Ковен Полуночи (ЛП)

Чужестранец убедил Ника, что не стал бы убивать остальных, но теперь Ник видел и чувствовал правду.

Двойнику было плевать на остальных.

В конечном счёте для него была важна только Уинтер.

Другой Ник думал, что ему нужна лишь Уинтер.

С другой стороны, возможно, он опять врал Нику. Он мог врать и в том, и в другом, или же в чём-то одном. Ник не мог рисковать. Ник не мог спасти Уинтер. Он думал, что если сохранит всем жизнь хотя бы ещё немножко, то появится шанс, что ему удастся уберечь хоть кого-то из них.

Но он понимал, что и это иллюзия.

Он знал эту игру, играл в неё прежде.

Она называлась «просто оставайся в живых ещё немножко».

В этой игре Ник говорил себе, что если проживёт ещё немножко, и если ещё немножко дольше сохранит в живых ребёнка, Мэла и свою жену, то найдёт какой-то выход из ситуации. Он отыщет способ спасти их всех.

Так что нет, он не мог рисковать и допускать, чтобы двойник убил ребёнка.

Он также не рисковал и не допускал, чтобы этот больной мудак убил Малека.

Другой Ник убедил Ника через их связь, что два видящих и все друзья Ника были лишь запасными.

От них можно избавиться.

Двойник утверждал, что с радостью бросит их здесь.

Необходима лишь Уинтер.

Только Уинтер нужна ему, чтобы выжить.

Увидев это, Ник поставил в известность Морли.

Морли терпеливо слушал, пока Ник объяснял, что сказал двойник и что он пригрозил сделать. Затем, когда солдаты воспользовались каким-то электрическим мегафоном и крикнули с вершины, отчего звук эхом разнёсся по всей горе, Морли глянул на Ника, а Ник — на Морли.

Они оба посмотрели на свои руки, в которых не было оружия.

Армия до сих пор не прибыла.

Ачарья до сих пор не прибыл.

Они сами по себе.

— Ну, — сказал Морли, когда солдаты закончили выкрикивать требования. — С таким же успехом можно пойти туда. Выждать шанс.

— Или посмотреть, как все наши близкие умирают, — пробормотал Ник, глядя вверх по склону.

— Ну, или это, — согласился Морли.

Даже сейчас Ник и Морли находились в стороне от всех. Даже сейчас казалось, будто они сами по себе, в наручниках под деревьями, стоят примерно в шести метрах от остальных своих друзей.

Ник посмотрел на портал.

Тот не выглядел реальным.

Сколько он тут находился? Сколько животных и людей в него провалилось?

Он посмотрел на портал в склоне горы и осознал, почему не видел себя на картине Малека.

Его не было на изображении, потому что картина показывала точку зрения Ника. Когда Ник смотрел вперёд, то видел ровно то же, что было на картине.

Это было чертовски зловещим.

По той же причине Ник не наблюдал там изображённого себя, ибо как иначе? Раз Малек рисовал увиденное глазами Ника, то естественно, что Ник не видел себя. Никто не видел себя на фотографии, если сам делал снимок.

Ник наблюдал за двойником, подходившим к месту, где стояла Уинтер.

Она выглядела измождённой, злой, непокорной.

Её волосы были распущены и рассыпались по плечам. Её насыщенно чёрные, спутанные, великолепные волнистые волосы растрёпывались лёгким ветерком. Её сине-зелёные глаза полыхали яростью, пока она наблюдала, как вампир в чёрной шляпе и плаще подходит к ней.

Она подождала, когда он оказался прямо возле неё и собственнически потянулся к её руке, улыбаясь с таким взглядом, от которого кровь Ника сворачивалась в жилах.

Видимо, Уинтер этот взгляд тоже не понравился.

Когда он оказался достаточно близко, она плюнула в лицо другого Ника, ни капли не сдерживаясь, и послала его нах*й сразу же, как только сгусток слюны слетел с её губ. Другой Ник улыбнулся, вытирая плевок со щеки, но через ту извращённую связь, что они делили, Ник ощутил его злость.

Он чувствовал холодную, горькую злость, вызванную её отвращением.

Это понимание её отвращения и абсолютного презрения к нему напугало Ника.

Он уже чувствовал нараставшую в другом Нике ярость.

