Охота на волков

А затем начинается сущий ад. На остров прибывают люди императора. Кажется, не меньше сотни упакованных в черную глухую форму мужиков. Я не отхожу от жреца, поэтому встречать их к причалу мы отправляемся вдвоем. Храм, вместе с лишенными сознания пленными, Нармер запечатывает чем-то мощным, закрепив эффект артефактом.

Вместе с вояками прибывают жрицы. Среди них знакома мне только моя верховная бабуля. Но София, естественно, на меня внимания не обращает, легкий приветственный кивок и она тут же уходит сторону бункера. Туда относят и вырубленных, и еще нескольких человек.

Все жилые корпуса запирают и выставляют снаружи и внутри охрану. А я так и шляюсь за жрецом, помалкивая. Только один раз подробно рассказываю, что произошло на полигоне и в храме. Ничего полезного я не узнаю. Отдаются приказы — перекрыть, обыскать, проверить и занять периметр.

Но в бункер меня не пускают. Нармер останавливается у входа, долго смотрит, вздыхает и отправляет меня к себе. Приставив парочку хмурых молчунов. Под их конвоем я и следую в свою комнату.

Этой ночью остров крайне оживлен. Привыкнув шастать в темноте и одиночестве, мне необычно наблюдать за патрулями, плотно прикрывающими всю территорию. Кажется, они держат такое расстояние, чтобы быть в видимости как минимум четырех других групп.

Нет, тут их больше сотни. Пятеро у входа, трое за дверьми. Под лестницей кто-то шуршит. И у каждой двери на жилом этаже торчит по закутанной в черное фигуре. В один миг академия превратилась в тюрьму.

Мне безумно хочется принять горячий душ, но одного мрачного взгляда надсмотрщика у моей двери хватает. Приходится ополаскиваться холодной водой из раковины в комнате.

Я ложусь в мягкую постель и почему-то забавляюсь от мысли, как прекрасная ночная гостья прорывается ко мне через грозных стражей.

Мне кажется, что уснуть в такой ситуации попросту невозможно. Но спустя пять минут мысленных терзаний и дум о будущем, меня уносит в мир грез. Без сновидений, гостей и мыслей.

Просто провалиться в темноту, ни о чем не думая. Какая бы новость меня не разбудила завтра, я высплюсь. А если дадут, то еще и позавтракаю. А потом пусть тащат в свои казематы для одержимых…

Глава 27

Утро начинается с криков и беготни. Никто нашу доблестную охрану не предупредил о Вите-будильнике. Высовываю лохматую голову за дверь и натыкаюсь на тот же хмурый взгляд.

— Вам лучше оставаться в комнате, — неожиданно вежливо сообщает мне надсмотрщик. — Мы разберемся с ситуацией в самое ближайшее время.

Успеваю заметить оживление у душевых, там уже с десяток черных фигур. Ладно, раз указание было вежливым и в форме пожелания, спорить не буду. Да и не лучшее время мне высовываться и лезть в новые конфликты. Лучше, если меня не будет рядом, когда происходит какая-нибудь хрень. Стучу по уху и говорю:

— Передайте, что для него это норма.

Еще одно свидетельство лишним не будет. И я скрываюсь в комнате, решив спокойно ждать. Получается у меня так себе. Я выглядываю в окно — там тоже расставлены люди. К тому же меня не отпускает неприятное ощущение.

Словно зуд по коже, хочется чесаться и убраться подальше. Причем этот зуд был сильнее, когда я общался с воякой. Похоже на действие артефакта. И, скорее всего, против хаоса.

Если мои догадки верны, то скоро я стану самым раздраженным человеком на острове. Если меня тут вообще оставят.

Связываюсь с братом. Я жив, у них без изменений. Дед у целителей, родители дома, все при деле. Яр уже успокоился, хотя звучит устало. Вряд ли ему удалось поспать. Рассказать ему о своей одержимости я не решаюсь. Тайной это уже не останется, но о таком лучше сообщать лично.

О происходящем в академии он в курсе и просит довериться «профессионалам». И не отсвечивать лишний раз. Приходится молчать и о том, что совет запоздалый. Пока мне не объяснили перспективы, толку дергать родню.

