Страница 8 из 15
— Потом будут преграды, кто-то продастся в рабство…
— Не факт, что лишь один, не факт, что на разок…
— А все люди в округе влюбляются в героев…
— Но в финале, всё же…
— Победит ЛЮБОВЬ, — протянули они вместе.
Услышав это, они захохотали, и, верно, с уст Любавы чуть ли не впервые за обучение в волшебном колледже сорвался настоящий искренний смех.
Это не просто взаимопонимание, не просто какая-то безупречная слаженность, не нечто похожее на командную работу.
Подобное грезилось ей невероятным истинным чудом, как будто они подключились к единому потоку мыслей, возымели оттуда слова и теперь плыли в этом уникальном течении, предназначенном только для двоих. В голове возникло странное слово soulmates[15], но принцесса выгнала его также быстро, как и пригнала его туда.
— Хотела бы прожить такой сюжет? — смеясь, обратился Саша.
— О да! — по-актёрски заявила она. — Мечтаю притвориться мёртвой, залечь в склеп[16], чтобы потом меня оттуда похитили пираты вместе с другими сокровищами!
— Ну, для такой личности, как ты, подобное желание оказалось бы даже неудивительным!
— Это ты так намекнул, что я сумасшедшая? — саркастично буркнула колдунья.
— Это я так говорю, что ты необычная.
Не то чтобы раньше он не кидал ей внезапных и не самых обычных комплиментов, хваля её умение захлопнуть чужой рот или карабкаться в головах, куда её никто не звал, но сейчас они вызывали в ней совсем иные эмоции. Другие, чужие.
И ей это отчасти нравилось.
— А ты ходила на постановки греческих мифов или романов?
О, как попал. Прямо в одну из немногих трещин на сердце и слабых сторон её трёх личностей, аж подбив командный центр.
Слабенький вдох, и она вновь пристально зацикливает взгляд на чём-то другом, нежели на его лице.
— Да, — призналась она, чуть посасывая свои губы в нервозности. — У нас иногда в театре Штормграда ставятся спектакли с танцем сиртак[17], хасапико и многое другое.
— Иногда?
— Когда приезжает сценарист, тогда и проходят шоу, — выдала она, скрывая самые главные пункты. — Большинство постановок по Греции мы ставили вместе. Не просто, потому что я — любитель страны, а потому что против владельца театра не попрёшь.
— Ты владеешь театром?!
То ли восхищение, то ли истинный шок, Любава не могла понять, что конкретно охватило фокусника, но чёткое знание, что она его удивила, имелось.
— Именно, — гордо уведомила она, выпрямив спину, притворяясь настоящей бизнес-леди. — Мой театр, мои сценаристы, которыми я властвую, ставлю номера по греческим легендам, потому что этого хочу. А ему не остаётся ничего другого, как смириться с моими указами.
Тем более ему не впервой.
— А…
— Моя тётя? — выкрала она мыслю из головы, заставив мальчишку тут же надуть неприязненно щеки. — Она ненавидит театры, так что это сильно нас спасает.
Их всех сильно спасает. Королева бы точно разнесла к чёрту величественное здание, если бы узнала, кто работает здесь главным режиссёром, и поняла, как иногда в нуль сводится её главный приказ.
Ничего так сильно не радовало вторую принцессу Штормграда, как знание, что племянница не в состоянии читать её мысли, а лишь еле-еле способна отправить в чужую голову свои, потому что она никак по-иному и никогда не сможет узнать, кто ставит сиртаки на местной сцене.
— Может, сходим?
Слова могли бы её смутить, но Сатана нашла лишь очередную возможность для шутки.
— Элегантные приглашения — явно не твой конёк, — язвительно шептала она, а потом, внезапно даже для самой себя, сняла улыбку суки и заговорила явно слова не для его ушей. — Не могу. В этом нет смысла.
— Ходить со мной на спектакли нет смысла? — смешливо задал вопрос Александр. — Думаешь, что я — такой овощ, что даже так образовать меня невозможно?
Тихий хохоток сорвался с её уст, но, всё ещё, очень ясно, что проблема совсем в другом.
— В наших спектаклях очень много музыки и танцев. Огромное количество стихотворных реплик, сказанных большим количеством людей, и красивые симфонии оркестра.
Палец сам потянулся к её уху, постукивая по нему.
— Как ты понимаешь, мне не дано.
Мысль, которой она не покорялась все месяцы, пронзила её сейчас, как трезубец Посейдона[18], изливая наружу тревоги.
Она не слушала песни, уже давно не смотрела любимые фильмы, не внимала симфонии от излюбленной арфы. Ничего.
Но, что пугает того сильнее, не слышала своего голоса.
Что, если он стал звонче, или наоборот утихомирился, обратившись во взрослый нежный тон? Она не знает. Не знает, как звучит то, что окружающие слышат постоянно.
— Тяжело без музыки?
— Я — меломан, — призналась она. — Не думала, что это будет наиболее сложным.
Ни посещение волшебного колледжа, ни отсутствие общения не больше с одним человеком — не разочарование.
Но музыка и голос… Она в них нуждалась.
— Мне очень жаль, Любава, — отпрянув от спинки скамейки, произнёс Саша и, потянувшись чуть вперёд, поглядел на сломленное личико собеседницы.
В его ожидании она должна высказать пару слов о том, насколько уродлива его команда уродов, сколь же ничтожен и безобразен патруль, и что они полностью виноваты в этом деле и должны жить с этим согрешением и глажением души до конца дней.
Потому он не мог не раскрыть рот, когда она сказала совсем другое.
— Ты не виноват.
Челюсть рухнула не просто на землю. Она дошла до ядра, пролетела его, добралась до другой точки земли, и, вылетев оттуда, отправилась в стратосферу.
— Твой вклад в это дело, не маг, точно нулевой, — поправила Любава себя, а после, дёрнув своей светлой бровью и поглядев на него, снова состроила сучье личико. — Не переоценивай свои ничтожные способности.
Странно, но он лишь захохотал на это, будто сам залез в головку собеседницы и осознал, что реплики наигранны.
— Извините, великая божественность Психея, простого смертного! — произнёс он, не скрывая своего смеха. — Не повторится больше и не посмеет ручонка никудышного человека, посягнуть на ваш венок из лавра[19]!
— Надеюсь, — говорила властительница мыслей, ощущая, как её тело вновь принимает этот странный прилив спокойствия и мира.
Управляющие ею персоны по-прежнему старались её убедить, что она испепеляет его, и лишь третья, та самая, что молчала в сторонке, прекрасно знала, что это далеко не так.