Ловушка для птички

Мне не нужно ничего озвучивать — и без слов понятно. Это не просто грязный намек, это его условие. Никита всегда был таким. Делал, что хотел, и получал все, что желал. На эту его уверенность в себе на грани наглости я три года назад и купилась. Его напор сбивал с толку, а бескрайняя внутренняя свобода поражала и обескураживала. Я была без памяти влюблена в этого обворожительного циника и готова была многое ему прощать.

Но это было давно.

Теперь все иначе, Никита Гордиевский! Своей наглостью ты только бесишь меня.

Я сжимаю кулаки и подрываюсь с кресла.

— Пошел ты! — бросаю со злостью, вскакиваю и почти бегу в туалет.

Если прямо сейчас не уйду — точно разобью о его красивую голову недопитую бутылку. В небольшом помещении мечусь от одной стены к другой и закипаю от возмущения. Сволочь, какая же он сволочь! Чертов красавчик, адски сексуальный мерзавец! Достойный сыночек своего подлого отца! Ненавижу! Он меня бросил, женился на другой. Родил с ней сына и построил уже не один дом. Я выздоровела от болезненной любви к нему. Без его помощи устроила жизнь с дочкой. Его дочкой! И вот спустя почти три года он объявляется и обещает мне проект мечты в обмен на секс!

Ситуация — говно полное!

Никита пресытился семейной жизнью и заскучал — это заметно. А тут я, гештальт его незакрытый и страстно работать на него желающий. Почему бы не повеселиться? Утруждаться не придется. Выдвинул условие — и словно на машине времени вернулся на три года назад, когда влюблённая по уши Птичка послушно открывала для него рот и раздвигала ноги. С его колокольни все выглядит примерно так. С моей иначе.

Я хочу сделать этот сад. Очень хочу! Но не такой ценой. И без того в полном раздрае. У нас тут миллионеры через дом живут, но такой долгожданный крупный проект почему-то оказался именно для Гордиевских. Эта семья — мое личное наказание?

Нет, я не смогу работать над ландшафтом их дома. Даже без бесстыжих условий не стала бы. Не хочу находиться рядом с Никитой, не желаю быть причастной к его жизни. Никак!

Возвращаюсь к столику, но не присаживаюсь. Останавливаюсь в метре и без лишних эмоций выдаю:

— Никита Александрович, к сожалению, наше сотрудничество не складывается. Я могу порекомендовать вашей семье другого дизайнера, если хотите. Чтобы вы не теряли время, проект оставляю, им можно пользоваться. Оплачивать ничего не нужно. Всего доброго.

Глава 5

Меня до исступления влечет к этому мужчине

Разворачиваюсь и иду к выходу из ресторана. На душе кошки скребут, а глаза больно щиплет. Только что я похерила возможность сделать работу, о которой мечтала с первого курса. Честь моя незапятнанная, но ощущение все равно такое, словно в грязи вывалили.

— Стой, Соня! — слышу очень близко.

Никита догоняет и берет за локоть. Это его первое прикосновение ко мне спустя целую вечность. Оно такое же теплое и приятное, как тем далеким августовским вечером, когда мы встретились впервые. Разворачиваюсь и встречаю его растерянный взгляд.

— Я подписал все бумаги из твоей папки, — говорит он, перехватывая меня за запястье.

Опускаю глаза, смотрю на его руку и только сейчас замечаю на ней тату в виде птички. Между большим и указательным пальцами она летит, гордо вскинув маленький клювик. Что-то внутри меня обрывается и падает.

Это же он, мой Ники! До боли в сердце родной, самый красивый и желанный. Парень, научивший меня любви. Мужчина, подаривший мне лучшую на свете дочь. Мы не смогли быть вместе, но это не повод ненавидеть друг друга.

— Договор еще с утра подписан, но я не взял его с собой — забыл, честно. — Он глаз с меня не сводит. — Подвезешь? Отдам твой экземпляр. Ужин нам с собой сложили, здесь есть перехотелось.

Он говорит — я молчу. Смотрю зачаровано на птичку на его руке, потом на возмужавшее лицо. Подвисаю. Почему его чары до сих пор действуют? Одно прикосновение, один проникновенный взгляд — и я плыву на волнах воспоминаний, и выходить на берег нет ни малейшего желания.

