Ловушка для птички

Гордиевский завелся всерьез. Если мы сейчас не остановимся, он трахнет меня прямо на улице. Головой понимаю, что пора тормозить, но никак не могу отлепиться от него. Нравится вот так безбашенно целоваться. Словно не было этих трех лет, словно мы только что познакомились.

Внутренний стоп загорается ярко-красным, когда Никита разворачивает меня спиной к себе и укладывает на капот. Поза срабатывает, как триггер. В памяти отчётливо всплывает нормандский номер с окном на океан. Наша последняя ночь, полная откровения. Дикое, почти животное желание. Яркие, незабываемые эмоции. Я забеременела именно тогда.

Он сказал, что любит.

Утром мы расстались.

Мне было больно. Слишком сильно и изматывающе долго, чтобы забыть. Я старалась. Не вышло.

Очередная вспышка молнии ослепляет и отрезвляет:

Я совершаю ошибку. Будет еще больней.

— Нет! — кричу под аккомпанемент громыхающего неба. Выскальзываю из капкана крепких рук, разворачиваюсь и повторяю. — Нет! Не трогай меня, я не хочу!

Никита моментально отпускает. Руки вперед ладонями поднимает и отступает. Опешил от моего истошного крика. По лицу разные эмоции скользят. Он возбужден и смущен, растерян и взбешен.

— Успокойся, Соня! Не хочешь — не будет. Орать-то что? — рычит.

Дышит тяжело, губы напряжены, глаза необузданной страстью полыхают.

Я дергаю дверцу фиатика. Он наклоняется и поднимает упавший файл с контрактом. Протягивает.

— У меня не получится. Прости!

Сажусь в машину и уезжаю, ни разу не взглянув в зеркало заднего вида. До физически ощутимой боли хочу остаться, но сбегаю.

Еду медленно. В висках стучит, пальцы дрожат, тело изнутри выжигает похотью. В таком состоянии водитель из меня хреновый.

Мне казалось, я совсем забыла как это — быть с ним. Чувствовать его руки и губы, ловить дыхание, вдыхать запах. Но нет, тело все прекрасно помнит и просит еще. Умоляет дать еще дозу Гордиевского. Хотя бы маленькую, хотя бы раз. Интересно, когда-нибудь я излечусь от этой зависимости?

Завтра отправлю на его имейл контакты местных дизайнеров и уеду к дочке на Майорку. А как только доберусь до дома, позвоню по видеосвязи Даниэлю. Похвастаюсь новой прической, послушаю истории о неприлично богатых постояльцах отеля. Отвлекусь и попробую забыть произошедшее только что.

Отъезжаю от дома Гордиевского примерно на километр и резко торможу.

Какой Даниэль? Какая Майорка? Зачем я бегу, когда хочу остаться? Кому и что пытаюсь доказать своей неприступностью? Мне двадцать пять, меня до исступления влечет к этому мужчине, а я сбегаю от него, словно школьница. Господи, да у меня дочь от него!

Разворачиваю машину и еду обратно.

Вижу, что ворота все еще открыты, но Никита уже вошел в дом. Успеваю завернуть буквально в последний момент. Слышу, как срабатывает автоматика и створки ворот смыкаются, отрезая путь к отступлению.

Мотор глушу, но из машины выходить не решаюсь. Это какое-то помешательство. Только так можно оправдать мое неадекватное поведение.

Я вернулась, чтобы что? Высказать ему все, что думала все эти годы и рассказать про дочь? Попробовать спокойно поговорить и закончить проект? Или просто переспать?

Понятия не имею, зачем я здесь. А вот Никита Гордиевкий знает. Он уверенно подходит к машине, открывает дверь и протягивает руку. Просто ведет меня в дом. Без вопросов.

Глава 6

Играть со мной вздумала?

Никита

Вернувшись в дом, швыряю пакет с едой на диван. С утра на одном бутерброде, но жрать перехотелось. Такое зло разбирает, что желудок узлом и в башке спазм за спазмом. Остервенело тру лоб — не отпускает. Надо выпить.

Откупориваю бутылку вина, ищу бокалы. Их тут нет, оказывается. Вообще никакой посуды, кроме пары кофейных чашек и стакана, из которого пару часов назад Соня пила воду. Вот в него и налью сухого красного и приму как обезболивающее.

