Охота на волков

Впрочем, любоваться этим невиданным явлением времени нет. Они уже поняли, что все идет не так. А я получил подтверждение. Тут одержимый и жрица совершенно точно в курсе. Пусть я слышал разговор, но не видел говорящих.

— И что же вы делаете? — поднимаю я брови, отмахиваясь от ее силы.

Огненные символы с удовольствием исполняют мой мысленный приказ и буквально выжирают призрачную связь между нами. Незнакомец, все еще прячущийся в тенях, бросает на меня сеть из хаоса, пеленая.

И одновременно бьет чем-то сверху, придавливая к полу. Хтонь, неприятно! Невольно падаю на колени и сгибаюсь. Сейчас или подождать?

— Давай, я держу его! — скрипит одержимый.

— У него… Есть что-то еще, — теперь испуганный голос у жрицы, и она не притворяется.

— Да что же вы заранее то не узнаете, — шепчу я, силясь выпрямиться.

— Что? Что он сказал?

Шорох подошв по каменным плитам и мужчина выходит на свет. Где-то я его видел, но не могу вспомнить где. Лет сорока, может больше. Худой, резкие черты лица, глубоко посаженные глаза и такие синяки под ними, что кажется на меня уставился череп.

Тусклый свет добавляет жути его внешности. Но это человек, всего лишь человек. Очень сильный и однозначно недружелюбный. Он склоняется ко мне и я тихо говорю:

— Со мной не получится так же просто, как с остальными.

— Откуда? Что ты знаешь, мальчишка? — покупается он и усиливает давление. — Сейчас же говори, что ты знаешь, и тогда я позволю тебе умереть без лишних мук.

Ох уж эти словесные игры… Ладно, сыграем в отчаяние и юношескую браваду.

— А другим? Другим вы это позволили?

— Так вот откуда такое внимание к Трианову? Пожалел его младшего брата? Это был его выбор, и неудачный. Ты же яшкаешься с этим медведем, Покровским. Так что сам понимаешь, что можно решить и по-хорошему.

Вот это подарок богов! Ляпнул наугад и открыл портал в чудесный мир. От шока я натурально закашливаюсь. Но одержимый это воспринимает как реакцию на свою силу. Я же вообще перестаю ощущать давление.

Трианов. Впал в кому после ритуала посвящения. Покровский. Его сила работает через раз и непредсказуема настолько, что лучше ей не пользоваться. И Богдан же мне говорил, что его таскали по храмам, пытаясь излечить.

Хтонь хтоническая хтонью крытая! Вот о чем они говорили. Вот из-за чего все слухи о якобы гневе богов. Поэтому великие роды думали, что ритуалы все чаще приводят к печальным последствиям.

Правильно. Убивать наследников рискованно. А вот втихаря «портить» можно. Делай осторожно, не торопись, и никто ничего не заподозрит. Парочку прибить, бывает, а остальных вывести из строя. Обезвредить.

От охреневания я резко выдыхаю и выпрямляюсь, качая головой. Символы легко избавляют меня от пут. От удара чистой силой я просто уворачиваюсь.

Воплощенное темное лезвие рассекает воздух в сантиметре от моего уха и уносится за спину. Грохот и что-то обрушивается на пол, отчего он содрогается. Похоже один из девятки богов только что лишился статуи.

Жрица пытается убежать, но один удар хаосом и она мешком падает на пол.

— Тебе конец! — орет на меня череп.

Он быстрый, очень быстрый. И явно опыта имеет гораздо больше моего. Потому что сразу, без раздумий, хватается за мою душу. Боль пронзает меня с макушки до пяток, словно ударами тысячи молний.

Я использую все, что знаю. Даже пытаюсь повторить захват в сеть, который использовал он и Нармер раньше, на полигоне. Защита одержимого справляется. И с этим, и с символами. Чувствую, что они способны продавить и добраться до источника, но этого времени у меня нет.

К моменту, когда сила ифритов доберется до хаоса, он сожрет мою душу. Но раньше я вырублюсь от боли. Напоминая о себе, обжигает метка Маат. Словно мне мало боли…

Точно! Хуже уже не станет. Прокусываю губу до крови, но достаю кинжал. Теперь главное сделать эти несчастные пару шагов. Успеть.

Боль переходит в кромсающую. Наверное это чувствуют те, кого жрет акула. Нет, дюжина огромных и голодных акул. Глаза заливает потом, но зрение мне и не нужно. Полыхающий тьмой источник хаоса я увижу и без глаз.

