Страница 133 из 182
У эшафота исповедник оставил его, полностью передав в руки палача. Плачидо в последний раз поцеловал распятие и весьма храбро ступил на лестницу. Однако легко было заметить, что единственной его нравственной опорой стала сила воли: именно она заставляет решительных людей в тех случаях, когда им приходится умирать публично, принимать смерть достойно. Взобравшись на самую высокую ступеньку, он огляделся по сторонам, ибо у него еще теплился лучик надежды; однако, увидев с возвышения, сколько войск собрано по случаю этой казни, он понял, что его банда, из каких бы преданных людей она ни состояла, неспособна будет выдержать схватку с ними. И тут с ним случилось нечто странное: у него закружилась голова и стали подкашиваться ноги; небо почернело, а земля как бы разверзлась пламенем. Ему показалось, будто он повис над бездной, где его поджидают тысячи демонов с горящими глазами. Ему захотелось кричать, но звуки застревали в глотке, а в ушах звенело, точно голова превратилась в язык колокола. Он сделал последнее усилие и разорвал узы, стягивавшие ему руки, но руки эти не находили точки опоры и стали беспомощно болтаться в воздухе.
И тогда он мысленно обратился к Богу, ожидая от него поддержки и помощи; но, пока мозг его собирался с мыслями, он лишился способности видеть и ощущать: палач деликатно воспользовался мгновением, когда приговоренный оглядывался по сторонам, и успел в это время накинуть ему петлю на шею. Так Плачидо Бранди был повешен.
Кающиеся грешники устремились на эшафот, чтобы завладеть трупом, принадлежавшим им с той минуты, как палач спустился с лестницы; однако, поскольку по случайности ни у одного из братьев не было ножа, одни из них приподняли тело за ноги, в то время как другие отвязали веревку, и, как только повешенный оказался в их власти, его по всем правилам положили в гроб, и кающиеся, взяв этот гроб на плечи, зашагали в направлении своей общины, а за ними следовали палач, двое его помощников и осел. Но не прошли они и ста шагов, как тем, кто нес гроб, показалось, будто оттуда раздается приглушенное сипение; однако никто не поделился своими впечатлениями, и они продолжили свой путь. Вдруг сипение сменилось хриплым кашлем, который затем стал до того громким, что шестеро носильщиков мигом остановились и замерли, словно кариатиды. И внезапно они одновременно, будто им был подан знак, выпустили гроб из рук. Выпавший оттуда труп стал судорожно подергиваться и делать гримасы, точно человек, проглотивший рыбью кость. Вне всякого сомнения, Плачидо Бранди сняли с виселицы вовремя.
То же самое подумал палач; вытащив кинжал, обыкновенно имеющийся у исполнителей смертных приговоров, чтобы в подобных ситуациях нанести осужденному последний удар, он поспешил к воскресшему из мертвых, причем тот уже успел осознать грозившую ему опасность, однако не в силах был ее избегнуть. Но тут к бедняге пришла неожиданная помощь: расстояние между ним и палачом заполнили бросившиеся туда кающиеся; они стали утверждать, что Плачидо уже был повешен, поэтому правосудие должно быть удовлетворено, и теперь он принадлежит не людям, а лишь только Богу. Палач настаивал — кающиеся не уступали; палач призвал на помощь своих подручных — кающиеся же сгрудились вокруг своего подопечного, 3 тот, усевшись на земле, сумел обрести равновесие, благодаря чему ему удалось привести в порядок мысли и протереть глаза. Завязалась схватка между остервенелостью возмездия — с одной стороны, и жертвенностью милосердия — с другой стороны, при этом одни изнемогали от крика, другие исполняли церковные песнопения, одни призывали на помощь дьявола, другие молили Господа защитить их. Короче говоря, невозможно было предсказать, на чьей стороне будет победа, и тут Плачидо, уже пришедший в себя, подумал, что было бы верхом неприличия позволить благочестивым братьям выступать в роли его защитников и подвергать ради него опасности свое собственное спасение, в то время как он сам, будучи в первую очередь заинтересован в благополучном исходе дела, смотрит на все это сложа руки. И тогда он выхватил у мальчика-певчего крест и, пробившись через толпу сражающихся, нанес палачу своим освященным оружием такой удар по голове, что тот рухнул, точно бык, сваленный на бойне. Обе сражающиеся стороны издали громкий крик: против обыкновения, приговоренный к смерти сам убил палача. Подручные палача в ужасе бежали, а кающиеся с триумфом увели с собой Плачидо Бранди, распевая во весь голос "Gloria in excelsis Deo"[10].
