Страница 1 из 13
Сквозь божественную ложь
Глава 1
…Всё висело на волоске.
Парой ударов я расправился с очередной тварью, но её место тут же заняла новая, свирепо щёлкая жвалами.
Я скосил взгляд. Земля рядом была изрезана рунами. В центре схемы читала заклятье Энель.
Лучше бы ей поторопиться. Скоро меня завалят телами и нас обоих растащат по кусочкам…
Задолго до
Никогда не подумал бы, что умру вот так — от удара молнии. Больше верилось в ушлых конкурентов.
Но нужно взглянуть правде в глаза: я парил неприкаянным призраком над собственным трупом, который раскинулся на мостовой.
Прохожие изучали бездыханное тело с порядочного расстояния. Не каждый день увидишь, как молния бьёт в живого человека.
Приближаться никто не спешил.
Мало ли, подойдёт смельчак, а она ударит повторно.
Зато кое-кто начал снимать происходящее на смартфон.
И никакого грома! Настоящий природный феномен. Если учёные им заинтересуются, непременно захотят забрать тело на опыты.
Нет, что за глупости лезут в голову… Я мёртв. А ведь такие планы были! Как раз звонил жене (пятый год в браке; давно нелюбима; почти девять месяцев порознь), чтобы договориться о встрече для торжественного объявления о разводе.
Она бы из меня всю душу вытащила, разумеется, пригрозила бы отсудить половину бизнеса — и я с радостью отдал бы её, чтобы окончательно порвать все контакты.
Когда познакомился с будущей женой, и предположить не мог, что закончится всё так. Второй курс, студентка журфака с горящими глазами.
Ради неё я вырвался из офисной рутины, забросил игрушки и загнал себя в безумную круговерть под названием русский бизнес, пахал как проклятый, работал на износ без выходных и отпусков — всё ради нашего будущего, которое в какой-то момент перестало быть нашим.
А теперь просто перестало быть.
Мою призрачную форму подхватил порыв ветра, подхватил, унося всё дальше от земли. Я попробовал сопротивляться — без толку. Поток с лёгкостью увлекал меня прочь, в вышину.
С грустью осознал, что не видать мне воскрешения. А так походил бы по телешоу, чтобы насладиться минутой славы. Может, даже написал бы книжку о случившемся. Непременно с золотым тиснением у загадочно-глуповатого названия. Что-нибудь про волю, мир и его представление.
Но бытию плевать на мои планы.
Вокруг стремительно темнело. Тьма поглотила меня до того, как я добрался до кромки облаков. На смену одному потоку явился другой. Мою душу понесло по новой траектории.
Вокруг вспыхнуло множество крошечных шариков. Их бледное пламя не прогоняло темноту, зато я больше не чувствовал себя одиноким.
Вместе отправляться на перерождение веселее.
Так мы и неслись сквозь безбрежную ночь, как миллионы ярких светлячков, пока вдалеке не показалось нечто странное. Я потёр бы веки, чтобы убедиться, что мне не мерещится, но смерть не оставила ни глаз, ни рук. Так что пришлось смириться с действительностью.
А действительность представляла собой циклопические каменные колонны, между которыми пузырилась радужная плёнка. Шарики влетали в неё и исчезали, поглощаемые бурлящим многоцветьем.
Доверия конструкция не внушала.
Все старания свернуть в сторону или хотя бы приостановиться были тщетны. Поток душ двигался в обычном темпе.
Колонны приближались. Из тьмы выступили гигантские барельефы.
Внезапно я резко затормозил, словно наткнулся на невидимую стену. Другие души продолжали полёт в один конец. Я же завис на месте, недоумевая, какого чёрта даже умереть без проволочек не получается. «Неужто и тут откат потребуют?!» — промелькнула сумеречная мысль, вдохновлённая профдеформацией. С меня и взять-то нечего.
Но обошлось без взяток высшим сущностям. Во тьме загорелся белёсый пролом. Из него высунулась рука, сотканная из белоснежного огня. Схватила меня прежде, чем я успел метафорически ойкнуть, и потащила прочь от колонн и потока душ.
