Учeник

А Орден после ещё не раз давал новые поводы. Год за годом он расширял свои владения. Добавил к ним ещё одну Шахту Духовных Камней, Сердце Леса, множество обычных лесов и полей. Нанёс обиды всем окрестным фракциям, а не только Дизир. И теперь каждый год на его границах проходили турниры, в которых все соседи пытались вернуть своё.

Или честней назвать их схватками? Узаконенными сражениями, где все желающие мстили за прошлые обиды, за раны отцов и дедов, за сломанные Возвышения и смерти. Потому что кулак слеп, а у меча нет глаз. Множество раз идущие, вошедшие на арены сражения, там и оставались.

И если Гилай прав, и это задание не более чем проверка новых учеников Академии, то нет ничего удивительного в том, что мой путь лежит к границе с Дизир. К кому бежать из Ордена, если не к их злейшим врагам? И ради чего я повёлся на уговоры учителя Рамаса и создавал свитки со своими техниками, ту статую? Что это, если не доказательство моих намерений?

Когда мы соскочили с ящеров на краю лагеря, к нам тут же шагнул пожилой послушник с зелёными отворотами на халате. Скользнул безразличным взглядом по пыльным доспехам моих людей. А вот на моём халате Академии и вышивке на рукавах задержался. Склонился:

— Старший!

Я ответно коснулся кулаком ладони в приветствии идущих:

— Младший.

Достал из кисета свиток с заданием и хлопнул им по ладони, заставляя вывалиться печать.

— Ученик Академии прибыл для участия в защите земель Ордена. Проводи меня к главе лагеря.

Шагая вслед за послушником, я думал о другом.

Одно дело знания, другое дело — поступки. И с кем сражаться тому, кто так много требует от Ордена? Конечно, с теми, кто никогда его не простит за своё поражение. Впрочем, боюсь, заместителю главы Ксилиму будет мало простой победы. Но уж что я точно не собирался делать, так это убивать по его желанию.

Глава лагеря, управитель в годах и по силе явно близкий к пику Мастера, прочитал мой приказ, проверил его каким-то перстнем, не доверяя печати, и выделил мне палатку. Моим словам о том, что со мной отряд внешнего ученика, пожелавшего присоединиться к защите земель, он если и удивился, то виду не подал. И добавил ещё одну палатку, словно у него есть запас на любой случай.

Впрочем, видя, как её полотнище растягивают на наших глазах, не удивлюсь, если так и есть. С его опытом, каких только умников он не видел за свою жизнь. А я даже до сих пор не уверен, что поступаю правильно, тратя время и силы на создание отряда. Невольно вспоминаются слова Кирта, сказанные им в лагере Питонов — мне бы выбрать для такого дела талантов, а не тех, кто упустил лучшие года своей жизни.

Закончится время, назначенное мне Клатиром для Возвышения и всё изменится. Уверен, всё изменится уже после города Древних. Но я слишком хорошо помню, как всё пошло в дарсову задницу после выхода из Миражного. Если есть возможность избежать этого, то разве не должен я приложить к этому все силы?

И даже это глупость, ведь теперь я ученик Академии и попаду в город по разрешению Ордена и ждать меня оттуда будут люди Ордена. К чему мне тренировать свой личный отряд? Кто его вообще пустит к городу Древних?

Значит будут служить Рейке. Или наконец пойдут своей дорогой, когда я покину Пояс. Жизнь покажет.

Я прибыл в лагерь с запасом, схватки должны начаться лишь через два дня, поэтому это время я использовал по делу. Граница Ордена и Дизир проходила по реке Ажарма. Я уходил чуть выше по течению, где уже не было видно разноцветных палаток, стоявших на обеих берегах, и текла чистая вода. Устраивался по пояс в воде и отдавался созерцанию ощущения воды, пытаясь объять как можно больше.

