Страница 53 из 83
Глава 26
— Все будет хорошо, фрайин, — прошептал я.
Тихо-тихо, одними губами — так, чтобы никто другой не услышал. Впрочем вряд ли хоть кого-то из собравшихся здесь интересовали такие мелочи. Каждый был целиком и полностью сосредоточен на собственной задаче. И пусть внешне и Жозеф, и Павел выглядели спокойными и даже добродушными — я прекрасно знал, что сейчас нас ждет. Крупнейшие и самые опасные хищники Европы готовились вцепиться друг другу в глотки и сражаться. Не поднимаясь из роскошных кресел, не повышая голоса — и с точно такими же улыбчивыми и приятными лицами, как сейчас.
День переговоров настал, и они должны были вот-вот начаться — хоть кто-то и приложил немало усилий, чтобы монархи так и не собрались в одном месте и в одно время. Я уже давно подозревал, что воду мутит не только канцлер Каприви — но, конечно же, оставил подобные мысли при себе. Взаимные обвинения — это уж точно не то, с чего следует начинать дружбу. Даже такую — сомнительную, построенную наполовину из страха и безысходности и наполовину — из коварства и желания урвать побольше.
И все же способную хоть как-то сохранить уже трещащий по швам Земной шарик.
Стол, пять кресел и четыре человека — ничего лишнего. Крохотная комнатка без окон и с единственной дверью. Честно говоря, я сам не до конца понимал, где именно мы вообще находимся — зато точно знал, что во всем мире едва ли найдется еще одно место настолько же закрытое от всего внешнего мира. Переговорную защищали гвардейцы, камень, толща земли и вся мыслимая и немыслимая магия. Пожалуй, мы бы уцелели, даже вздумай герр Канцлер ударить своим страшным оружием прямо сюда. Впрочем, о подобном исходе я почти не беспокоился. Судя по всему, каждый “выстрел” энергетической установки обходился Рейху в кругленькую сумму — и глупо было бы тратить его всего на нескольких человек.
Пусть даже самых могущественных и влиятельных во всей Европе.
Не хватало только Георга — и он, наконец, появился. Последним, да еще и опоздав чуть ли не на четверть часа. И если точность не просто так называют вежливостью королей, то британский монарх пренебрег и тем, и другим, когда заставил нас ждать. Вероятнее всего, специально — чтобы хоть как-то подчеркнуть собственное положение и старшинство.
Хотя бы по возрасту — Жозеф все-таки был заметно младше, а остальные трое еще не разменяли третий десяток лет.
— Прошу меня простить, джентльмены… и леди. — Георг аккуратно прикрыл за собой дверь. — В этих коридорах сложно не заблудиться.
— Охотно верю, — отозвался я. — Впрочем, нам ведь некуда торопиться… вряд ли разговор будет коротким — так что устраивайтесь поудобнее, ваше величество.
Георг недовольно нахмурился, но ничего не ответил. Как председатель на грядущей встрече, я вполне имел право на подобное высказывание — да и в целом был предельно корректен.
Рослая фигура в темно-синем костюме с орденской планкой шагнула вперед и заняла последнее свободное кресло.
Из всех участников переговоров, пожалуй, только Георг мог действительно называться стариком — семьдесят лет ему исполнилось еще в шестьдесят пятом. Впрочем, выглядел он куда моложе — как и подобает сильному Одаренному. В аккуратно зачесанных назад светлых волосах поблескивало не так уж много седых, а на лице почти не было морщин.
Да и в целом его величество казался весьма крепким — и давил, беспощадно давил, даже еще не сказав ни слова по делу. Меня, Хельгу и Павла — возрастом и опытом, а невысокого и пухлого Жозефа Бонапарта — статью и породой рафинированного аристократа. Гладко выбритый, подтянутый, безупречный от носков ботинок до узла на галстуке — и спокойный, как панцер с заглушенным мотором.
Пожалуй, самый опасный из всех.
— И еще раз — доброго дня, леди и джентльмены. Думаю, вы позволите мне начать — на правах председателя, — проговорил я и, выдержав тактичную паузу, продолжил: — Мы все прекрасно знаем, зачем собрались здесь сегодня, двадцать восьмого декабря одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. И все же потружусь напомнить: мы решились на эту встречу потому, что у нас общая цель — сохранение мира и покоя в Европе. И общий враг… И это не германский Рейх и даже не сам канцлер Каприви, хоть и к нему лично у меня накопилось немало вопросов. — Я на мгновение смолк — и снова заговорил, чуть возвысив голос: — Нет, наш враг — те люди, которым оказалось под силу создание крупнейшего и, пожалуй, самого опасного заговора за всю человеческую историю. Болезни, которая коснулась стран по обе стороны Атлантического океана — а может, и во всем мире. Коварства, с которым вы все столкнулись в столицах, в собственных дворцах — и которое стоило одной из вас, — Я перевел взгляд на Хельгу, — не только собственного положения и блага германского народа, но и жизни царственных родителей. И именно поэтому…
— Отличные слова! Блестящие — особенно для столь юного человека. — Георг явно не собирался давать мне договорить. — И я лично бы подписался кровью под каждым… И все же в одном вы ошибаетесь, мой друг. Ошибаетесь потому, что пока еще не в силах увидеть суть, истинную природу вещей. Да, заговор коснулся всех европейских держав, и даже мне стоило немалых усилий положить конец измене в собственном доме. Но если распутать клубок чуть дальше, если хотя бы попытаться отыскать источник всех бед, то в конце каждой нити нас непременно будет ждать одно и то же. — Георг сделал паузу — многозначительную, но слишком короткую, чтобы кто-то другой успел вставить хоть слово. — Священный германский Рейх. Держава, чьи амбиции не могли не привести…
— Говорите прямо, ваше величество! — не выдержала Хельга. — Вы хотите обвинить моего отца в подготовке войны?!
Георг вполне мог обидеться на столь резкий выпад — но явно ожидал чего-то подобного. И на такой случай у него уже давно был заготовлен и взгляд, полный сожаления, и уж тем более — нужные слова.