Страница 29 из 66
Годом ранее 15 октября 1941 г., глава Генерал-губернаторства Ганс Франк объявил, что любой еврей обнаруженный вне гетто будет отправлен на специальный суд и приговорён к смерти. Этот указ как минимум отчасти возник в ответ на запрос членов немецкого здравоохранения в Польше, которые пришли к заключению, что только самое суровое наказание сможет удержать голодающих евреев от покидания гетто для контрабанды еды, тем самым разнося эпидемию тифа, которая опустошала гетто. К примеру, глава здравоохранения в округе Варшавы Доктор Ламбрехт поддерживала закон, угрожающий евреям вне гетто «смертью через повешение», что было «сильнее страха смерти от голода».387 Вскоре, однако, возникли жалобы на имплементацию этого указа — рабочая сила для эскорта евреев была сильно ограничена, расстояния слишком большими, судебные процедуры специального суда слишком накладными и затратными по времени. Решение было простым — все судебные процедуры отменялись, а евреев вне гетто расстреливали на месте. На встрече 16 декабря 1941 года между Франком и главами округов заместитель губернатора округа Варшавы заметил, с какой «благодарностью люди приняли приказ о расстреле от командира Полицией Порядка, в котором евреев в сельской местности можно было расстреливать».388
Таким образом, даже до систематических депортаций в лагеря смерти евреев Польши подвергали казням вне гетто. Этот «приказ о расстреле» применялся в округе Люблина достаточно «слабо», так как в сравнении с остальной территорией Генерал-губернаторства, «геттоизация» была лишь частичной. До сентября и октября 1942-го евреи жили в малых городах и деревнях и не были сконцентрированы в транзитных гетто Мендзыжеца и Лукува. Предшественник батальона Траппа в северном округе Люблина, Полицейский Батальон 306, периодически действительно занимался расстрелом найденных вне городов евреев389 , но систематический поиск евреев не начался, пока не закончилась «геттоизация». В полную силу закон стал применяться лишь после ликвидации гетто.
В конце августа гетто Парчева стало первым полностью зачищенным на территории зоны безопасности батальона. Согласно сержанту Штайнмецу, чей третий взвод второй роты располагался там, евреев всё ещё продолжали находить и сажать в местные тюрьмы. Гнаде отдал приказ о расстреле узников. «Этот приказ лейтенанта Гнаде явно распространялся и на все следующие дела ... Мне дали задачу поддерживать мою территорию свободной от евреев».390 Лейтенант Дракер так же вспоминал о получении приказа из штаба батальона в конце августа: «свободно перемещающихся евреев в сельской местности расстреливать на месте при встрече». Но приказ не был полностью имплементирован, пока не состоялась финальная депортация евреев из деревень в транзитные гетто.
К октябрю же приказ стал реальностью.391 Развешенные повсюду плакаты объявляли, что все евреи, найденные вне гетто, будут застрелены.392 «Приказ на расстрел» стал частью стандартных ротных инструкций и выдавался регулярно, особенно перед отправкой патрулей.393 Ни у кого не было сомнений, что ни один еврей не останется в живых на территории действия батальона. В официальном жаргоне батальон совершал «лесные патрули» за «подозреваемыми».394 Выживших евреев отслеживали и отстреливали как животных, а члены Полицейского Резервного Батальона 101 неофициально окрестили эту фазу Окончательного Решения judenjagd — «охота на евреев».395
«Охота на евреев» принимала множество форм. Самыми выдающимися стали две чистки батальоном леса Парчева осенью 1942 и весной 1943 гг. Последняя совместно с отрядами армии. Целью этих чисток являлись не только евреи, но и партизаны, и сбежавшие советские военнопленные, хотя судя по всему, евреи являлись главной целью первой чистки в октябре. Джордж Леффлер* из третьей роты вспоминал:
«Нам сказали, что в лесу прячется множество евреев. Поэтому мы прочесали лес цепью стрелков, но ничего не нашли. Прочесали ещё раз и только тогда мы нашли торчащие из земли дымоходные трубы. Мы обнаружили, что евреи там прятались в подземных бункерах. Их вытащили наружу, сопротивлялись только в одном бункере. Часть товарищей спускалась в бункера и вытаскивала евреев. Их расстреливали на месте ... евреев клали на землю лицом в низ и расстреливали в шею. Не помню кто был в расстрельных командах. Кажется, приказали тем, кто просто рядом оказался. Застрелили где-то пятьдесят евреев, включая женщин и мужчин всех возрастов, там прятались целые семьи ... Расстрел производился в открытую. Кордон вообще не формировали, какое-то количество поляков из Парчева стояло неподалёку от места казни и смотрело. Им потом приказали, предположительно Хоффман, закопать мёртвых евреев в недостроенном убежище».396
Другие отряды батальона так же вспоминали об обнаружении убежищ и убийстве евреев группами от 20 до 50.397 Один полицейский оценил, что в октябре было убито где-то 500.398
К весне ситуация немного изменилась. Немногочисленные выжившие евреи по большей части присоединились к отрядам партизан или сбежавших военнопленных. Весенний поиск открыл «лесной лагерь» сбежавших советов и евреев, оказавших вооружённое сопротивление. От 100 до 120 евреев и советов убито. Батальон понёс как минимум одну потерю, так как адъютант Траппа, лейтенант Хаген, был случайно убит своими людьми.399
Некоторое количество евреев было послано на работу в различные крупные сельскохозяйственные поместья, захваченные и теперь управляемые немцами. В Гут Джаблоне [Gut Jablon] около Парчева, отряд взвода Штайнмеца погрузил тридцать евреев в грузовики, вывез в лес и казнил привычным теперь выстрелом в шею. Немецкая администрация, которую не предупредили о предстоящей ликвидации, безуспешно подавала жалобы.400 Администратор Гут Паннвица [Gut Pa
«В случаях, когда до ферм и бараков евреев можно было легко добраться, я на большой скорости заезжал на ферму, а полиция мгновенно выскакивала и бежала к еврейским баракам. Затем всех присутствующих евреев выгоняли и расстреливали на ферме рядом со стогами сена, картофельными ямами или кучами навоза. Жертвы почти всегда лежали нагими и их убивали выстрелом в шею».
Однако если подъезд к ферме хорошо просматривался, полиция скрытно приближалась пешим ходом, не давая жертвам возможности сбежать. Обычно на рабочих местах рядом с лесами полиция находила больше евреев, чем ожидала.403
Какая-то часть из них выжила прячась в городах, а не лесах, но и их выследили.404 Самым запоминающимся стал случай в Коцке, где польский переводчик, работающий на немцев, выдал местоположение убежища в подвале. Захватили четверых евреев. Под «допросом» они открыли местоположение ещё одного убежища в большом доме на границе города. Не ожидая сопротивления, туда отправились единственный полицейский вместе с польским переводчиком. Но это был тот редкий случай, когда евреи были вооружены и открыли стрельбу по приближающемуся полицейскому. Было вызвано подкрепление, и началась перестрелка. В конце концов четырёх или пятерых евреев убили при попытке прорваться, от восьми до десяти нашли мёртвыми или тяжело раненными в подвале, и только четверых захватили невредимыми. Их тоже «допросили» и тем же вечером застрелили.405 Затем немецкая полиция отправилась на поиски владельца дома — польскую женщину, успевшую вовремя сбежать. Её выследили до дома её отца в деревне неподалёку. Лейтенант Бранд предоставил отцу суровый выбор — его жизнь или жизнь дочери. Мужчина сдал свою дочь, и её застрелили на месте.406