Немного прихожу в себя только в машине: за рулем нужно быть собранной. Зачем вообще согласилась подвезти его домой? Можно же было вызвать такси. Но умная мысль приходит поздно — мы уже в дороге.

Едем молча. В машине Никиты слишком много. Запах его кожи, смешанный с пряным ароматом парфюма, проникает в меня с каждым вдохом. Близкий звук ровного дыхания настраивает на свою частоту, и мы дышим в унисон.

Мы не соприкасаемся, но мое запястье все еще хранит тепло его пальцев. Никита занимает все мои чувства. Вместо того чтобы концентрироваться на дороге, кошусь на лежащую на бедре ладонь с татушкой-птичкой.

На подъезде Никита открывает пультом ворота, но я намеренно не въезжаю. Паркуюсь у забора. Он никак не комментирует. Выходит, открывает заднюю дверь, достает пакет с едой. Один из боксов перекладывает на переднее сиденье.

— Твой лосось с овощами, — сообщает коротко, закрывает дверь и уходит в дом.

Напряжение между нами зашкаливает. Документы подписаны, но как работать дальше, если мы разговаривать нормально не можем?

Об этом я подумаю завтра, когда приду в себя, — решаю и выхожу из машины, чтобы подышать воздухом, в котором не так отчётливо чувствуются следы пребывания Гордиевского.

Небо над морем рассекает огромная молния, через несколько секунд слышится раскатистый удар грома.

— Мощно! — комментирует Никита, возвращаясь к машине.

— Посверкает и стороной пройдет. Дождя не обещали, — заверяю. Никита протягивает файл с договором. Я смотрю на него и неожиданно признаюсь: — Мне сложно, Ники…

Он вопросительно ведет бровью.

— …Даже видеть тебя тяжело. Не уверена, что смогу работать. Лучше поменяй дизайнера.

— Все получится, Соня, — улыбается. — Мы просто не с того начали. Ты сходу включила деловую, бумажки достала… Бесить меня вздумала, — разводит руками, — вместо того чтобы поцеловать, как тут заведено. Дважды, правильно?..

Я смотрю на него, как на идиота. Что он такое говорит?

— …Ты же целуешься с давними друзьями при встрече? И на прощание? Мы ведь друзья? — уточняет и улыбается той обезоруживающей улыбкой, которую я помню.

Зачем-то киваю. Действительно, здесь принято целоваться в щеку не только с родственниками, но и с друзьями и просто знакомыми. Меня даже некоторые клиенты расцеловывают.

Никита делает шаг навстречу и смотрит так определенно, что у меня все внутренности скручивает и во рту пересыхает.

Никакой ты мне не друг! Не буду я с тобой целоваться! — стремительно проносится мысль, оставляя сладкое послевкусие последнего слова.

— Давай переиграем, — предлагает и чуть наклоняется.

Сердце пропускает удар. Под ложечкой холодеет, глаза застилает мутной пеленой. Никита слишком близко. Критически! Я чувствую его дыхание на губах. Отступать некуда — за спиной фиатик. Зачем я вообще вышла из машины?!

Черноту неба снова пронзает молния. Вспышка озаряет лицо Никиты, и я фокусируюсь на его зрачках. Он впивается взглядом в мои. Одна секунда этого контакта решает все.

Я сама его целую. Подаюсь вперед и прижимаюсь к твердым губам, еще не осознавая, что этим необдуманным движением вскрываю ящик Пандоры.

Никита отвечает сразу. Не давая опомниться, берет лицо в ладони и безапелляционно врывается в мой рот. Так и планировал. Этот поцелуй был неизбежен, на доли секунды я опередила его рывок.

Мы целуемся как сумасшедшие. Нетерпеливо, жадно, с языками. Тремся изголодавшимися телами, трогаем друг друга. Я впиваюсь пальцами в его плечи, он мнет мои талию, спину, бедра. Это точно не дружеский поцелуй, скорее прелюдия к сексу… по дружбе.

Тотальное напряжение этого вечера трансформируется в дичайшее возбуждение. Тело становится тяжелым и одновременно невесомым. Я земли под ногами не чувствую, но и с места двинуться не могу.

Воздух вокруг сотрясается от очередного удара грома, но его амплитуда ничто в сравнении с внутренней вибрацией моего тела. Пропускаю сквозь себя нереальные амперы. Разряд за разрядом от каждого его прикосновения.