Страница 38 из 40
Глава XIII. Новая история
Итак, мне послужил для вдохновения роман Агаты Кристи «Десять негритят». Главное отличие — у Агаты Кристи все герои были виновны и погибли, у меня — нет.
Есть также и другие изменения.
Интересно, догадались ли вы, зачем понадобилась записка?
Все детали, указывающие на убийцу, придуманы мной. Любопытно, вы сумели их заметить?
Во-первых, история с Агнес.
Во-вторых, фраза, которую мысленно цитирует Гилсон: «Чем больше узнаю людей, тем больше нравятся собаки».
В-третьих, похоронный марш, который Гилсон играет на фортепиано.
В-четвёртых, насмешничая, мистер Гилсон точно называет способ, которым Мелани Макадам покончила с собой.
В-пятых, статуэтка Юстиции в комнате Гилсона.
В романе Агаты Кристи мистер Оним следовал считалке:
Десять негритят отправились обедать,
Один вдруг поперхнулся, их осталось девять.
Девять негритят, поев, клевали носом,
Один не смог проснуться, их осталось восемь.
Восемь негритят в Девон ушли потом,
Один не возвратился, остались всемером.
Семь негритят дрова рубили вместе,
Зарубил один себя, и осталось шесть их.
Шесть негритят пошли на пасеку гулять,
Одного ужалил шмель, их осталось пять.
Пять негритят судейство учинили,
Засудили одного, осталось их четыре.
Четыре негритёнка пошли купаться в море,
Один попался на приманку, их осталось трое.
Трое негритят в зверинце оказались,
Одного схватил медведь, и вдвоём остались.
Двое негритят легли на солнцепёке,
Один сгорел, и вот один, несчастный, одинокий.
Последний негритёнок поглядел устало,
Он пошёл повесился, и никого не стало!
В моей истории считалки нет. Но если кто-то решил убить определённое число людей, то это число должно для него что-то значить. Я остановила выбор на числе «тринадцать».
Вот мои варианты перевода приведённых стихотворений:
Во всём моей душе больной и грешной
Беды начало мнится неизбежной.
Боится обличения вина,
И этим обличается она (слова королевы Гертруды).
Песня о дне Валентина:
Вот завтра Валентинов день,
Лишь начало светать,
Как я, девица, у окна,
Чтоб Валентиной стать.
И вот беда, он встал тогда,
Оделся, отворил.
Впустил он девушку в свой дом,
Не деву отпустил.
О боже праведный! О срам!
Мужчины таковы:
Желанье жжёт, так он возьмёт,
Виновны вечно вы!
Ведь ты жениться обещал,
Пред тем как повалил.
«Когда б в кровать не смог зазвать,
Я б так и поступил».
Из «Фауста» Гёте:
Лукавства полон он, насмешки,
Едва войдёт, как всех подряд
Буравит хитрый, острый взгляд.
Мнит, будто люди только пешки!
И на лице его читаю,
Что он не любит никого.
Отрывок из «Ворона» Эдгара По:
«Жалкий! — вскрикнул. — В твоём горе о потерянной Леноре
Через ангелов Создатель шлёт забвенье навсегда,
Пей забвенье о Леноре, пей забвенье навсегда!»
Ворон каркнул: «Никогда!»
Я изменила имена, ввела новых героев, а некоторых из тех, что были, наоборот, убрала. Характер и преступление остались прежними только в случае Эмили Брент и Филиппа Ломбарда.
Думаю, главная причина, по которой герои Агаты Кристи не смогли вычислить убийцу, — никто из них не попытался понять логику А. Н. Онима. Даже Ломбард, который согласился, что обвинение против него справедливо. Ведь это, по сути, означало признать, что их есть за что приговорить к смерти. Всем было гораздо легче думать, что мистер Оним сумасшедший и на самом деле ему, в общем-то, всё равно, кого убивать.
Об этом говорит и обсуждение, может ли Онимом быть дворецкий Роджерс. Ломбард считает, что нет, потому что, во-первых, у Роджерса на такую затею не хватило б ума, а во-вторых, миссис Роджерс уже оказалась одною из жертв. Роджерс мог бы убить жену, но не в качестве кары за преступление, совершённое ими совместно. А судья Уоргрейв возражает: ведь точно не известно, действительно ли Роджерсы убили свою хозяйку. Возможно, миссис Роджер испугалась, потому что поняла: муж сошёл с ума.
Но ведь мистер Оним, может быть, психопат, только вот не идиот! Неужели Роджерс, если бы задумал совершить такое, не сумел бы приехать без жены? И не мог же он надеяться, что миссис Роджерс ничего не поймёт. Можно, конечно, предположить, что поначалу Этель Роджерс была на стороне мужа, а потом передумала. Но здесь, как говорится, нужно отделять мух от котлет. Одно дело — убить людей, которые сами убили, и совсем другое — лишить жизни невинную женщину, тем более близкого человека, только потому, что она хотела помешать этому.
В отличие от Анджелы, Вера Клейторн из романа Агаты Кристи действительно погубила ребёнка. Чтобы его дядя Хьюго мог жениться на ней, Вера разрешила своему воспитаннику Сирилу плыть к скале, понимая, что тот утонет.
Да, осознанно или же нет, Хьюго своими словами, своею беспомощностью толкнул её на преступление.
Вере больно вспоминать о прошлом, но из-за чего? О чём она сильнее сожалеет: о том, что потеряла Хьюго, или о том, что убила ребёнка?
Да, Вера была так ослеплена своей эгоистичной страстью, жаждой счастья, что забыла даже обыкновенную жалость. Как видно, Вера даже не подумала о Хьюго. О человеке, которого она вроде любила.
Ведь то, что Вера сделала, подло не только по отношению к миссис Хамилтон. Подумала ли Вера, что если Хьюго женится на ней, то всю оставшуюся жизнь придётся обманывать его?
А ведь Вера вовсе не бессердечна, в ней есть способность к состраданию. Узнав, что Филипп Ломбард обрёк на смерть туземцев, девушка «подняла голову и посмотрела на Ломбарда:
— И вы… вы оставили их умирать с голоду?»