных преуспеть на поле брани либо в делах любви».

Как мы видим, переводчик Пиндара, очевидно, не желая огорчать флорентийцев, слегка подправил выбранный им сюжет — правда, не исторический, а мифологический: у него любовная связь Геро и Леандра завершается браком. На память приходит наш добряк Дюси, который, увидев, какую бурю возмущения вызвала у публики развязка «Отелло», тут же присочинил к трагедии счастливый конец, предназначенный для чувствительных натур.

Возможно, впрочем, что Адимари поступил так по иной причине: мнимый Геллеспонт был недостаточно глубок, чтобы утопить в нем Леандра.[12]

IV

В ДОМАХ ВЕЛИКИХ ЛЮДЕЙ Дом Альфьери

Если вы сойдете с моста Святой Троицы и направитесь по набережной в сторону Палаццо Корсини, то между Казино деи Нобили и домом, который занимает граф де Сен-Лё, бывший король Голландии, увидите дом под № 4177: в этом доме умер Альфьери.

Квартира пьемонтского поэта находится на третьем этаже. Когда я приехал во Флоренцию, эта квартира была свободна, и я посетил ее с двоякой целью — во-первых, чтобы отдать дань памяти итальянского Софокла, как высокопарно именуют его во Флоренции, а во-вторых, чтобы снять это помещение, если я сочту его подходящим. К несчастью, второе мое желание оказалось невыполнимым из-за состояния квартиры: сколь ни почетно было бы для меня ночевать в спальне автора «Полиника» и «Заговора Пацци» и работать в его кабинете, мне пришлось отказаться от этой чести.