Как скоро он выместит эту ярость на ней, когда они окажутся наедине?

Как скоро другой Ник разозлится по-настоящему?

Как скоро он позволит себе поддаться той злости, сделается слишком разгневанным, слишком горьким, слишком голодным, слишком опечаленным, слишком виноватым… и решит свернуть Уинтер шею, дабы избавиться от проблемы? Эта мысль вызывала у Ника тошноту от страха, раздражала настолько, что он даже не мог кричать.

Он знал, что это случится скоро.

Все эти вещи случатся довольно скоро.

В двойнике не осталось достаточно человечности для чего-то другого.

Ник не знал, что сделать, чтобы это остановить. Он даже сейчас чувствовал, как это надвигается. Он чувствовал, как смерть Уинтер от рук этого разозлённого психопата несётся на него подобно поезду, сошедшему с рельсов. И Ник, бл*дь, не знал, что сделать, чтобы оттащить её с пути.

Он не знал, что делать, и его время на исходе.

Он стоял рядом с Морли, и они оба были окружены новорождёнными.

Оба закованы в наручники, но хотя бы вне досягаемости солнца.

Справа от себя Ник видел Форреста Киану Уокера, практикующего адвоката. Высокий, светловолосый и зеленоглазый видящий с бесстрастным лицом стоял возле вампиров, которых привёз с собой на вертолёте. У них отобрали оружие, но все они выглядели так же, как чувствовал себя Ник. Будто они злились и ждали шанса начать сражение. Глядя на лица шести или семи свирепых женщин-вампирш вокруг Форреста, Ник гадал, кто из них — его девушка. Ник предположил, что это вон та с сине-чёрными волосами, которая стояла перед ним, словно оберегая и приготовившись собственноручно расправиться со всей армией новорождённых.

Мужчины-вампиры тоже стояли вокруг Форреста, выглядя такими же рассерженными и готовыми ввязаться в схватку, как только та начнётся.

Их Ник тоже не видел на картине.

Как и он сам, Форрест Уокер и его вампирская свита находились слишком низко на склоне, в тени под деревьями, и потому не попали «в кадр».

Однако подальше, в поле зрения Ника, открывался такой знакомый вид, что перехватывало дыхание. Там стояли все фигуры с картины Мэла, все до единого, именно в таком порядке, который запомнил Ник.

Уинтер, Малек, Тай, Сен-Мартен, Кит.

Даже Джордан был там.

Ник понятия не имел, как так получилось, но Джордан и Чарли оба оказались в вертолёте с Форрестом и его друзьями. Может, Джордан уговорил Чарли позволить ему приехать. Может, он умолял Форреста, а Форрест не увидел ничего плохого в том, чтобы привезти ещё одного новорождённого, ведь остальные вампиры помогут держать его в узде.

Как бы это ни случилось, Деймон Джордан находился «в кадре» и выглядел ровно таким же, каким нарисовал его Малек.

Он не мог стоять прямо, его поддерживали новорождённые, но он выглядел таким же разъярённым, бледным, сбитым с толку и полным парализующей разум злобы, каким Ник помнил его по тщательным мазкам кисти Мэла. Два новорождённых, державших его, самодовольно смотрели на него, пока он свирепо рычал на двойника Ника. Его клыки удлинились, хрустальные глаза налились кровью. Судя по всему, что Ник видел в нём, Джордану ничего так не хотелось, как своими зубами и голыми руками разорвать лицо и горло другого Ника.

Ник не осознавал этого, когда раньше смотрел на картину.

Он не присматривался достаточно внимательно, чтобы понять, на что уставился Деймон, пока так рычал.

Он не осознавал, что эта ненависть, ярость и гнев адресованы только одной персоне.

На картине Мэла Деймон Джордан смотрел на двойника. Он рычал на мужчину-вампира, который его обратил, на вампира, который убил его и оставил умирать окончательно. Теперь Ник видел, как всё это ожило. Он различал обещание в глазах Деймона.

Что ещё страннее, Ник видел ту особенную вампирскую ярость, которая умела становиться холодной, если её нельзя было утолить немедленно; которая могла тлеть десятилетиями, даже столетиями, ожидая момента удовлетворения.

Ник испытывал такое прежде.