Страница 1 из 64
Глава 1
Глава 1. И только копыта, как сердце, стучат.
«События, описанные в данной книге, происходили в параллельной вселенной, все персонажи произведения являются вымышленными, любое совпадение с реальными людьми, географическими названиями, нравами и обычаями — случайно».
Кавалерийская атака — какое зрелище может быть более волнительным и прекрасным? Вот вдалеке, метрах в трехстах, из-за поворота выезжает несколько кавалеристов на высоких рыжих конях. Увидав заслон, всадники останавливаться, привстают на стременах, чтобы с высоты обнаружить в засаде дополнительные отряды вражеской пехоты. Никого не увидав, командиры кавалеристов несколько секунд совещаются, затем начинают равнять ряды. Убедившись, что эскадрон к атаке готов, командир всадников дает негромкую команду, и ряд рыжих коней начинает медленно, шагом, держа ряды, двигаться вперед. С каждым пройденным метром, кони, повинуясь желанию опытных наездников, ускоряют шаг, переходя с шага на рысь, а затем и в галоп. Впереди, на узкой деревенской улице, выстроилась шеренга вражеской пехоты, с коротких серых мундирах. Пехотинцы, волнуясь от вида, кажется, неудержимой конной лавы, плотнее смыкают ряды. Тяжелые стволы оружия, дружно падают в горизонтальное положение, побледневшие лица бойцов склоняются к оружию, тонкие жала штыков замерли, выставленные максимально далеко в сторону противника, легкий дымок от фитилей потянулся к голубому небу.
Всадники, на секунду, притормаживают, видя слаженные движения трусящей, но стойко выполняющей ружейные приемы, пехоты, но окрик командира и трехкратное превосходство в численности над врагом молодым кавалеристам уверенность в победе. Кони уже перешли в галоп, легкие фигурки пригнулись к гривам, на лавой засверкали клинки.
Командир пехотинцев, стоя сбоку от шеренги, вскидывает ввысь саблю, готовясь дать команду к залпу. Красиво. Красиво, но нереально. Нет, кони идут наметом, всадники, гортанными криками, горячат коней, и не сомневаются, что не выдержав вида могучих животных, пехота в панике бросится за заборы, подставляя под молодецкие удары свои беззащитные бритые затылки. А через несколько минут, порубав трусливых недоумков в серых мундирах, кавалеристы вырвутся на оперативный простор и уйдут в далекий рейд. Всадники есть, и галоп есть и есть, чем пробить мне голову, если я побегу. Нет, только, шеренги опытных бойцов, ощетинившихся смертоносной сталью острых штыков. Посреди деревенской улицы, как идиот, стою только я, вытянув в сторону всадников руку с стиснутым до белизны пальцев потертым «Макаровым», моим одногодкой. И нет рядом командира, который бы, отдал команду на открытие огня или на спасение бегством, взяв всю ответственность за наступившие последствия на себя. Все остальной есть. И коричнево— рыжие кони, удивительно быстро заканчивающие свою невеликую дистанцию, и тройное превосходство кавалерии над пехотой, вернее над ментами. И холодное оружие имеется, с которого все и началось. Пятнадцать минут назад, кто-то из визжащих боевой клич всадников, метким ударом кнута, с зашитой на конце фола металлической хреновиной, с дистанции метров в пять, насквозь, пробил крыло белой «шестерки» Конских гаишников. Пока продавцы полосатых палочек хватали воздух ртом, дети природы, заливисто хохоча, затерялись на узких улочках немаленького райцентра. И началась погоня, ППС перекрывала улицы, ГАИ загоняло. Очевидно, что мой ангел-хранитель проспал ранний подъем, и поэтому остался спать на моей кровати в местной тюрьме, иначе я не могу объяснить, как я оказался в этой стрёмной ситуации.
До кавалерийской лавы оставалось метров двадцать, пора было начинать стрелять. Мой мозг, удерживая совмещение прицела и мушки на одной линии, судорожно искал выход. Стрелять в местных пацанов я не мог, пролившаяся кровь автоматически означало бы уголовное дело в отношении меня. А местные прокуроры, опутанные тысячами нитей, объединяющие местные рода, да и откровенно переставшие любить пришельцев с Севера, ласково улыбаясь узкими глазками, нарасследовали бы так, что моя жизнь стала бы необычайной яркой, но дюже короткой. Если стрелять по коням, которых очень жалко, то надо стрелять сейчас, а до того еще успеть выстрелить в воздух. Если протяну до дистанции в десять шагом, меня или стопчут копытами, или сделают лишнюю дырку в черепе, ловко щелкнув кнутом. Сомневаюсь, что моя голова крепче стального «жигулевского» крыла. Ура! Мой ангел проснулся и примчался ко мне. За пятнадцать метров до меня, парни поняли, что я не уйду и буду стрелять, подняли коней на дыбы, останавливая их бег, а затем, проломив хрупкий забор, скрылись через чей-то огород. А я, с силой навалившись спиной на доски ограды, так, что толстая заноза через ткань кителя и рубаху, впилась в тело, бездумно смотрел на приближающиеся «жигули» с синим проблесковым маячком и хотел только одного— убраться обратно, в, ставшую тихой и безопасной обителью, уютную местную тюрьму.