Страница 23 из 66
Пока люди ждали возвращения Волауфа, им встретился офицер Полиции Безопасности. Уже пьяный, несмотря на раннее время.278 Скоро стало ясно, что пьяны и Хиви.279 Они стреляли так часто и так бездумно, что полицейским периодически приходилось искать укрытие, чтобы не попасть под пули.280 Полицейский «видел трупы застреленных евреев везде — на улицах и в домах».281
Подгоняемые Хиви и полицейскими, евреи тысячами загонялись на рынок, где их принудили сидеть не двигаясь и запретили вставать на ноги. Проведя так часы под жарким августовским солнцем многие люди теряли сознание и падали. Более того, избивания и стрельба продолжались и на рынке.282 Фрау Волауф, сняв военное пальто как стало теплее, в своём наряде была хорошо заметна — она наблюдала за происходящим с близкого расстояния.283
Около двух часов дня внешний кордон вызвали на рынок, и спустя час или два начался марш к железнодорожной станции. Все силы Хиви и полиции были заняты конвоированием евреев. И вновь стрельба была обычным делом. Кто не мог больше идти, тех расстреливали и оставляли лежать на обочине. Она была устелена телами.284
Один финальный ужас ожидал в конце, когда предстояла погрузка в поезда. Пока Хиви и Полиция Безопасности запихивали от 120 до 140 евреев в каждый вагон, полицейские занимались охраной и наблюдали. Как вспоминал один:
«Когда что-то не получалось, они использовали оружие и стеки285 . Погрузка была просто пугающей. От этих людей раздавались неземные крики, десять или двадцать вагонов грузили одновременно. Весь грузовой поезд был страшно длинным — нельзя было обозреть его целиком. Может пятьдесят или шестьдесят вагонов, может больше. После погрузки двери заколотили и забили гвоздями».286
После запечатывания вагонов и не дожидаясь отправки поезда, члены Полицейского Резервного Батальона 101 быстро ушли.
Чистка гетто Мендзыжеца была крупнейшей операцией по депортации, в которой принимал участие батальон во время Окончательного Решения. Только тысяче евреев Мендзыжеца позволили временно остаться в гетто для работы, но только до того момента, как их заменили бы поляки.287 Таким образом, жертвами депортации стали 11 000 человек. Полицейские знали, что «многие сотни» были застрелены во время операции, но не знали сколько точно.288 Выжившие евреи, однако, знали — они похоронили 960 человек.289
Требуется иметь некоторую перспективу, чтобы показать, что депортация в Мендзыжеце была зверской даже по стандартам нацистов в 1942-м. Между 22 июня и 21 сентября из Варшавы депортировали около 300 000 евреев. За эти два месяца всего было казнено в процессе 6 687 евреев.290 Следовательно, процент тех, кого казнили на месте, а не депортировали, был около 2. В Мендзыжеце же он был 9. Евреи Мендзыжеца не маршировали «как овцы на бойню», их подгоняли с практически невиданным зверством и жестокостью, оставив сильный отпечаток даже на всё более бесчувственных и жестоких членах Полицейского Резервного Батальона 101. Это не было случаем «с глаз долой, из сердца вон».
Почему же такая разница между относительно спокойной и не запоминающейся депортацией из Парчева и ужасом Мендзыжеца, ведь прошла всего неделя? С немецкой стороны ключевым фактором стало соотношение преступников к жертвам. Для более чем 5 000 евреев Парчева немцы привели две роты Полиции Порядка и отряд Хиви в 300 или 350 человек. В Мендзыжеце для вдвое большего количества евреев выделили пять взводов Полиции Порядка291 , местную Полицию Безопасности и отряд Хиви в 350 или 400 человек. Чем большее давление на участников чистки гетто создавал недостаток людей, тем больше зверств и жестокости для выполнения задачи они совершали.
