Канцлер (Горчаков-7)

Глава 13

— Доброго дня, доктор. — Я осторожно прикрыл за собой дверь. — Как спалось?

— Отвратительно!

Похоже, хоть в этом фон Браун не врал — выглядел он действительно так себе. Старик и до этого выглядел уж точно не моложе своих шестидесяти восьми, а последние две недели добавили ему еще лет десять. Никто не мучил его, не морил голодом и уж тем более не отбирал мыло и расческу с бритвой, и все же он успел превратиться в обтянутый бледной кожей скелет. Косматый, заросший уродливой похожей на серую плесень щетиной — и вдобавок весьма… ароматный.

Прислуга в посольстве регулярно убирала и проветривала комнату, но этого явно оказывалось недостаточно: после нескольких дней заключения здесь изрядно попахивало самим фон Брауном, и никто не засовывал его в ванну силой.

Во всяком случае — пока.

— Отвратительно? Ничуть не удивлен. Вам определенно не хватает свежего воздуха, доктор.

Я неторопливо прошагал к окну, распахнул его настежь — и в комнату тут же ворвался морозный воздух со снежинками. Мне такая погода скорее нравилась, но для местных парижан декабрь оказался неожиданно холодным.

И фон Браун скорее поддержал бы их.

— Закройте сейчас же! — проворчал он, кутаясь в одеяло. — Собираетесь пытать меня холодом?

— И в мыслях не было. — Я пожал плечами. — Вы и так мне все расскажете — рано или поздно.

— Нет! Не скажу и единого слова! — Фон Браун сердито сверкнул глазами. — Вы — бесчестный человек, герр Горчаков. Только подлец станет пользоваться именем племянника, чтобы обмануть старика!

— Да? А как насчет измены своей стране и законной наследнице короны Габсбургов? — усмехнулся я. — Или это не считается?

— Благая цель оправдывает любые средства. А величие нации порой требует жертв.

Фон Браун не удосужился подняться, но выпрямил спину и задрал голову, пытаясь придать себе горделивый вид. В любой другой обстановке это, пожалуй, выглядело бы забавно, но я чувствовал только нарастающее раздражение.

— Благая цель, доктор? — Я с усилием захлопнул ни в чем не повинное окно. — Расскажите о величии нации солдатам, которые сейчас замерзают в окопах под Люблином. Или матерям тех, кто вернулся из-под Варшавы в гробу!

Все-таки в чем-то фон Браун меня переиграл — сам того, возможно, не желая. Вывел из себя, заставил влезть в бессмысленный спор… почти. Вместо того, чтобы занятся делом. На мгновение я почувствовал желание сомкнуть пальцы на тощей шее и держать, пока представитель величественной нации не перестанет дрыгать ногами.

— Впрочем, меня мало интересуют ваши политические предпочтения или бредовые идеи о германском превосходстве. — Я не без труда взял себя в руки. — Вы знаете, зачем я здесь.

Фон Браун еще сильнее зарылся в наброшенное на плечи одеяло, втянув голову в плечи — но промолчал. Не то, чтобы я только этим и занимался — но за две недели плена разговорить его так и не вышло. Время понемногу начинало поджимать, и определенно следовало переходить к аргументам поубедительнее. Не к пыткам, конечно — старикашка был нужен мне в добром здравии и, что куда важнее — в светлом уме.

— Итак, доктор, начнем с простого. Меня интересует ваши заказчики. — Я прошагал через комнату и опустился в кресло напротив фон Брауна. — Я сам назову герра канцлера Каприви и парочку американских промышленников — но ведь наверняка были и другие: монархи, военные, оружейные компании… Ну же, напрягите память, доктор!

— Я ничего вам не скажу!

— Скажете, доктор. Непременно скажете. — Я подался вперед и заглянул фон Брауну в глаза. — Или я сам все узнаю. Прямо сейчас выпотрошу ваше сознание и достану оттуда все, что посчитаю нужным. Как вам такое?

— Я знаю ваши магические штучки, герр Горчаков. — Фон Браун еще больше съежился на диване, но взгляд все-таки не отвел. — Это не так уж просто сделать.

Пожалуй. Тогда, на “Олимпике” я не без усилий, но все-таки отвел старику глаз, чтобы он меня не узнал. Паника и растерянность сделали свое дело, и семена моих умений упали на благодатную почву. Но сейчас фон Браун был готов дать отпор, а ментальной магией я владел не так уж и хорошо… Да и задачка стояла та еще — все-таки вскрыть сейф чужого разума куда сложнее, чем заставить на мгновение забыть знакомое лицо.

— Вы правы, доктор, — кивнул я. — У вас незаурядная воля, а я — не такой уж умелый менталист. Нет, силы Дара у меня как раз предостаточно — третий магический класс, а может, уже даже второй. Но это не так важно — в работе с чужим сознанием куда важнее мастерство — а его мне отчаянно не хватает. — Я покачал головой, изображая сожаление. — Можно сказать, это скорее похоже на ковыряние отмычками в сложном и хрупком замке, чем на удар кувалдой… А мне придется бить кувалдой.

Кажется, проняло. Фон Браун молчал, но на его лице отчетливо проступил страх, и с каждым моим словом этот страх становился все сильнее. При всем своем упрямстве дураком старикашка явно не был — и наверняка уже сообразил, чем все может закончится.

А я щедро подливал масло в огонь.

— Нам обоим не хотелось бы этого — разве не так, доктор? Но если вы не оставите мне выбора, я буду вынужден попробовать. Вломиться прямо в вашу голову, пробиться грубой силой, а не умением. Не подбирать ключики, а просто сносить все на своем пути, пока не доберусь, куда нужно. Как думаете, насколько велик шанс, что я что-нибудь сломаю? Так что будет уже не починить? — Я понизил голос и снова заглянул фон Брауну в глаза. — Вас не испугать пытками. Может, вы даже не боитесь смерти, доктор… Но чем для человека вроде вас станет потеря разума? Что, если я попросту уничтожу ваш совершенный инструмент ученого? — Я заговорил еще тише, почти перейдя на шепот. — Вы, один из величайших умов современности — превратитесь в безвольный овощ и будете доживать свои дни пускающим слюни и гадящим под себя живым трупом?

Мне явно удалось нащупать слабое место фон Брауна. Старик действительно оказался крепким орешком, но перспектива превратиться в идиота напугала его буквально до чертиков.

— Если вскроете мою голову — будете разочарованы, — пробормотал он. — Я всего лишь ученый и патриот своей страны.

— Так это вашими усилиям канцлер получил свою игрушку? — наугад бросил я. — Вы ведь работали над проектом “Чародей”... точнее, над тем, что от него осталось в пятидесятых. Лос-Аламос, Альбукерке…

— Меня пригласили в Штаты в пятьдесят третьем. — Фон Браун зыркнул на меня исподлобья, но все-таки продолжил: — незадолго до того, как у ведомства начались проблемы с финансированием.