Сознание взорвалось калейдоскопом цветов и чувств, а в следующее мгновение я обнаружил, что стою. Это подразумевало и наличие твёрдой поверхности, на которой можно стоять, и появление тела.
Я недоверчиво ощупал себя. Та же одежда, что на момент гибели, та же двухдневная щетина. По всему выходило, что я жив. Гипотеза приятная, но она не объясняла того, где я очутился.
А походило место на огромный собор.
Пахло ладаном и оплавленным воском. В паре шагов начинались ровные ряды длинных скамей, уходивших в глубину здания.
Вдоль стен мерцали трисвечия, но их не хватало, чтобы рассеять царивший полумрак. На стенах висели иконы или картины — не разглядеть. Потолок утопал в сероватой дымке.
Неподалёку разместилась высокая кафедра, на которой лежал металлический символ — схематичный глаз, который обвивала змея. На наружной стороне барьера, отделявшего её от скамей, был изображён растительный орнамент. Я шагнул к нему — по собору пронёсся гулкий отзвук, разорвав тишину. Сердце кольнуло страхом.
Я быстро приблизился к барьеру, заглянул за кафедру — голая стена. Опустил взгляд на орнамент и вздрогнул.
Среди мастерски вырезанных листьев прятались крошечные каменные змейки, сверкали рубиновыми глазками. На них были выцарапаны зрачки — круги, от которых во все стороны расходились лучи. Миниатюрные звёзды… солнца.
На миг показалось, что одна змейка попробовала воздух на вкус.
Я развернулся и направился прочь от кафедры. Пространство чудило: до сводчатого выхода было недалеко, но с каждым шагом к нему он удалялся. Я обернулся и увидел, что кафедра со скамьями исчезла. Посреди пустого зала высилась статуя прекрасной девушки, поднявшей руки в благословляющем жесте.
Приблизившись, я наклонился к надписи, выбитой на камне у её ног, — и подпрыгнул, когда за спиной раздался смешок:
— А неплохо получилась!
Резко развернувшись, я оказался лицом к лицу с девушкой, статую которой только что рассматривал. Вживую она была ещё красивее: мимика добавляла идеальному лицу очарования.
Тонкие брови, светлые волосы, волнами спадавшие на хрупкие плечи, полупрозрачная шёлковая тога, которая никак не могла решить, прикрывала она незнакомку или подчёркивала её формы…
Девушку ни капли не беспокоила фривольность одежды. Она не делала попыток прикрыть аккуратную грудь, которая просвечивала сквозь шёлк.
Аметистовые глаза незнакомки смотрели сквозь меня. Взгляд её был наполнен задумчивостью, даже отстранённостью.
Мы молчали, пока я не заговорил:
— Так я умер?
Она заморгала, точно очнулась от глубоких раздумий.
— Умер? Да. Да-да. Ты мёртв. От лица моего начальства я, богиня Эмилиа́, прошу у тебя прощения за это.
Случившееся напоминало дурной сон. Я не верил, отказывался верить окончательно, искал несостыковки. Сознание выдернуло наиболее мелкую деталь, зацепилось за неё, как утопающий за соломинку:
— Разве у богов есть начальство?
— Тебя правда заботит иерархия божественного общества? — приподняла бровь богиня.
— Ну, я мёртв. Полагаю, у меня теперь полно времени по вашей вине.
Эмилиа небрежно махнула ладонью.
— Не зарывайся. Ты бы всё равно прожил от силы пару месяцев.
— А что потом?
— Потом тебя отравила бы жена.
Я шумно вздохнул.
— Говорил же дядя не доверять женщинам. А он был женат трижды. И почему я его не послушал?..
Я спохватился, опасаясь женской солидарности.
— Это я так, безотносительно богов.
— Да ничего, — разрешила Эмилиа, — ты же не обижаешься на муравьёв, даже если какой-нибудь особо ретивый кусает тебя.
Она прошла мимо меня и изящно нагнулась, рассматривая надпись, до которой я так и не добрался.
— Прекрасная работа. И девиз отпечатался целиком. У тебя пластичный разум.
Я не понял, о чём она, но сравнение смертных с муравьями покоробило.
— Раз я букашка, зачем эта встреча?