Страница 28 из 40
Однако женщина замечает записку. «Я знаю, что вы убили Джорджа Стивена». И ведь то, что написано, — правда. Посланье Эмма Рассел рвёт. Выход она видит лишь один…
Снотворное закончилось. Женщина набирает в ванную воду, раздевшись, залезает в неё, держа в руках бритву… Ложится, режет вены, вот прозрачная вода краснеет…
Эмма Рассел умирает почти счастливой: она искупила свою вину. Однако же погибших двое. Об этом никто не знает, но миссис Рассел была беременна.
Нормальный любящий родитель принимает дочь такой, какая она есть. Разумеется, это не значит, что он не наказывает. Как-никак наказание — часть воспитания. Но наказывать можно любя, желая добра человеку, а можно — питая в душе ненависть, гнев, отвращение. Отец, узнав, что дочь беременна вне брака, в сердцах, конечно, может накричать, побить, из дома даже выгнать. Но если он любит, то всё равно пожалеет, а за своё поведение ещё и прощения будет просить. Но Рассел не таков. Мужчина хладнокровно вычеркнул Розалию из жизни, как будто просто вырвал страницу из тетради. Ведь, безусловно, его дочь не вправе быть блудницей. Не думал, что если Розалия так оступилась, то это и его вина, что он не должен из-за этого отрекаться от дочери. Для Рассела Розалия умерла задолго до того, как покончила с собой. К ней он чувствует не больше сострадания, чем шахматист к проигранной фигуре или же художник к неудавшейся картине.
Что было бы с Эммой Рассел, когда бы она осталась жива? С мужем, если бы он не погиб, она бы наверняка развелась. Решила бы, что её сыну или дочке такой отец не нужен. Вот только растить своего второго ребёнка ей в любом случае было бы не суждено. Что, если бы мистера Джастиса вычислили? Ведь все бы решили, что Стивена так же, как всех остальных, убил он. А миссис Рассел не смогла б допустить, чтоб за её преступление осудили другого. Того, кто невиновен. Пусть даже мистер Джастис всё равно бы уничтожил Стивена. Пусть даже ещё одно убийство не ухудшило бы положение мистера Джастиса.
Ярость — вот что ощущает Ричард Рассел, обнаружив в ванной труп своей жены. Не скорбь, что потерял свою любимую, не угрызенья совести или хотя бы сожаление, что не был рядом и не уберёг. Нет, одну только лютую злобу. Его ведь вдруг лишили его собственности! Ограбленным — вот таким себя чувствует Рассел.
Тут мысли мужчины невольно переносятся к Розалии. Разве в её смерти есть его вина? Собственное бесстыдство, грех прелюбодеяния — вот что погубило эту девицу. А он, Ричард Рассел, всегда и со всеми поступает по совести. Ведь сказано же в Евангелии: «Если правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твоё ввержено было в геенну. И если правая рука твоя соблазняет тебя, отсеки её и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё твоё тело ввержено было в геенну».
***
Бороться со злом — это нужно? Всегда ли, если борешься со злом, цель оправдывает средства?
Жил на свете человек, Жан-Поль Марат, известный деятель Великой французской революции. Он требовал террора, сеял в сердцах ненависть. Ведь, как он считал, во имя торжества свободы и покоя миллионов граждан пятьсот-шестьсот изменников казнить необходимо. Марат писал, что нельзя колебаться ни минуты, даже если придётся отрубить сто тысяч голов.
Шарлотта же Корде, убившая Марата, чтоб остановить кровопролитие, на суде сказала: «Такие, как Марат, несут погибель. Я убила одного, чтобы спасти сотни тысяч. Я убила негодяя, чтобы отомстить за невиновных. Убила кровожадную тварь, чтобы доставить своему отечеству спокойствие».
Вы не находите ничего общего? Оба пламенно любили свою родину, оба руководствовались в действиях одним и тем же принципом. Перед казнью девушка сказала адвокату: «Палачам не дано оставаться в живых». Шарлотта говорила о Марате. Но только ли к нему можно отнести её слова?
***
Приходит новый день, уж время завтрака. Только вот завтракать никто не зовёт. Люди заходят на кухню и видят… видят голову Рассела… На столе… Обезглавленное тело распростёрто на полу. Рядом с телом топор. И кровь, кровь, снова кровь…
Закрыв рот рукой в попытке сдержать вопль отчаянья, ужаса, готовый слететь с её губ, Анджела не отрываясь смотрит на неподвижное тело. Тело того, кто недавно был в этом замке дворецким.
— Вам нехорошо, мисс Эванс? — участливо спрашивает Артур, положив ей руку на плечо.
Хоть его забота, словно солнце, греет душу, руку Анджела мгновенно сбрасывает.
— Со мной, — выделяет она голосом это слово, — всё в порядке — чего о нём не скажешь! — огрызается Анджела, указывая взглядом на труп.
Она ничуть не желает выглядеть в глазах Артура слабой, ей нестерпимо сознанье того, что ещё один пленник убит.
— Ещё один из нас оправдан. Жаль, что слишком поздно, — грустно произносит Артур.
— Отпечатков пальцев нет. Орудие убийства вытерли, — отмечает мистер Гилсон, посыпав топорище мукой через ситечко.
— Интересно, кто же будет следующий, — изрекает Саймон с невесёлою усмешкой на губах.
На самом деле это для него не так уж важно. Главное (и в этом он уверен), он, Чарльз Саймон, новой жертвой точно уж не станет. Уж он-то о себе позаботиться умеет. Он в переделки попадал не раз, и ему всегда удавалось выпутаться.