Опрокидываю в горло остатки воды и зачем-то вспоминаю ее слова «я не смогу, прости». В переводе с женского на нормальный это означает «пошел ты на хер, Никита». Размахиваюсь и запускаю стаканом в мраморную колонну. Пить буду прямо из горла, так даже лучше.

Я в бешенстве! В такой дикой и разрушающей ярости, что лучше сейчас ужраться до полного отупения и обездвижения.

В доме только одна бутылка вина и полглотка виски. Этого может не хватить. Надо было купить в ресторане пару бутылок того, что выбрала Соня. У нее хороший вкус на вина, оказывается.

Выпиваю залпом сразу полбутылки и шумно выдыхаю. Стою посреди кухни, разглядываю россыпи битого стекла на полу и снова тру лоб. Что, чёрт возьми, происходит? Какого меня так кроёт? Всё же в прошлом давно!

Когда я узнал, что ландшафтного дизайнера рекомендованной испанской компании зовут София Соловей, меня передёрнуло. Мало что в этом мире способно вывести меня из равновесия, но воспоминания о Птичке выбили почву из-под ног на раз-два. Я предпочел бы забыть нашу лав-стори, но память бережно хранила все подробности.

Я стал одержим Софией с первой минуты. Мы вместе выходили из концертного зала. Она оступилась — я подхватил. Ее спас — себя потерял. Впервые в жизни меня накрыло параноидальным желанием кем-то обладать. Заполучить её стало даже не целью — необходимостью. Так и не смог понять, чем именно зацепила эта девочка с птичьей фамилией, но лихорадило меня от неё знатно.

Тогда я уже планировал жениться на Юле и готовился встать у руля семейного бизнеса, но в один день передумал и рванул за Софией в Барселону. Не пожалел ни разу. Получил всё, что хотел, и даже больше. Добиваться своего я умею, проигрывать не привык. Но в случае с Птичкой проиграл.

Я мечтал о будущем с ней. Представлял, что она будет носить мою фамилию, родит мне сына или дочь — неважно. Хотел быть лучшим для нее, героем или принцем — без разницы. И что? Стал мудаком, который бросил в аэропорту Парижа, улетел к беременной невесте и не вернулся.

Первое время часто её вспоминал. Бывало, места себе не находил — так хотелось найти её и объясниться. Хотя бы написать, извиниться нормально. Даже татуху в память о нашей любви набил. Влюбленный романтик.

Отпускало долго.

Когда Юля родила Шурика, а у отца случился инсульт, страдать стало некогда. Спустя полгода после нашего расставания моя жизнь ничем не напоминала те беззаботные времена, когда можно было сорваться и улететь за тысячи километров, потому что просто захотелось. Каждый день начинался с решения производственных вопросов холдинга, а заканчивался разгребанием семейных проблем.

Казалось, я все забыл: как София любила меня, как я любил её, и как хорошо нам было вместе той далекой теплой осенью… Пока на рабочую почту не пришло письмо с вариантами ландшафта испанский виллы от отправителя по имени София Соловей.

Прочёл ее имя, и внутри защемило. Для этой некогда любимой и безумно желанной девушки я навсегда остался моральным уродом.

Поначалу думал сменить дизайнера, но разбирал интерес: какой она стала — моя Птичка? как живёт теперь? вспоминает ли меня?

Службе безопасности холдинга понадобилось чуть больше суток, чтобы пробить теперь уже гражданку Испании Софию Соловей. После прочтения отчёта я больше не чувствовал себя таким мудаком.

Данные гласили, что через два месяца после нашего расставания Соня вышла замуж за некоего Михаила Р., этнического русского, более пятнадцати лет проживающего на территории Королевства Испания. В том же году у них родилась дочь Николь. Через год София получила гражданство по мужу и вскоре оформила развод. Михаил переехал в Аргентину. Соня с дочерью осталась жить у родной тётки экс-мужа.

Если бы в этой короткой справке не фигурировал ребёнок, я бы решил, что брак был фиктивным. Помню, как в мечтах о европейском гражданстве Птичка искала жениха из местных. Даже стрёмный блог завела, чтобы рассказывать о поисках «настоящей» любви.

Нашла, значит.

Быстро она меня забыла. Я ещё чувством вины мучился, когда она уже с другим мутила.