Страница 27 из 66
«Тем вечером нашим гостем стал развлекательный отряд берлинской полиции — так называемая благотворительность для фронта. Развлечение состояло из музыкантов и артистов. Они слышали о предстоящем расстреле евреев и просили, даже решительно умоляли, позволить им участвовать в казни евреев. Запрос был одобрен батальоном».356
Утром Бухман вернулся с собрания и повёл своих людей к зданию Полиции Безопасности рядом со входом в гетто. Полицейские заняли посты охраны по сторонам улицы. Открылись железные ворота гетто, и полицейские погнали несколько сотен евреев наружу и из города.357
Для колонн евреев требовалось всё больше охранников, и члены штаба батальона получили приказ прибыть в штаб Полиции Безопасности. Несколькими днями ранее из окон переделанной в бараки школы они смотрели, как мимо них на железнодорожную станцию вели евреев Лукува. Теперь пришла их очередь заниматься подобным. Им выдали контингент от 50 до 100 евреев и знакомым путём отправили из города.358
Тем временем первая колонна свернула с дороги и последовала на открытый луг с песчаной почвой. Офицер СС приказал остановиться и сказал заместителю Бухмана Гансу Пруцману* приступить к расстрелу евреев. Пруцман сформировал расстрельную команду размером от 15 до 25 человек, в основном из волонтёров отряда развлечения, экипированных вооружением батальона. Евреям пришлось раздеться — мужчинам полностью, женщинам до исподнего. Они сложили обувь и одежду в кучу и их группами повели на место казни где-то в пятидесяти метрах на отдалении. Там их как обычно положили лицом вниз и застрелили со спины, используя штыки как прицелы. Рядом вместе с несколькими офицерами СС стоял Бухман.359
Когда члены штаба батальона прибыли на песчаный луг, расстрелы уже начались. Подошедший к ним Бухман сообщил, что от них требуется предоставить расстрельную команду для приведённых ими евреев. Один клерк, заведующий униформами, попросил исключить себя из этого. «Потому что среди приведённых нами евреев было много детей, а тогда я и сам был отцом в семье с тремя детьми. Я сказал лейтенанту что-то вроде того, что я не мог стрелять и попросил назначить меня на какие-нибудь другие работы». Несколько других незамедлительно сделали тот же запрос.360
Таким образом, Бухман обнаружил себя в той же позиции, что и Трапп в Юзефуве и в целом отреагировал тем же образом. Получив прямой приказ от вышестоящего офицера СС Полиции Безопасности произвести массовую казнь евреев силами своего подразделения Полиции Порядка, он подчинился. Столкнувшись с подчинёнными, которые открыто просили о другом назначении, как и он сам сделал в Юзефуве, Бухман согласился и отпустил четырёх. В процессе самой казни Бухман удалился. В компании старшего члена штаба, человека, которого он хорошо знал и чей запрос об отказе от участия только что одобрил, ушёл далеко от места казни.
Какое-то время спустя связисты и водители штаба батальона получили приказ принять участие в ещё одном расстреле евреев, собранных Полицией Безопасности в Лукуве. В этот раз Бухмана на месте не было361 — его многочисленные запросы о переводе в Гамбург наконец-то одобрили. По возвращению он сначала занял позицию офицера воздушной защиты. Между январём и августом 1943 года служил адъютантом президента полиции в Гамбурге. После этого ему позволили вернуться в свою лесозаготовочную фирму, по делам которой во время последнего года войны он путешествовал во Францию, Австрию и Чехословакию. Незадолго до своего расставания с Полицией Порядка получил повышение до старшего лейтенанта запаса.362 Совершенно ясно, что Трапп не только защищал его от участия в действиях против евреев в Польше (за исключением стрельбы в Лукуве), но и позаботился о том, чтобы его личное дело содержало положительную характеристику и не вредило его карьере.
