Инклюз

Переведя взгляд на кукол, Джоанна немного оживилась.

– Это у нас семейное, – наконец ответила она, встав из-за стола и направилась к настенной полке с фотографиями. – Еще моя прабабушка держала кукольный театр в Сакраменто. Некоторым куклам уже больше 150 лет.

Взяв с полки черно-белую фотографию в рамке, она некоторое время рассматривала ее сама, а потом протянула Оскару. Парень взял снимок и внимательно всмотрелся в лица из прошлого. По нарядам было понятно – фото сделано очень давно. Возле большой сцены кукольного театра стояло несколько дам разных возрастов: пожилые, молодые и совсем юные. В руках одной из них была кукла. Даже на старом нечётком снимке было видно множество нитей. Они тянулись от руки женщины к марионетке.

– Прабабушка – бабушке, бабушка – маме. На фотокарточке как раз изображена эта семейная традиция, мастерство, передаваемое из поколения в поколение. Втроем они выполняли невероятно сложные трюки, комбинируя марионеточное, петрушечное и тростевое управление в одном представлении. Как тогда, так и сейчас у знатоков всегда вызывает удивление фарфоровая кукла-марионетка. На их изготовление уходит много времени, к тому же они очень хрупкие. Одно неверное движение и она могла разбиться вдребезги, зачастую восстановить ее уже было нельзя. Но на представлениях у моей бабушки куклы не только жонглировали, но и накидывали мячики на носок туфля, орудовали различными инструментами. За все время работы они не разбили ни одной. Только во время транспортировки случались инциденты. Поверьте, это очень сложная задача. – Джоанна тяжело вздохнула, смотря в окно. – Каждая старалась привить своим дочерям любовь к марионеткам. Цепь не разрывалась. Теперь наступила моя очередь… – закончила она слабеющим голосом.

– Хорошая традиция, – отдавая фотографию обратно, сказал музыкант. – В семь лет у меня был странный период, который длился около года. Я вдруг перестал с кем-либо разговаривать из-за строгости отца и совершенно не проявлял никаких эмоций. Просто окаменел внутри.

Выдержав некоторую паузу, он положил гриф виолончели на плечо, а руки расслабленно опустил вдоль струн. Виском при этом он прижался к колкам грифа.

– Тогда мама отвела меня к известному на тот момент в Сан-Франциско психологу, который практиковал куклотерапию. Когда я только вошел в ваш дом и увидел всех этих кукол, очень обрадовался. Это мне напомнило, как я входил в кабинет к психотерапевту и погружался в волшебный мир.

Джоанна внимательно слушала молодого человека, стоя у рояля. Он вопросительно указал на куклу, что висела ближе всего к нему.

– Можно мне попробовать? – встав со стула, он прислонил виолончель к стене у зеркала. Сам решительно устремился к куклам.

Выражение лица женщины переменилось, в нем читался отрицательный ответ. Она выпрямилась и осталась стоять в недоумении, словно перед ней падала дорогая ваза, и кто-то резко остановил время. К этому моменту музыкант одной рукой уже снял с перил вагу и внимательно ее рассматривал.

Искусно сделанные куклы-марионетки уже не пошатывались и дружно рассматривали великана. Звуки виолончели и спокойствие хозяйки убаюкали их. Но от неожиданного вторжения в личное пространство и резких прикосновений, марионетки вновь зашевелились.

– Попробуй, – нерешительно и запоздало ответила Джоанна, довольная хотя бы тем, что парень сходу не перепутал все нити.

В руках музыканта марионетка не завалилась ни на одну из сторон. Очевидно, он все-таки умел ими управлять. Концепция общепризнанной конструкции соблюдалась и тут, потому удерживая вагу за основной шток, Оскар сразу же сумел привести марионетку в полный баланс.

Присев на колени рядом с куклой, которую он держал, Оскар ни на секунду не сбил механизм управления. Она все также оставалась стоять на носочках, поворачивалась к незнакомцу то одной, то другой стороной лица. Затем немного прокрутилась, ее платье приняло форму колокольчика, коленки чуть оголились. Если бы мужскую руку по какой-то причине не было видно, то сцена напоминала бы смотрины, где султан выбирает наложницу. Барышня вдруг замерла.

