Сквозь божественную ложь

В твёрдом взгляде янтарных глаз мелькнуло уважение.

— Верно. Призраки уже должны были доложить ему о том, что среди развалин затеплилась жизнь. Он будет преследовать нас, если мы не нанесём удар первыми.

— Уверен, ты злишься на некромага за то, что он нашёл ключик к Ползучужасу.

— Есть такое, — легко признала Энель, — но его фокус сработал лишь частично, иначе на нас уже двинулись бы орды мертвецов.

Она уткнулась мне в шею и глубоко вдохнула.

— И всё равно обидно. Проклятие восьмого круга должно убивать всяких недоучек на дальних подходах.

— Не слишком ли близко? — нахмурился я. Навязчивая склонность ашуры к вторжению в личное пространство начинала напрягать.

— Слышу, как она шумит…

— Кто?

— Твоя кровь. Есть хочется.

Я подавил порыв отпихнуть Энель от себя.

— Так ты, подруга, вампир…

— Не слышала о вампирах. Я ашура, — донёсся приглушённый ответ, — я питаюсь смертными. Ты же знал об этом, когда заключал контракт?

Я глубоко вздохнул; соглашаясь, заворчал пустой желудок.

Пока мы ждали утра, Энель поведала о том, что произошло в этом храме. Битва здесь была одним из последних аккордов великой войны между последователями богини Ночи Милиам и поклонниками богини Света Тиларны. Но начали эту войну отнюдь не боги.

— Драка между светом и тьмой — такая же глупость, как драка между левой и правой руками, — говорила Энель, блаженно щурясь и обнюхивая мою шею. — День сменяется ночью, ночь уступает дню. Лишь полный идиот заявит, что утро и вечер — это признак вечной борьбы, а не проявление равновесия, созданного взаимной зависимостью.

Ашура заверяла, что не будет пить мою кровь, чтобы не ослаблять меня, пока мы не выберемся из проклятого леса. Я верил, но на всякий случай готовился защищаться, если девушка поддастся искушению.

Ни обе богини, ни младшие божества, что им подчинялись, ни сонмы духов не выступали за войну. Справедливости ради, они её и не запрещали; зная о том, как загружена Эмилиа, я предположил, что она даже не подозревала о ней.

Великая война, что охватила самый большой континент Эксдилики, Лантид, и привела к уничтожению целых рас, началась с малого. Её затеяли местные «эльфы», после того как обнаружили на территории одного из мелких гхоллинских (те же гоблины, но на иномирный манер) княжеств богатые залежи высокоэнергетической руды, эмеральда.

Эльфы, или же мельтрузиане, славились высокомерием даже в отношении других солярных рас, торговать же с гхоллинами они посчитали ниже своего достоинства.

Благодаря долгой жизни и сплочённости, мельтрузиане поднаторели в манипулировании другими народами. Поэтому войну гхоллинам объявили не они, а одно из приграничных человеческих государств.

Никто не ожидал, что зеленокожие коротышки дадут отпор. Однако вместо лёгкой победы человеческие союзники мельтрузиан обнаружили, что княжества объединились против них.

Вслед за одной солярной нацией в войну вступала другая, связанная договорами, обязательствами и кровным родством. А это, в свою очередь, приводило к тому, что война оказывалась на границах третьих стран, изначально никак не участвовавших в конфликте. Они выражали беспокойство, к ним направлялись дипломаты — и рано или поздно они включались в войну, привлечённые жадностью, страхом за своё будущее или призраком воинской славы.

Маховик раскручивался. Континент уверенно погружался в пожар глобальной войны. Идея вовлечь в неё религию принадлежала мельтрузианам. Они обладали немалым влиянием на различные солярные церкви — и воспользовались им для создания Альянса Света. Священная борьба с низшими расами продавалась куда охотнее, чем конфликт, возникший ради залежей редкой руды. Но мельтрузиан не устраивал темп, с которым они получали новых союзников.

По-настоящему религиозной война стала после провокации в столице крупнейшего людского государства, Вендштата. Оно сохраняло нейтралитет, предпочитая посылать оружие и наёмников обеим сторонам.