Глава 13
Странности со здоровьем капитана Хоффмана
До осени 1942-го третья рота Полицейского Резервного Батальона 101 под командованием капитана и гауптштурмфюрера СС Вольфганга Хоффмана наслаждалась безоблачной жизнью, по большей части избавленной от ставшей основной кровавой деятельности других отрядов батальона. В Юзефуве два взвода третьей роты назначили во внешний кордон, так что никто из их членов не вступал в расстрельные команды в лесу. Когда батальон перевели в северную зону безопасности округа Люблина, второй и третий взводы третьей роты расположились в районе Пулавы. Третий взвод под прямым командованием Хоффмана размещался в самом городе Пулавы, а неподалёку и второй взвод лейтенанта Хоппнера, сначала в Куруве [Kurów], а затем в Вандолине [Wandolin]. Бóльшую часть евреев района Пулавы депортировали в Собибор ещё в мае 1942 г. — первые евреи убитые в том лагере — а остальная часть еврейского населения была сконцентрирована в «сборочных гетто» в небольшом городе Коньсковоля [Końskowola], где-то в шести километрах к востоку от Пулавы. Таким образом, только первый взвод лейтенанта Питерса, расположенный в соседнем районе Радзинь, был вовлечён в августовские депортации и сентябрьские расстрелы. В Пулавы даже польское сопротивление не беспокоило третью роту — Хоффман в своём рапорте писал, что они нашли район «достаточно тихим», и до октября не было ни одного столкновения с «вооружёнными бандитами».363
Однако в начале октября удача третьей роты закончилась. В «сборочном гетто» Коньсковоля, содержавшем от 1 500 до 2 000 евреев364 , планировалась чистка, подобная чисткам в соседнем Радзине. Северный Люблин должен был стать judenfrei. Для выполнения задачи собрали значительные силы: все три взвода третьей роты, включая Питерса в Чемерниках, местный контингент Жандармерии из примерно двенадцати человек под командованием старшего лейтенанта Джаммера (чьей основной задачей был надсмотр за местной польской полицией), передвижную моторизированную роту365 Жандармерии под командованием старшего лейтенанта Мессмана*, около 300 Хиви и трёх членов СС из Люблина.366 Третья рота собралась в Пулавы, где Хоффман зачитал инструкции с бумажки: гетто должно быть зачищено, евреи собраны на рынке; кто не может ходить — старые, немощные, больные и младенцы — застрелены на месте. Это было стандартной процедурой, он добавил, уже какое-то время.367
Полицейские выехали в Коньсковолю. Хоффман, старший по званию офицер полиции, проконсультировался с Джаммером и Мессманом и распределил назначения. Вопреки обычной практике, Хиви назначили в кордон вместе с частью полицейских. Первые поисковые команды в гетто состояли из людей третьей роты и моторизированной роты Жандармерии Мессмана. Каждой команде определили свою зону поисков.368
Гетто страдало от эпидемии дизентерии, множество евреев не могло не то что дойти до рынка, но и встать с кроватей, в следствии чего стрельба шла по всему гетто. Один полицейский вспоминал: «я сам застрелил шестерых стариков в их домах; они были прикованы к постелям и сами попросили меня об этом».369 После завершения первых поисков и сбора выживших евреев на рынке, на поиски отправили назначенные ранее в кордон отряды. Они уже услышали непрекращающуюся стрельбу, а проводя обыск, встретили разбросанные повсюду трупы.370
Многим особенно ярко запомнилось здание, служившее гетто госпиталем — что на самом деле было не более чем большой комнатой, заполненной тремя или четырьмя рядами двухъярусных кроватей и ужасной вонью. На зачистку и ликвидацию госпиталя выделили группу из четырёх или пяти человек. В госпитале находилось от 40 до 50 пациентов, большинство из которых страдало от дизентерии. «В любом случае, почти все были до жути тощими и голодными до смерти. Можно сказать, что они состояли из кожи и костей».371 Пытаясь, без сомнения, как можно быстрее покинуть помещение с такой вонью, полицейские открыли беглый огонь как только вошли в комнату. Под оружейным огнём тела падали с верхних коек. «Такой способ действий был мне так противен, я испытал такой стыд, что я сразу повернулся и покинул комнату». — сообщил один полицейский.372 Другой вспоминал: «Увидев больных евреев, для меня стало невозможно выстрелить в кого-нибудь из них, так что все выстрелы я намеренно произвёл мимо».373 Присоединившийся к расстрелам сержант обратил внимание на такую стрельбу: «По завершению он отвёл меня в сторону и поносил как «предателя» и «труса», угрожал доложить об инциденте капитану Хоффману. Однако так этого и не сделал».374