Это была авторская кукла, не похожая ни на одну из тех, что Оскар когда-либо видел. Ничего общего с игрушкой. В ней искрился какой-то свой мирок. Глаза блестели, словно были влажными, а кожа из какого-то сложного материала на основе керамики и глины, была так похожа на настоящую. Ее окрашивали после долгой полировки до безупречной гладкости, под чуть заметным лаком виднелись такие же чуть заметные родинки и румяна. Уши, нос, брови были вылеплены так тонко и искусно, что Оскару показалось: он управляет живым человеком.

Осматривая устройство контроля и саму марионетку вблизи, он обратил внимание на дополнительные механизмы. Подвижное коромысло, которым управляются ноги куклы, было отшлифовано человеческой рукой, как ручка деревенского топора. Все говорило о том, что им очень часто пользовались. Неподвижная планка, к которой крепятся нити, идущие к плечам, голове, рукам, была ювелирно сделана из слоновой кости. Поясная нить, отходящая от нижнего конца основного штока, незаметно была заведена под платье куклы через вшитый конус, напоминающий миниатюрный воротник. Одежда марионеток тоже была хорошо продумана. Это, несомненно, была очень профессионально сделанная кукла.

Тонких шелковых нитей было действительно много. Даже при близком рассмотрении они были чуть заметны. Музыкант аккуратно захватил одну из них. Удерживая ее на чуть согнутых пальцах ладони, он провел от ваги до головы куклы выискивая точку соединения.

– В очень интересном стиле выполнены куклы, – сказал музыкант.

– Спасибо, – польщенно ответила Джоанна. – Этой актрисе, что вы держите сейчас, довелось выступать в Сакраменто 150 лет назад.

Во взгляде Джоанны появилось изумление – так бережно Оскар выполнял движения. Удерживая в левой руке вагу, правой он принялся перебирать прикрепленные к ней нити, как если бы играл на струнном инструменте.

Вага наклонилась вперед, кукла легко согнулась, выполнила поклон. Казалось, она начинает представление перед зрителями. После этого марионетка и музыкант подошли к футляру от виолончели, где лежали дополнительные ноты. Звезда Сакраменто встала на одно колено, фарфоровые руки потянулись к ним и провели по строке, точно она читала с листа.

– Надо много тренироваться, чтоб так управлять куклой, – совершенно успокоившись, сказала Джоанна.

Музыкант улыбнулся, но не ответил. Он наслаждался каждым движением. Кроме того, что тело куклы было из относительно тяжелой керамики, вполне возможно, ее руки и ноги были дополнительно утяжелены свинцом, поэтому все действия выглядели очень натуральными. Очень прочные, и в то же время гибкие полушарнирные соединения в суставах позволяли лучше чувствовать все жесты марионетки.

– А на этом портрете ваша бабушка, видимо, обнимает дедушку? – указывая на большой портрет двух людей, спросил Оскар.

– Дедушка, – с любовью посмотрела на портрет Джоанна. – Он был помешан на индейских племенах. Когда приезжал, сразу называл всех детей и внуков именами птиц и зверей, готовил какие-то таинственные блюда, и все садились в круг слушать новые истории. Он чуть не сделал большое научное открытие. Бабушка говорила, что даже вмешались спецслужбы, просили его не писать научных статей об этих исследованиях, тем более, не давать на эту тему никаких интервью журналистам. Даже не знаю, что там на самом деле было. Давно все это происходило.

– Над чем же конкретно он работал? Ведь мы живем рядом с индейцами, и ничего странного в них нет.

– Я уже не могу сказать, где дедушкины сказки, а где правда. Помню он их называл «момоскапаны», мы так детьми дразнились – потому запомнилось. Это племя индейцев с голубой кожей, и дедушка был один из немногих ученых, кто исследовал этот феномен. Эти, изолированные на отдаленных каменных островах племена, питались исключительно медузами и морепродуктами: у них не было растительности или каких-нибудь животных. В еде было слишком много фосфора, поэтому их память феноменально мутировала. На основе этого сложилась своя удивительная культура. Дедушка рассказывал, что каждый из них мог передать своим потомкам личную память. Ребенок мог точно помнить все то, что увидел его отец, например, свое собственное рождение. Более того, некоторые могли помнить рождения своих родителей и прадедов, и называть факты, о которых они сами никак не могли знать. Подтверждали, но не удивлялись этому, старейшины племени. Они не считали своих предков умершими, а, как бы, продолжали их жизнь, дальше накапливая опыт. Потому и рассказывали они от своего имени «Когда я родился второй раз, тогда…» и так далее. Дедушка, отец и внук сливались в единую личность. Они верили в единение с природой, могли предчувствовать стихийные бедствия, умели делать изысканные блюда из морепродуктов и водорослей.