С яростным криком я вбиваю оружие в его грудь. Может и не в грудь, я уже ни хрена не вижу, ориентируясь только на источник. Все прекращается мгновенно. Давление, терзающая меня боль, летающие серые лезвия.

Остаются только треск огня светильников и хрип. Живой, скотина такая. Ну и хорошо, этот одержимый явно знает многое. Тру глаза и лоб, отгоняя головокружение и тошноту. И наконец-то вижу.

Храм мы разнесли знатно. Целыми остались только три статуи из девяти. Жрицу придавило крупным осколком в виде огромного крыла. Мужик извивается на полу, а оружие двергов сияет голубым светом, торча из его груди.

Все же попал куда надо. Удивляюсь, что не убил, там же сердце должно быть. Бессердечный? Я тихо смеюсь своей глупой шутке, адреналин спадает и меняю улыбку на оскал.

«Игорь, ты жив?» — от внезапного голоса брата в голове меня пошатывает.

«Да. Но не без приключений. Будет кого допросить… Что у вас?» — приходится поднапрячься, чтобы ответить.

«Дед…» — Яр замолкает всего на секунду, но я успеваю покрыться холодным липким потом — «Он серьезно ранен. Зоряна не уверена… Этот старый хрыч полез впереди всех!».

Речь его сумбурна и под конец он срывается на крик. Понимаю его гнев. Кто бы сомневался, что глава рода не будет отсиживаться. Полезть в гущу боя вполне в его духе. Дед немолод, но дури в нем хватит на нас двоих с братом. Хтонь!

«Чем я могу помочь?» — мне тоже хочется орать, но я держусь. Мне легче, я не видел как завалили деда.

«Ты хоть выживи!» — резко бросает Яр — «Отец с матерью возвращаются домой. Больше нет смысла скрывать, а семью должен возглавить тот, кто сможет разгрести это дерьмо. Пока дед… Пока деда исцеляют. Ты там сам справишься со своими приключениями?».

«Справлюсь» — ну а что мне ему еще ответить. Разберемся.

Звук шагов заставляет меня дернуться и призвать хаос. Но в зал вбегает Нармер. Вечно прилизанные волосы взъерошены, глаза огромные, одежда испачкана, а на щеке свежий шрам.

— Что случилось? — хором спрашиваем мы друг друга.

Жрец оглядывает разрушения и зациклено переводит взгляд с одержимого на жрицу. Туда-сюда, туда-сюда.

— И тут… — он кривит рот в отвращении. — Значит, все еще серьезнее, чем я думал. Белаторский, вы в порядке?

— Жив, — коротко докладываю. — И все серьезнее, чем вы думаете о серьезнее. Что у вас?

— Свердловская пыталась сбежать. И ей помогли. Ее остановили, остальных ловят. Я уже доложил императору, и сюда отправили людей. Игорь, боюсь что вы… Вы в центре всего происходящего. И одержимый.

— Это меня и спасло, Нармер.

Ох, не нравятся мне его слова. Ни про княжну и ее помощников, ни про мою центральную фигуру. Со стороны реально может показаться, что я сам замешан. Но есть же ритуал истины. Они же понимают, что мне нет смысла врать?

— Я знаю, — кивает головой жрец. — Осталось убедить всех остальных. Я не хотел говорить, но теперь придется. Обладание силой хаоса дает возможность обойти любые ритуалы или умения, выявляющие правдивость сказанного. Поэтому доказать что-либо будет сложно.

Приехали. Ладно, эта суперспособность у меня уже была. Но о ней никто, кроме Олега, не знал. А теперь получается, никаких ритуалов истины. И даже сам император не сможет понять, что у меня на уме. Нехорошо это.

— И что с этим можно сделать? — ко мне приходит холодное спокойствие.

— Я вам верю. И поручусь за вас. Этого недостаточно, но для начала хватит. Мы разберемся. Тем более теперь у нас есть живые участники…

Значит, неудачливая княжна не пережила попытки побега. А тот, кого я поймал до этого, знал немногое.

Мы оба смотрим на одержимого, внимательно нас слушающего. Мужик перестал ворочаться и замер, навострив уши. Я каким-то чудом, на чистой интуиции, бросаю в него хаос, полностью парализуя.

И злобно сверкнувшие в ответ глаза доказывают, что вовремя. Как бы он не решил избежать допроса самым простым образом. Сдохнув. Жрец лишь одобрительно кивает и добавляет от себя хитрое плетение, окончательно обездвиживая и лишая сознания.