Страница 27 из 40
— И всё-таки, — упорствует она, — этого не может быть.
— Представьте, мисс Эванс, себе такую ситуацию: вы человек по натуре порядочный, добрый. И по вашей вине вдруг случайно кто-то погибает. А если это не просто «кто-то», а близкий и любимый человек? А если знаете, что вашего близкого убили, и не можете заявить на убийцу в полицию, потому что нет никаких доказательств? Если вы любили его убийцу?
Анджела молчит, по-прежнему отказываясь верить, что это может оказаться правдой.
— Согласитесь, — продолжает Саймон, — у Андерсона есть мотив, причём более серьёзный, чем у кого-либо из нас. Женщина, которую он любил, убила его племянника. Во всяком случае, он так считает. Что ещё хуже, на преступление она решилась из-за него. Он уверен, что она виновна, но ничего не может доказать. Не удивлюсь, если за четыре года мысли об этом постепенно свели его с ума.
— Этого не может быть, — отрезает Анджела. Стараясь успокоиться, она делает глубокий вдох, до боли сжимает пальцы рук.
— Почему же, голубушка? — уточняет Чарльз Саймон. — Лишь потому, что он был вашим любовником? Простите, но для меня это не довод. Ну, право, мисс Эванс. Я не хотел бы расстраивать вас, но нельзя ведь смотреть сквозь пальцы на очевидные факты!
«Чёрт возьми, — думает он, — ну как даже умная женщина может быть такой дурой!»
— Да будет вам известно, — отвечает Анджела, — я доверяю мистеру Андерсону как само́й себе.
— Почему же? — любопытствует Саймон и тотчас же понимает, какой глупый вопрос задаёт. — Впрочем, понятно. Вашего драгоценного Артура вы, разумеется, исключаете.
— Вовсе он не мой, — бурчит Анджела.
Саймон усмехается:
— А с тем, что он драгоценный, вы, как я вижу, согласны?
Золото её волос невольно привлекает его взгляд.
— Не верю, и всё, — упирается Анджела.
«Конечно же, я не подозреваю Артура. Я так же уверена в том, что он не способен кого-то убить, как в том, что рыбы плавают», — думает она.
— Давайте-ка я угадаю: вы, мисс Эванс, как и раньше, в него влюблены, — Саймон пристально смотрит на девушку.
— С чего вы решили? — удивляется Анджела.
— Не притворяйтесь. У меня, возможно, много недостатков, но я, по крайней мере, не лицемер.
Отчего же Артур ждёт её ответа с нетерпением и боязнью?
— Да, влюблена.
— Какой он идиот, если вас бросил! Ну ладно, не будем о нём больше. А кого подозреваете вы?
Но Анджела не соглашается ответить.
— Извините, мистер Саймон, злословить я не стану, — говорит она.
Анджела уходит из комнаты.
«Я вижу, ты злишься, голубушка, — думает Саймон. — Сильно злишься. Разумеется, тебе не нравится то, что я сказал. Разумеется, ты считаешь его совершенством. Полностью уверена, что он благородный рыцарь, который, разумеется, не способен убить даже одного человека, не говоря уже о двенадцати. Но извиняться за свои слова я не намерен. Брать их назад — тем более. Не собираюсь, щадя твои чувства, потакать иллюзиям. Я ведь сказал то, что думаю. Он может быть мистером Джастисом, нравится тебе это или нет. Да, Андерсон был твоим любовником, но у него есть серьёзный мотив, и нельзя закрывать на это глаза. Жаль расстраивать тебя, но, вполне возможно, он тебя даже никогда не любил, а всего лишь использовал. Хотел с твоей помощью избавиться от племянника. Разумеется, когда ты сделала, что он хотел, то стала не нужна, и он тебя бросил. Притворился, будто догадался о том, что ты совершила, и пришёл в ужас от твоего чудовищного поступка: „Как тебе могло прийти в голову убить ребёнка?! Пусть даже ради нашего с тобой счастья“. Впрочем, может быть, он и чувствовал к тебе страсть. Трудно поверить, что к такой красотке, как ты, можно быть равнодушным».
***
Юный художник Ланселот Блер сейчас в своей спальне. Внезапно в ночной тишине раздаётся стук в дверь. Блер встаёт, зажигает свечу.
— Кто там? — спрашивает он. В ответ лишь тишина.
