Страница 7 из 22
— Да легко! — чтобы побыстрее от него отстали, согласился на его предложение Лёва. — Но только предупреждаю сразу, делать я ничего не умею.
— А делать-то ничего и не надо будет делать; коньячок попивай, табачок покуривай, музон забойный ставь нам, с девками трахайся, а всё остальное мы сделаем сами.
— Как это? — не понял Лёва.
— А так это! Истосковались мы тут, и так на земные утехи и радости, здесь наложено табу, а у здешнего информационного поля потенциал огромный, то будем мы с тобой заниматься интеллектуальным трудом. Давай тему; стихи, проза, кроссворды, шарады, картины — будем сочинять, решать, изобретать и рисовать. Ну, а ты уж будь любезен организовывай выставки, пиши, печатай и в мировую сеть, — популярно ответили ему его гости.
Или уже партнёры?
— Эй на шхуне, ты там где? Ты чего задумался, прервав его воспоминания прозвучал с компьютера, недовольный голос ночного собеседника. — Так есть что-то?
— Да есть, за войну первую империалистическую, надо написать конкурсную работу. Есть кому взяться за эту тему? — спросил Лёва после некоторого раздумья.
— Мне, мне, мне, мне, мне, мне, мне, мне!!! — захрипел от возбуждённого крика компьютер. — Это моя тема.
— Да спокойнее князь, мы знаем, что Ваша — на неё никто и не претендует. Слышь, Лёва, а с авторскими песнями и со стихотворными конкурсами, сейчас как? — спросил бывший гусар, бравый рубака, поэт и балагур.
— Увы, никак! — ответил ему Лёва.
— Жаль, тогда хоть трубочку закури. Дай хоть из далека кайфануть!
Лёва взял свою старую, хорошо обкуренную трубку; достал с заначки пачку табака «Гецоговина Флор», набил трубку и подкурив выпустил облако ароматного дыма в компьютер.
— Балдейте господа, оставляю её вам, а я пошел спать. И попробуйте меня только снова разбудить на самом интересном месте!
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Брала русская бригада,
Галицийские поля-
И достались мне в награду,
Два кленовых костыля…
(песня*Галицийские поля*)
— Куда Вы прёте со своим вальтом, подпоручик, бью его по усам своим королём. За Вами ещё две атаки. Изволите рассчитаться сегодня или ещё партейку на квит? — спросил у сидевшего напротив в блиндаже, молоденького подпоручика, усатый грузный поручик с крестом Георгия на френче.
— Да сколько той жизни, а карточный долг — это дело чести. Свожу людей в атаку, а там можно и на квит. Готовьтесь поручик, я Вам не спущу, — ответил юноша подпоручик и, поднявшись со снарядного ящика, вышел из блиндажа.
— Будьте осторожны подпоручик, немцы сегодня злы, как черти, а мне не хотелось бы терять партнёра по картам! — крикнул ему вослед поручик.
— Братушки! — через несколько минут раздался снаружи звонкий голос юного подпоручика. — За веру, царя и отечество, братцы не посрамим славу русского воинства! За мной — урааааааа!!!
Поручик зябко поёжился, выпил рюмку водки, накинул на плечи свою вылинявшую и прожжённую шинель, вышел из блиндажа в окопы.
— Сопляк, мальчишка — точно без партнёра оставит, — выругался он вслух наблюдая в бинокль, за атакой и за подпоручиком, который покуривая папироску «Сальвэ», неторопливо шел под ураганным пулемётным огнём по нейтральной полосе, к линии заграждения, похлопывая себя стеком по голенищу сапога.
— Горниста ко мне! — крикнул поручик своему денщику.
— Труби отход! — приказал он подбежавшему ротному горнисту.
Над полем покрытом пятнами тумана и трупами солдат, пронёсся серебряный звук горна, призывно отменяющий атаку, безрассудного подпоручика.
— Вы что подпоручик белены объелись или Вам жизнь надоела!? Какой урод Вас учил так атаковать неприятеля? Перебежками, перебежками и ползком! Вам знакома такая тактика? Полевой устав читать надо! — после атаки, сорванным голосом насел поручик на щеголя подпоручика.