Нармер сейчас — мой шанс. Он одержимый и имеет при этом, помимо свободы, немалую власть. Его доверие мне, как и мое к нему, под сомнением. Но пока он ручается и готов помогать, мне лучше не выделываться. Успею еще, если все пойдет не так. Когда все пойдет не так…

С «ситуацией» разбираются действительно быстро. Минут через десять я слышу негромкий стук в дверь. Знак, что можно выходить. Быстрый душ, молчаливый обмен встревоженными взглядами с соседями и отправляюсь на завтрак.

Мужик так и остается у двери, конвоя ко мне не приставляют. Впрочем, это и не нужно. Военных без каких-либо опознавательных знаков, кроме нашивки с императорским гербом, столько, что вне их поля зрения оказаться почти невозможно.

В столовой, обычно наполненной гулом голосов и смехом, тихо. Только перешептывания нарушают тягостную тишину. Шепот и бренчание посудой на раздаче.

Разумовской со свитой нет. Наверняка принцессу эвакуировали еще ночью. Вся наша компания завтракает молча, даже Саша ничего не говорит. Лишь подозрительно посматривает на расставленных по всему помещению людей.

Но рыжий все же не выдерживает:

— Ну и кто в курсе, что происходит? — и смотрит почему-то на меня. — Мне сообщили, что сестра уехала, вместе с ее императорским высочеством. Отец подтвердил, но ничего не объяснил. Хотя мне показалось, он и сам ничего не знает.

С одной стороны, хранить молчание мне никто не приказывал. С другой стороны, знаю я не так и много, больше догадываюсь. Как и том, что правду узнают немногие. Как обычно.

Мне хочется рассказать друзьям все, но времени мало. Это будет очень долгий рассказ. Поэтому обрисовываю общую картину. Заговор, одержимые, угроза императорской семье и наследникам великих родов.

Картина вводит парней в ступор и получается такой мрачной, что даже жалею. Но хтонь с ним, пусть лучше знают и сами решают, как к этому относиться. Тем более, что я сообщаю факты, не озвучивая свои домыслы.

Паниковать они не станут, куда уж больше, учитывая что сейчас происходит на острове.

Я вообще удивляюсь, почему нам дали расхаживать, пусть и под присмотром. Но кто их знает, на что способны эти ребята и прибывшие с ними жрицы. Надеюсь они знают, что делают. Потому что совершенно точно знают, с кем имеют дело.

Шокировано переварив завтрак и услышанное, друзья тут же заводят бурное обсуждение. Приходится их утихомиривать, так как мы сразу же привлекаем внимание стражей.

— Панаевский, — переходит на шепот Богдан. — Он же тоже был одержимым. Получается это он, как ты выражаешься, обезвреживал нас. Первые несколько дней после ритуала посвящения вообще не понять толком, что с родовым даром. И он являлся почти сразу, типа на проверку. И после этого…

Покровский, сообразив быстрее всех, то бледнеет от озарения, то краснеет от гнева. Здоровяк прав, похоже Панаевский был одним из этих неуловимых жрецов хаоса. Но…

— Но он же помог нам в конце, — озвучивает мою мысль прорицатель. — Он закрыл прорыв и встал между нами и демонами.

Хтонь, что он сказал тогда? Я так охренел от появления демонов, что все события той ночи как в тумане. Вроде, что его обманули. Но как можно обманом вынудить пользоваться хаосом? И убили его не твари, а нечто иное.

Друзья не слышали последние слова безопасника. Пересказываю им все, что помню и тут выясняется еще одна странность. Все видели, как он погиб. Под грудой демонов. Но никто не видел никаких красноглазых огромных теней.

Мало того, услышав об этой детали, Володя распахивает глаза в ужасе. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут звучит чужой голос:

— Уважаемые студенты, прошу вашего внимания!

Все замолкают и поворачиваются на источник. Мой старый недобрый знакомый, следователь по особо важным и секретным делам, Никанор Пантелеев-младший стоит у дверей. Его взгляд такой же обманчиво добродушный.

— Занятия на сегодня отменяются. Вам все объяснят, не волнуйтесь. А сейчас нам необходимо выяснить подробности произошедшего. Прошу вашего содействия и понимания. Мы побеседуем с каждым из вас, после чего занятия возобновятся. Прошу разойтись по своим комнатам и ожидать… приглашения.