Каратель

— Нармально, не успели запинать, су-уки — сквозь сжатые губ зашипел он.

— Вон видишь «жигуленок» стоит заведенный, давай подъезжай, а то я с ногой до него идти буду полчаса, да поедем телефон искать. Вам надо срочно своих вызывать, пока ушедшее оружие не растащили. Приедут местные, перевернуть поселок не дадут, и все, уйдут стволы.

Командир омоновцев поднял на меня единственный открытый глаз, вспыхнувший внезапной надеждой6

— Саня, давай, делай.

Через десять минут мы с Саней, проехав по вымершим улочкам поселка, нашли сельсовет, молча забрали у дежурившей в вымершем помещении тетки телефон, после чего Саня с трудом дозвонившись до своей базы, эзоповым языком вызвал подкрепление.

На обратном пути Саня рассказал, что втроем, на злосчастном автобусе, что стоял сейчас посреди дороги, воняя бензином и блестя выбитыми окнами, с утра, они выехали в райцентр за детьми, которым выделили путевки в один из многочисленных пионерских лагерей, разбросанных на берегу Черного моря. На улице поселка наперерез притормозившему на повороте автобусу кинулось несколько женщин, начался крик и скандал, в котором ОМОНовцы ничего не понимали. Почти мгновенно автобус окружила толпа, водитель заглушив двигатель и распахнув дверь, исчез, а борта транспортного средства уже выплескивали бензин из нескольких ведер, а затем, показав зажженную спичку, предложили выходить. Так, как половину нападавших составляли женщины и подростки, никто не потянулся к оружию, а дальше получилось то, что получилось.

Мой водитель появился у автобуса через полчаса. Я посмотрел на часы и понял, что если я буду ждать подкрепление, то совершу благородный поступок, но мой самолет улетит без меня.

— Мужики, у меня самолет через час. Вы как — справитесь или с вами остаться?

— Езжай, справимся — капитан так горько усмехнулся, что я понял, что он сейчас в таком состоянии, что если кто-то из местных к нему еще раз сунется, к вечеру от поселка останутся только закопченный памятник Ленину: — Наши через десять минут уже будут.

— Тогда удачи, мужики.

Водитель молча снес, что Демон гордо занырнул в салон рядом с ним и уселся с лапами на переднее сидение. Высадив нас у ворот аэропорта, машина с ревом стартанула едва захлопнулись двери, а я, поправив пахнущий свежим порохом рюкзак, побрел мимо охранника на летное поле, к кучкующимся возле аккуратного «Як-40» кучек милиционеров.

— Парни, здорово. До Шахтерска добросите?

— Ты с Города?

— Точно.

— Проходи, сейчас полетим.

Я вскарабкался по откинутой аппарели в салон самолета, кивнул приветливо улыбающейся стюардессе и плюхнулся на свободное место, пустив Демона к окошечку.

Потом все было просто. Полтора часа полета, милицейский УАЗик, который добросил меня до поста ГАИ, на западном выезде из Шахтерска. Инспектора, полюбовавшись моими костылями и посеревшим от пережитого гипсом, энергичным взмахом полосатой палочки тормознули красно-белый «Икарус», выполняющий последний на сегодня рейс Шахтерск — Город, а усатый водитель автобуса, чуть-чуть поменяв маршрут, высадил мен в двухстах метрах от моего дома. Эти двести метров мы с Демоном тоже преодолели, неторопливо бредя мимо засыпающих домов, вздыхая забытый воздух большого Города.

P.S.Республика за прошедшие годы превратилась в планету Железяка, где количество убийств заметно превысило общероссийские показатели. Жизни нет, ресурсов нет, железную дорогу обещают начать строить каждый год, но не строят. В городке, ставшем прототипом Улуса, согласно последним данным, количество доли русских уменьшилось с 50 до 10 процентов населения, но мне кажется, что эти десять процентов являются статистической погрешностью или включают людей, которым куда-то выехать невозможно. Производство в городке представлено парой станций по ремонту автомобилей, промышленности нет, организации только государственные, из обязательного набора — почта, полиция, пенсионный фонд. Зона и казарма, где жил ГГ сохранились.