— Да ладно, Вам князь, шуметь, успокойтесь. Сегодня, после обеда пулемётами командует наш камарад обер-лейтенант Ганс, его люди стреляют очень прицельно поверх голов.
— Точно, — вспомнил и поручик, он же сегодня сменил роту Зигфрида, в которой садист Адольф Шикльгрубер командует пулемётным взводом. Интересно он ночью придёт играть в карты?
— Скорее приползёт. Да и денег у него наверное нет. Всё в городе на шлюх опять спустил. Снова будет играть в долг.
— Адольф сволочь, сколько наших положил. Далеко пойдёт, если не остановит наша пуля. Надо что-то с убитыми делать, — задумчиво проговорил поручик.
— Сейчас распоряжусь. Надо убитых собрать! — вызвав санитаров приказал им подпоручик.
— Сделаем Ваше благородие, туман плотнее ляжет и уберем, — ответил хорунжий.
— Вы уж постарайтесь братцы, за мной не заржавеет.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Шел май 1916 года.
Над окрававлённым полем взошел месяц и осветив окопы и траншеи, где зарывшись по самую маковку, уже два месяца стояли друг против друга, две пулемётные роты, и в ужасе от дел рук человеческих, спрятался за облака.
Война которая должна была продлиться всего два месяца и закончиться сокрушительной победой русского или прусского оружия, тянулась с кровавым шлейфом по Европе, уже третий год, наматывая на танковые гусеницы, колючую проволоку, с человеческими внутренностями.
Правящая царская и кайзеровская верхушка по своему боролись со скукой. Не удивительно, что офицеры противоборствующих сторон стали относиться к друг другу, если не дружески, то с пониманием, заключая негласно временные перемирия. Или как в нашем случае даже захаживали по ночам в гости: перекинуться в картишки на деньги, которые потом просаживали в прифронтовых борделях, но чаще за отсутствием оных играли в долг, на исполнение желания или просто на шалабаны.
Так, что не было ничего удивительного в том, что той же ночью русский патруль задержал возле своих позиций немецкого обер-лейтенанта с его ординарцем фельдфебелем и какого-то подозрительного штатского.
— Честь имею доложить господин поручик, задержаны два немца и большевик-агитатор, — войдя в блиндаж, доложил полный бантист хорунжий Будёный, старший казачьего патруля.
— Немцев ко мне на допрос, агитатора на осину, — распорядился командир роты.- Выполнять!
— Уже выполнено.
— Что выполнено? — удивился поручик.
— Немцы здесь стоят рядом с блиндажом, а агитатор; за отсутствием осины, повешен на яблоне. — ответил полный бантист хорунжий Будёный,
— Жаль. Такое дерево загубили, семь лет теперь не будет плодоносить, — сокрушенно произнёс поручик. — Ладно, давай заводи сюда немцев.
Плащ-палатка, закрывающая вход откинулась и в блиндаж вошел немецкий обер-лейтенант.
— Добрый вечер князь, — на довольно, таки правильном русском языке поздоровался вошедший немец, выходец с лифляндских баронов, имевших имение под Перемышлем.
— И Вам барон не хворать. С чем пожаловали? — поздоровавшись, поинтересовался у Ганса поручик.
— Если я скажу, что пришел с предложением об мире. Вы же мне не поверите? — пошутил барон.- Поэтому цель моего визита прозаически примитивна, как наша окопная жизнь. Карты, только карты. Увы, денег у меня нет.
— Забавно. Забавно. Хотя откуда у обрусевшего пьющего барона могут взяться деньги?
— Сдаётся князь Вы хотите меня оскорбить?! — возмутился барон, которому замечание князя попало- не в бровь, а в глаз.
— Вас? Да сохрани меня господь от этого, ваше сиятельство. Потерять, из-за мелкой ссоры, партнёра по картам и такого любезного собеседника? Я даже не усомнюсь в Вашей платежеспособности. — Кстати подпоручик, а сколько его сиятельство, должен нашей казне? — спросил князь у своего младшего товарища.
— Перед тем, как отбыть на отдых, его сиятельство задолжало нам, не много не мало, восемь тысяч пятьсот рублёв серебром-с. Извольте убедиться сами господин барон — пошелестев расписками ответил подпоручик, протягивая немцу ворох бумажек.