Неизвестные бойцы, в основном орки, захватили столичную академию, где обучался наследник императора Вендштата. Официальной причиной для нападения было то, что Вендштат помогал Альянсу Света. Орки вырезали всех детей и подростков, принесли их в жертву Милиам, а высвободившуюся энергию использовали для удара по столичному пригороду.

В высшей степени жестокий поступок — и столь же бессмысленный, ведь орки не затронули ни императорского дворца, ни гвардейских казарм. После проведения ритуала человеческие войска пошли на штурм. Из речных орков не выжил никто. Другие преступники, скрывавшие лица за капюшонами и непроницаемыми вуалями, сбежали незадолго до атаки.

Ни одно из лунарных государств не объявило себя ответственным за произошедшее. Но это не помешало императору Вендштата после визита в академию объявить войну всем ночным расам — и повелеть вендштатской церкви выпустить эдикт о полном истреблении любых существ, поклоняющихся Милиам. Идею поддержали мельтрузиане, и в скором времени большая часть светлых рас выпустила похожие эдикты.

Так, после Вендштатской катастрофы, началась война на уничтожение.

И лунарные расы её проиграли.

— Мельтрузине, — уверенно сказала Энель, когда я спросил её, кто стоял за атакой на академию. — Хитрые ублюдки спровоцировали Вендштат и его союзников. Наняли недоумков-орков, навешали им лапши на уши и приказали убить всех.

Лично я не спешил верить ашуре, которая была пристрастна в своих суждениях — по очевидным причинам. Разбираться в древних трагедиях не тянуло. Больше тревожило другое.

— То есть действующих храмов Милиам на Лантиде не сохранилось?

— Ну, я не застала самый конец войны, — пожала плечами Энель, — полагаю, в лучшем случае от них остались развалины вроде этих. В худшем победители сровняли их с землёй. По идее, ты должен знать о том, что творится за пределами проклятого леса, больше меня.

Она помахала ладонью, останавливая мои возражения.

— Помню-помню, амнезия и смерть. Хотя это забавно…

— Что именно?

— Люди не способны владеть магией. Вообще. Раньше ею занималась Милиам, одаряя расы по своей прихоти. И люди в число любимчиков не вошли. Что творится с магией сейчас, я сказать не могу. Ты вызываешь курительные палочки по щелчку, однако я не вижу всплесков маны, которые свидетельствовали бы о телепортации. Впрочем, если Тиларна после победы солярников заполучила наследие Милиам, можно представить, что и люди научились магии.

Увы, магические навыки в направлении Разума были по-прежнему заблокированы. Я покачал головой.

— Да, вряд ли ты попал бы на аудиенцию к Милиам, если бы всё было так просто… Но я ничуть не удивлюсь, если после победы Тиларны остальные светлые расы открыли в себе новые таланты. Страшно представить, что напридумывали номмы, заполучив вдобавок к механическим игрушкам продвинутую магию.

Кто такие номмы, я не знал, но уточнять не стал — успеется.

Что же касается ашур, в земной мифологии они устроились бы между классическими вампирами и демонами. Проворные и опасные, обладающие долголетием и недюжинной склонностью к магии, они по праву считались элитной расой среди народов, что поклонялись Ночи.

Энель наконец-то отлипла от меня и задумалась, пощипывая нижнюю губу. Я взглянул на неё по-новому. Энель пережила катастрофу, сравнимую по масштабам с земными мировыми войнами. Её народ был признан врагами светлых рас и, возможно, уже уничтожен. Все, кого она знала из прошлой жизни, были мертвы. В какой-то мере ашура — такая же попаданка, что и я; только для неё, в отличие от меня, мир полнился врагами.

И я заключил с ней контракт. Обязывал ли он меня к чему-то? Мог ли я предоставить Энель своей судьбе и уйти, когда мы выберемся из этого леса? Люди — солярная раса, а значит, нынешние хозяева Эксдилики не убьют меня при встрече за неправильный цвет глаз.

Лишь один способ узнать.

Системный интерфейс обрадовал новыми сообщениями. Бой со скелетами не прошёл напрасно: я обзавёлся навыками Мечник (I) и Уклонение (I), а Меткость добралась до Подмастерья (IV).