Страница 10 из 66
(подпись) Вестерман Лейтенант запаса Полиции Охраны и Ротный Командир.69
Документ раскрывает много деталей: отчаянные попытки евреев сбежать; скудную охрану (какие-то десять человек на 8 000 евреев); невообразимо ужасные условия — форсированный многокилометровый марш, ужасная жара, дни без еды и воды, забитые вагоны по 200 человек и так далее. Это привело к смерти 25% евреев в вагонах от удушения, перегрева и истощения, не говоря уже о регулярных расстрелах — охрана расстреляла всю амуницию; «повседневное» упоминание о том, как сотни евреев признали непригодными для транспортировки и расстреляли на месте из-за слабости, болезней и возраста. Более того, документ недвусмысленно демонстрирует, что для Полицейского Батальона 133 и Полиции Безопасности в Галиции подобная операция летом 1942-го была просто одной из многих.
Однако он не раскрывает взгляд «низового» участника Окончательного Решения, который нам хотелось бы увидеть. Эти люди не были офисными работниками, приговаривающими людей к смерти, сидя в безопасности, и оторванными от реальности расстоянием, бюрократическими эвфемизмами и рутиной. Эти люди сталкивались со своими жертвами лицом к лицу. Их товарищи уже расстреляли всех непригодных для транспортировки евреев, а они сами старательно предотвращали попытки бегства из поезда, и следовательно, газовых камер Белжеца. Никто из участников не мог иметь ни малейших сомнений в том, в чём именно они принимают участие — а именно в кровавой программе по уничтожению евреев Галиции.
Но как эти люди стали массовыми убийцами? Что случилось, когда отряд впервые начал убивать? Какой выбор, если он был, они имели и как они отреагировали? Что происходило с этими людьми, пока убийства тянулись неделю за неделей, месяц за месяцем? Документы, подобные транспортировке в Коломыя, дают яркий фрагмент единственного инцидента, но они не раскрывают личную трансформацию группы обыкновенных немецких мужчин среднего возраста в массовых убийц. Для этого нам придётся вернуться к истории Полицейского Резервного Батальона 101.
Глава 5
Полицейский Резервный Батальон 101
В числе первых батальонов в сентябре 1939 г., присоединившихся к немецкой армии вторжения в Польшу, стал Полицейский Батальон 101 из Гамбурга. Перейдя границу в Оппельне [Opole] в Силезии, батальон через Ченстохову проследовал в польский город Кельце, где он привлекался к захвату польских солдат и военного оборудования позади линии наступления, а также охране военнопленных. 17 декабря 1939 г. батальон вернулся в Гамбург, где около сотни его профессиональных полицейских перевели для формирования дополнительных отрядов, а заменили их людьми среднего возраста из запаса, призванными осенью 1939 г.70
В мае 1940 года после периода тренировки, батальон отправили из Гамбурга в один из четырёх аннексированных рейхом регионов западной Польши — Вартегау71 . Располагаясь до конца июня в Познани [Позен, Poznań], а затем в Лодзе [Łódź, переименованный немецкими захватчиками в Лицманштадт — Litzma
В отчёте батальона содержится хвастовство фанатичным участием в этом «переселении»:
«За работой день и ночь без перерывов, 100% сил батальона занято делом по всему Вартегау. В среднем каждый день эвакуировали около 350 польских крестьянских семей. На пике эвакуации они (члены батальона) не могли вернуться в казармы восемь дней и ночей. У них была возможность поспать только в ночью в машинах ... В самой крупной операции батальон эвакуировал около 900 семей ... за один день и только своими силами и десятью переводчиками».
В целом, батальон эвакуировал 36 972 человека из запланированных 58 628. Около 22 000 человек сбежало.72
Один призывник из запаса Бруно Пробст* вспоминал о роли батальона:
«Впервые я столкнулся с убийствами и перегибами на местах во время переселении местного населения, особенно в малых деревнях. Так было всегда — когда мы прибывали на место, комиссия по переселению уже была там ... Эти так называемые комиссии состояли из гражданских, членов чёрных (без формы) СС и Тайной Полиции. От них мы получали карточки с номерами. Этими же номерами обозначались дома в деревне, которые надо было эвакуировать. Поначалу, мы стремились вывести из этих домов всех, несмотря на то кто там был — старики, больные или дети. Комиссия быстро признала нашу процедуру ошибочной. Они возразили, что старые и больные затрудняют нашу работу. Если быть точным, они поначалу не давали нам явного приказала расстреливать таких на месте, но ограничивались тем, что давали понять — для подобных людей уже ничего нельзя сделать. Я помню два случая такого расстрела. В первом, это был старик, во втором, старуха ... оба раза расстрелом занимался не член отряда, а унтер-офицер».73
Другие в батальоне тоже вспоминали операцию по переселению, но никто больше не упоминал или не признавался в подобном насилии.74 Один полицейский, однако, рассказал, что во время остановки в Познани батальон предоставил Полиции Порядка расстрельную группу для казни от 100 до 120 поляков».75
Мендзыжец, «транзитное» гетто, ликвидированное в семи «акциях» между августом 1942 и июлем 1943 гг. Вторая рота лейтенанта Гнаде отзывалась о Мендзыжеце подходящим немецкий прозвищем «Menschenschreck», или «ужас человеческий».
В большинстве депортаций евреям давали указание брать минимум вещей, дабы сделать правдивее историю о переселении. Обыски лейтенанта Гнаде ясно показывают, что никто — ни полицейские, ни евреи, не верили в это притворство.
После обысков евреям позволяли надеть нижнее белье, после чего заставляли маршировать до железной станции, где их как скот погружали в вагоны.
«Бараки для раздевания» — этап в процессе депортации впервые введённый лейтенантом Гнаде осенью 1942 г., когда гетто Мендзыжец подверглось особенно жестокой серии «чисток» — Полиция Порядка заставила евреев раздеться догола в поисках ценностей.
26 мая 1943 г. Полиция Порядка ведёт евреев через город. Евреи отправленные в Майданек тем днём погибнут в резне Erntefest(«Операция Фестиваль Жатвы») в ноябре 1943 г.
