Каратель

Глава 16

Глава шестнадцатая. Мясо и шерсть.

Юрту я увидел издалека. Но место становище выглядело как место авиакатастрофы. Сама юрта была цела, если не считать вывернутая наружу и висящую на одном гвозде дверь. Вокруг юрты, как свидетельство беды, валялись лакированные ящички и сундуки, разбросанные вещи и посуда. Метрах в пятидесяти от юрты грязным комком лежала мертвая собака, над которой уже вились мухи. Вокруг распахнутой пасти натекла слюна с кровавыми разводами, карие глаза смотрели в бесконечность. На пороге юрты лежал человек, я видел только подошвы резиновых сапог. Неоседланная лошадь, стоявшая возле юрты, при моем приближении, нервно оглядываясь, отбежала в поле метров на сто.

Я осторожно, со стороны стены подошел к входу в жилище. Демон обнюхал лежащего человека и вопросительно уставился на меня, недоуменно помахивая хвостом. На пороге, лицом вниз, лежал ветеран –орденоносец, Алдын — Херел, уважаемый человек. Почему-то казалось, что он жив. Я осторожно нагнулся и дотронулся кончиками пальцев до участка смуглой кожи на шее, выглядывающей между воротом старой куртки из плащевой ткани и седыми, коротко стриженными волосами головы. Кожа была теплой. Я перешагнул тело и ухватившись за воротник, перетащил старика через порог и перевернул его. Под курткой была одета старая майка-алкоголичка с темно-бордовым, засохшим пятном на левом боку. Под майку была засунута какая-то тряпка, сложенная в несколько раз. Наверное, Алдын-Херел останавливал кровь этой материей. От моих манипуляций человек застонал и забормотал что-то, еле шевеля потрескавшимися губами. Рядом, на боку лежал алюминиевый бидон, в котором плескались остатки воды. Я нашел пиалу, дал раненому напиться, после чего мужчина открыл глаза.

— А, этот ты. Наших позови, на русском говорить тяжело…

— Нету никого, я случайно мимо ехал….

— Плохо совсем… Ты на «УАЗике»?

— Нет, на мотоцикле.

-Совсем плохо. Русский, догони их, они недалеко ушли…

— Кого их?

— Монголы приходили, всех овец угнали… Собак убили, вещи, деньги, все забрали….

— Вам в больницу надо. На мотоцикле удержитесь?

— Нет, не удержусь. Там лошадь бегает?

— Да, бегает какая-то.

— Это Калдар, моя любимая, не дался чужим. Помоги мне на улицу выйти, я на лошадь сяду.

— Если встанете, рана может открыться. Аптечка у вас есть?

— Была, наверное, эти забрали. Помоги встать, и на лошадь посади.

Я не осмелился поднимать старика, положил его на правый бок т так, боком, выволок за шиворот на улицу. Затем положил его возле юрты, положив под голову, валявшуюся рядом какую-то подушку. Дед, отдышавшись, и попив еще раз воды, стал подзывать коня. Гнедой красавчик, нервно косясь на меня темными глазами, дважды отбегал в сторону, но потом возвращался, мотая головой и гневно фыркая. Наконец Алдыну удалось подманить коня, а мне, под путанным командам раненого, накинуть на морду животного какие-то старые ремни, выброшенные бандитами, наверное, от их ветхости и некомплектности. Седла я не нашел, но старый пастух сказал, что он и так доедет. Поднять старика на круп лошади я смог только каким-то чудом. Пастух лег коню на шею, я намотал конец уздечки на кисть скотовода.

— Не упадете?

— Нет — оказавшись на спине лошади, раненый, даже как-то повеселел: — Я даже пьяный никогда с лошади не падал, а она меня всегда домой привозила.

— Ну тогда я сзади поеду….

— Нет, милиционер. Я один доеду. Ты помоги мне, догони монголов, они далеко не могли уйти. Ты только стрелять начни. А я до города доеду, к тебе помощь пришлю. Ты, главное, стреляй. Они овец бросят и убегут.

— У них оружие есть?

— Есть конечно. Не было бы оружия, то ко мне бы не вышли, побоялись.

— Нет отец, я с одним пистолетом за твоими овцами не поеду, мне еще жить хочется.

— Слушай, помоги мне. Я тебе тысячу рублей дам. Там не только мои овцы, там овцы больших людей. Они с моей семьи за каждую овцу спросят. Помоги, только догони их и стреляй, они уйдут, все бросят.

— Дед! — я начал злиться. Не люблю пустых препирательств: — Я сказал, что со своей "пукалкой" за бандой бегать не буду. Все, разговор окончен. Поехали, у тебя времени нет.

Я развернулся, чтобы завести мотоцикл, стоящий неподалеку.

— Подожди. Ладно. Тысяча рублей, и оружие. Только никому не показывай его, хорошо? Наши, когда догонят, спрячешь его. Только место запомни, потом мне скажешь. Если не получится спрятать, скажешь, что монголы бросили. Но лучше спрятать. Вон дерево видишь? — старик чуть –чуть приподнялся и махнул мне в сторону леса: — Вон, сосна обгорелая. Там дупло, со стороны леса, с этой стороны не видно. Возьмешь его.

— Отец, у вас же оружие свободно лежит. Почему тогда, то в дупле прячешь?

— Оружие хорошее. Я его у пограничников купил. Дорого отдал. А ко мне часто гости приезжают, уважаемые. Начальники там всякие. Увидят — заберут. Скажут — ты старый, тебе не надо.

Старик полежал с закрытыми глазами, тяжело дыша. Видно, последние фразы ему тяжело дались. Помолчав, пастух снова открыл глаза:

— Догонишь?

— Ладно. — я ненавидел себя за слабость: — Куда овец погнали, сколько было монгол и когда это было?

— Туда — сил у раненого, очевидно не оставалось, он только мотнул головой на юг, в сторону огромной горы вдалеке: — Утром рано пришли к вечеру догонишь.

Затем он что-то каркнул по-своему, и конь, медленно и осторожно, двинулся вперед, в сторону дороги, а я пошел искать горелую сосну, вернее поехал.