Мне не особо было интересно, что там водится в глубине реки или растёт на дне. Скорее я вслушивался в саму воду, в её струи и движение. Точно так, как делал это все эти дни пути. Но эта река была больше. И если раньше я познавал скорее вязкую, затягивающую неторопливость, то здесь я ощущал изменчивость и непостоянство. Внешне казалось, что Ажарма несёт свои воды только в одном направлении, мощно и неотвратимо, увлекая за собой ветки, стволы и лодки людей.

Но это было не так. Я ощущал десятки потоков, которые были сильней и быстрей на середине реки и медленней у берегов. Видел холодный родник, бивший на глубине. Его воды долго не смешивались с водой реки и даже пытались двигаться против течения, создав на дне ещё одну реку, более холодную и строптивую.

А самое главное, я ощущал, как в сотне шагов от меня потоки воды раз за разом сплетались, будто в сражении и закручивались в водовороте, словно пытаясь достичь дна.

И раз за разом не мог понять, почему так происходит. Пока не догадался смотреть одновременно и глазами. Вода закручивалась у обрывистого противоположного берега, там, где был выступ и куда добирался один из языков холодной воды родника. И вот тогда, натыкаясь в своём беге на выступ, река и закручивалась в водоворот.

Шагая к лагерю по узкой тропинке в густых прибрежных зарослях, я пытался понять, как применить открытие к себе. Может, я зря сравнивал водоворот реки и Круговорот Формы? И что дало мне понимание того, что виновник — тот выступ? Сколько я не пытался закручивать свою стихию в Единении, новый узел так и не хотел мне поддаваться.

Я оказался так погружен в свои мысли, что очнулся от них, только когда меня окликнули:

— Младший ученик Римило! Так и знал, что тебя отправят именно сюда. Рад тебя видеть.

Подняв голову, я обнаружил в трёх шагах от себя старшего ученика Толу. А ещё с десяток орденцев Армии Пределов, которые только изображали, будто ставят палатку, а сами глазели на нашу встречу.

Спохватившись, сложил руки в приветствии идущих.

— Старший ученик Тола.

Он повёл рукой:

— Приглашаю тебя присоединиться ко мне за ужином.

Я не нашёл причины, по которой мог бы отказать ему. Но так и не понял, зачем он пригласил меня. Там оказался не только он, но и ещё трое, включая главу лагеря. И я почти всё время слушал чужие разговоры, в которых понимал хорошо, если половину.

Они смеялись, шутили, вспоминали какие-то случаи из прошлого. Я понял лишь то, что Тола приезжал сюда с момента поступления в Школу. Один, два, а иногда и три раза в год. И каждый раз побеждал. Впрочем, неудивительно. С его-то силой.

Один из орденцев, кажется, отвечавший за снабжение лагеря и всего отряда Армии Пределов в этих краях Ордена, снова решил задать мне вопрос:

— А что думает молодое поколение Академии? Когда Дизир сдадутся?

Я отставил чашу и расплывчато ответил:

— Я чужак на ваших землях, что я могу в этом смыслить?

Глава лагеря ухмыльнулся:

— А если дать честный ответ?

Тола прищурился:

— Ты опасаешься говорить правду, Римило?

Я рассмеялся:

— Так вам нужна правда? — пожав плечами, сказал. — Из того, что я узнал об истории Ордена, следует только одно — Ордену нужно, чтобы те, кто носит сегодня имя Дизир, сражались вечно.

Все четверо переглянулись, глава лагеря кивнул:

— Ты всё верно понял, младший ученик Академии. Орден готовит своих членов к сражениям со Зверями и людьми. И одних только учебных схваток или фракционных турниров мало.

Я покачал головой:

— Одна из моих сестёр как-то сказала, что врага нужно убивать, чтобы он не плодился.

Тола рассмеялся:

— Да разве это враг, Римило? Я ещё могу считать врагами сектантов, а это не более, чем соседи, такие же идущие, как и мы сами. Да, между нами вражда, но не более.

Глава лагеря покачал головой:

— Ты ещё молод, Тола. Между нами больше, чем вражда. Между нами ещё и множество смертей. Но видит Небо, в этом нет нашей вины. И у Дизир перед нами больше долгов.