Нетерпеливая попытка Глобочника начать депортации в Треблинку из северной части округа Люблина, одновременно с теми, кого отправили из округов Варшавы и Радома, оказалось слишком многим для пропускной способности лагеря смерти. К концу августа стремительно росло число ожидающих смерти евреев и число трупов, от которых нельзя было быстро избавиться. Перегруженная машина смерти сломалась. Депортации по всем округам Варшавы, Радома и Люблина временно приостановились — это включало в себя два запланированных после 28 августа поезда из Лукува в Треблинку.292 Глобочник и его руководитель лагеря Кристиан Вирт поспешили в Треблинку для реорганизации лагеря. Из Собибора вызвали Франца Штангля и назначили комендантом — Собибор тогда из-за ремонта железнодорожных путей был относительно неактивен и был доступен только для окрестностей. 3 сентября, после недели реорганизации, возобновились депортации в Треблинку из Варшавы, а в середине сентября и из Радома. Тем временем члены Полицейского Резервного Батальона 101 наслаждались короткой передышкой. В северном Люблине убийства возобновились лишь в конце сентября.
Глава 11
Расстрелы поздним сентябрем
Незадолго до возобновления депортаций в северной зоне безопасности округа Люблина Полицейский Резервный Батальон 101 поучаствовал в нескольких массовых расстрелах. Первый произошёл в деревне Серокомля [Serokomla], где-то в девяти километрах к северо-западу от Коцка. Серокомля уже переживала одну бойню в мае 1940-го от рук этнических немцев, организованных в отряды «линчевателей», известных как Самооборона293 . Эти подразделения сформировались294 на территории оккупированной Польши осенью 1939 и весной 1940 гг. под командованием близкого друга Генриха Гиммлера — Людольф-Германа фон Альвенслебена. Проведя серию массовых убийств, включая ту в Серокомле, «Самооборона» была реорганизована в «спецслужбу» [Sonderdienst] и была передана под юрисдикцию глав районных гражданских администраций.295
В сентябре 1942 г. немцы вновь посетили Серокомлю. В близлежащем Коцке располагался взвод первой роты лейтенанта Бранда. От него поступил приказал сержанту Гансу Келлеру и десяти людям взвода собрать евреев в округе Серокомли и привести их в деревню.296 Тогда, ранним утром 22 сентября, взвод Бранда выехал из Коцка и на перекрёстке стал ждать остальных. К ним постепенно присоединились отряды первой роты под командованием Волауфа, прибывшие из Радзиня в двадцати километрах к северо-востоку, а так же первый взвод третьей роты под командованием лейтенанта Питерса, расположенного ранее в Чемерниках в пятнадцати километрах к востоку. Под командованием капитана Волауфа полицейские запаса выдвинулись в Серокомлю.
Незадолго до прибытия в деревню Волауф остановил конвой и раздал приказы. На двух холмах за чертой города, как на удобных точках обзора, следовало расположить пулемёты. Часть людей взвода Бранда получила распоряжение сформировать кордон вокруг еврейского квартала деревни, а остальная часть первой роты отправилась собирать еврейское население.297
Пока ещё Волауф ничего про стрельбу не говорил кроме стандартного — непрямые отсылки на то, что любые попытавшиеся сбежать или спрятаться подлежали казни на месте, как и все неспособные к перемещению. Однако оставшийся в резерве взвод лейтенанта Питерса послали меньше чем за километр от деревни в сторону гравийного карьера и гор отходов. Сержанту Келлеру, наблюдавшему с пулемётной точки на холме дислокацию отрядов, было очевидно, что евреев Серокомли расстреляют, хотя Волауф упоминал перед людьми лишь «переселение».
Этим тёплым солнечным днём около 11 утра завершился сбор евреев — около 200 или 300 человек — после чего Волауф «внезапно» объявил о казни всех этих евреев.298 К гравийному карьеру на помощь взводу лейтенанта Питерса послали людей из первой роты под командованием сержанта Юриха*. Около полудня оставшиеся члены первой роты группами от двадцати до тридцати евреев погнали «переселенцев» из деревни.