Открывает — в коридоре ни души.
— Дьявол! — восклицает Блер. — Не возьму в толк, что здесь происходит.
В недоумении он ложится на постель. Стук повторяется. Блер открывает — снова никого.
— Да что же тут такое! Ей-богу, что творится! — кричит Блер, ничего не понимая.
Смутное беспокойство нежданно овладевает душой. Невольно сердце начинает биться чаще.
«Перестань, — говорит он себе, — здесь совершенно не о чём тревожиться».
Плечо вдруг пронзает обжигающий холод, как будто бы кто-то приложил кусок льда.
Раздаются торжественно-мрачные звуки орга́на, хоть Блер знает: орга́на здесь нет! Да и, скажите на милость, кто будет играть среди ночи?
Блеру хочется пойти к кому-нибудь, оставаться в одиночестве сейчас просто невозможно. Но ведь он мужчина. Ему не подобает чего-либо бояться, тем более — собственных фантазий. И потом, ну что он скажет? Что слышал, как сейчас звучала музыка? Его ведь посчитают сумасшедшим, решат, что его разум просто-напросто не выдержал этих треволнений.
Свеча вдруг гаснет. Тут Блер слышит хохот. Зловещий, леденящий душу хохот. Блер ощущает, как мороз бежит по коже. Хочется накрыться одеялом с головой. Желудок будто стянут в тугой узел. В ногах чудовищная слабость, Блеру мнится, что он тут же упадёт, если нужно будет встать и сделать шаг.
Перед Блером появляется прозрачная фигура юной женщины, окружённая зелёным таинственным сиянием.
— Джинни? — пересохшими губами шепчет он.
Она лишь кивает. В горле Джинни зияет глубокая рана, белоснежное платье испачкано алою кровью. Лицо неестественно-белое. Красивое, но неживое. Чёрные губы искривляются в злобной усмешке, а огненно-рыжие волосы теперь потускнели. На голове венок из розмарина и чёрных гвоздик. Потухшие зелёные глаза запали в череп. В руке у неё нож.
— Я была невинна, — говорит она с упрёком. — Я знаю: это ты меня оклеветал!
Блер не смеет взглянуть на неё.
— Я любил тебя, — произносит он тихо.
— Я отказала тебе, и из-за этого ты убил меня! — восклицает Джинни.
— Нет, тебя убил твой муж! — Блер отчаянно оправдывается. — Это он решил тебя зарезать!
— Но ведь он был обманут, — возражает Джинни.
— Да, но я не думал… — шепчет Блер.
— Ты убийца, — говорит она. — Мы с Питером были счастливы, но ты наше счастье разрушил. Тот, кто отнимает жизнь другого, сам должен быть убит. Видишь этот нож?
Кровь течёт из её раны, льётся каплями с ножа. Джинни не спеша подходит к зеркалу. Макая палец в собственную кровь, пишет на стекле одно единственное слово: «УБИЙЦА».
Медленно-медленно она приближается к бледному Блеру, сердце которого будто бы прямо сейчас выпрыгнет из груди.
В холодном поту Блер наконец просыпается. Бросает на зеркало робкий, опасливый взгляд, невольно боясь вдруг увидеть то самое слово, что было написано кровью.
***
«Рози, — мыслит миссис Рассел, — была для меня самой большою радостью в жизни. Помню, как читала ей сказку на ночь, а потом целовала в щёчку со словами „Спокойной ночи, дорогая“, как заплетала её волосы в косичку. Помню, как она порезала шторы, чтобы сделать платье для куклы. Пока муж не заметил, пришлось пришивать всё обратно. Я тогда ругала её, а сейчас это кажется милым. Я так гордилась, видя, как она с каждым годом становится всё красивее. И ведь я должна скрывать своё горе, муж бы только разозлился на меня, если бы узнал, что я плачу о бедняжке. Ведь она, по его мнению, не достойна сожаления, она опозорила семью и „запятнала грязью наше имя“. Рози мертва, а всё из-за чего? Из-за того, что любимый просто-напросто использовал её, чтобы насладиться, не любя, абсолютно не думая о её чувствах, о том, каково будет девушке, которая беременна, но не замужем. Цинично растоптал её любовь, ему не было никакого дела, что он разбивает Рози сердце. Что из-за него бедняжка будет опозорена».