Это событие легло в основу пятого процесса; однако на этот раз суд велся заочно. Плачидо не пожелал покинуть обитель братства кающихся грешников, а поскольку их церковь обладала правом убежища, то обвиняемому устроили в ризнице временный приют, в котором он чувствовал себя великолепно, особенно по сравнению с тем местом, где он обязан был бы находиться. Плачидо Бранди был приговорен к смерти в пятый раз; но дело выглядело настолько странным, что его судебные материалы были переданы лично королю Фердинанду, а тот увидел это дело с комической стороны и, не желая идти на риск, губительный для его королевского могущества, так как противостоявший ему человек был явно под защитой могущества Божьего, даровал Плачидо Бранди полное и безоговорочное прощение, однако при условии, что тот порвет со своей бандой и, насколько это возможно, станет вести в Козенце честную жизнь. Это условие показалось Плачидо до такой степени разумным, что он его принял не оспаривая, затем убедился в том, что помилование составлено в надлежащей форме, обнял добрых друзей своих — членов братства кающихся грешников — и радостно отправился к месту назначения.
Так он и стал жить в Козенце с почетом и уважением, а единственным напоминанием о повешении оставался лишь след от веревки на шее, и, поскольку эта отметина была похожа на ленту ордена Святого Януария второй степени, все стали называть Плачидо Бранди не иначе как Командор.
VI
БАНДИТ В СИЛУ БОЖЕСТВЕННОГО ПРАВА
Как только Плачидо Бранди был схвачен, сын его Марко Бранди, само собой разумеется, занял место отца. Так что, как мы уже отметили, он стал предводителем не в результате выборов, а в качестве законного наследника, то есть как бандит в силу божественного права.
Марко Бранди, свободный, как все горцы, храбрый, как все калабрийцы, действительно стал настоящим вожаком банды; однако следует заметить, что он занимался своей профессией, как и все, кто обучался своему делу в юности, и оно стало для них ремеслом, а не искусством, — то есть сознательно и преданно, но без энтузиазма.
И все же стоило только Марко Бранди узнать о чудесном избавлении отца от смерти, как он, замаскировавшись, прибыл к нему и выразил полнейшую готовность вернуть в руки отца командование бандой, принятое им на себя в порядке временного исполнения этих обязанностей. Но отец тотчас же объяснил ему, на каких условиях им получено прощение, и, хотя он выразил желание помочь сыну советом и поделиться накопленным опытом, при этом твердо и решительно заявил, что сам он целиком и полностью отошел от дел. И тогда Марко Бранди вернулся в отряд, произвел расчеты со всеми членами банды и перечислил бывшему ее предводителю переводным векселем на лучшего из банкиров Козенцы причитающуюся ему долю добычи за все время его руководства. К ней он присовокупил собственную долю и попросил отца поместить ее наилучшим образом, чтобы в один прекрасный день, когда ему самому тоже захочется уйти на покой, в его распоряжении были полученные подобным образом средства.
Устроив все это, Марко стал продолжать вылазки в горах, к величайшему удовлетворению своих товарищей, которые не видели в Марко Бранди человека, значительно превосходящего их во всем, и вследствие этого, быть может, не слишком его уважали, но зато любили. И потому они испытали глубочайший страх, когда через три года после этого их предводителю, как мы уже рассказывали, еле-еле удалось спастись от преследователей (он избежал пленения лишь перепрыгнув через стену сада аббатства, и все то время, пока он там прятался, его кормила сердобольная сестра Марта). Члены банды безропотно приняли условия, высказанные Мадонной, несмотря на то что выполнение их отрывало отряд от истинного центра разбойных операций на три года. И они отошли на условленное расстояние, устраивая набеги на всей остальной территории Калабрии и с уважением обходили Никотеру и ее окрестности.
10
"Слава в вышних Богу" (лат.).