Каратель

И действительно. Минут через двадцать в дому подкатила зеленая УАЗовская «Таблетка», с красным крестом на боку, из машины вышли два врача, мужчина, лет пятидесяти и молодая женщина, которые зашли в дом. Я успел ухватить за рукав бегущую перед медиками Полину Александровну и напомнил ей о необходимости нескольких экземпляров медицинских справок. Минут через двадцать врачи закончили, попрощались и двинулись к машине, а я буквально вырвал у Глашиной мамы медицинскую справке, прочитал ее и помчался на улицу. На мое счастье машина «скорой помощи» еще не уехала, пожилой врач стоял у задней дверцы и с наслаждением курил какую-то вкусную сигарету.

— Простите, доктор, можно отниму пару минут вашего драгоценного времени?

Врач удивленно смотрел на меня поверх толстых стекол очков ожидая вопроса. Услыхав вопрос, доктор удивился еще больше, и подозвал уже усевшуюся в машину молодого медработника.

— И не стыдно тебе, Павел, молодому парню, про женские писки читать? — зло спросила меня мама Глаши, подойдя со спины, пока я по второму разу изучал медицинскую справку. Нет, что не делай, не складываются у меня отношения с Глашиными родственниками, не любят они меня за что-то.

Я сунул справку в карман, с досадой сплюнул и вышел со двора, где как раз экипаж мотоцикла «Урал» докладывал Пахому о происшествии:

— Двое на лошадях попытались на задах, сенник поджечь, но мы вовремя появились, загнали из в камыши, они там до сих пор сидят, видно кони застряли…

— Молодцы, давайте назад, продолжайте за огородами патрулировать, чувствую, это все надолго.

От поселка, по одному, по двое, но все время, подходили люди. Толпа медленно, но непрерывно, увеличивалась. Начальник РОВД, очевидно, получив какие-то указания, выхватил из кабины черную ручку микрофона, и через пару секунд, хрипя и завывая фоновыми шумами, заговорила:

— Граждане, перекрытие дороги противозаконно. Немедленно освободите проезжую часть, иначе будете привлечены к административной ответственности, Граждане, предлагаем вам выбрать пятерых представителей, для встречи в руководством района и города. Встреча будет проводится в здании РОВД, повторяю….

Из числа протестующих вышло несколько человек, в том числе отец Глаши и два мужика в костюмах, очевидно, из руководства обогатительной фабрики. Делегаты загрузились в «Таблетку» и поехали в РОВД, перед которым появилась парочка черных «Двадцать четвертых» «Волг»

Череп пол часа, после того, как лидеры протеста скрылись в здании милиции, от милицейского оцепления отделился «УАЗик», осторожно спустился с трассы, и попылил к нам, через пустырь.

— Серега, это по ходу, за мной. Возьми мой пистолет — я вытащил оружие из кобуры и протянул старшему: — У тебя оно понадежней будет. И, давай договоримся, если через час никто из тех, кого в РОВД пригласили, не появится, значить нас выпускать не собираются.

— И что делать предлагаешь?

— Вам соваться туда, ни за что, нельзя. А вот, если кто-то подскажет, местным окружить РОВД и требовать московских прокуроров.

— Ты думаешь, что без этого никак?

— Слушай, а как? Договариваться они, за последние несколько лет разучились, да и не видят, что с кем то тут надо считаться. Поэтому попробуют, как всегда, зачинщиков задержать и закрыть, остальных напугать. Ладно, давай, если что, не поминай те лихом.

К нам уже шагал какой-то типчик в форме, с погонами лейтенанта милиции:

— Кто из вас Громов?

— Я.

-За мной следуйте.. — тип сделал два шага обратно к машине, но, не услышав моего топота, недоуменно остановился.

— Вы, что, отказываетесь выполнять приказ?

— У меня вот старший, а вас я, дорогой товарищ, не знаю.

— Я участковый инспектор… Вас вызывает начальник РОВД.

Пахомов развел руками, а я кивнул:

— Нет, ну тогда конечно, вопросов нет, поехали.

В здании РОВД меня провели на второй этаж. Беседа с депутатами проходила на втором этаже, в помещении Ленинской комнаты. На возвышении, за столом президиума сидели четыре представителя Титульной нации, двое в темных костюмах, начальник РОВД, и прокурорский работник невысокого чина, с тремя маленькими звездочками в черных петлицах.

Пришлые сидели в пером ряду. В зале, по периметру которого, расселось пятеро сотрудников милиции, напоминавшие конвой в зале суда.

— Здравия желаю, товарищи — я остановился на пороге.

— Это кто? — бросил на меня недовольный взгляд «пиджачный», судя по брезгливо оттопыренной нижней губе, самый номенклатурный.

— Громов, сержант из Города, тот самый — недостаточно громко зашептал майор — начальник Улусского РОВД.

-Громов, ты комсомолец? — черные глаза пиджачного, казалось, готовы были прожечь во мне дыру.

— А вы кто, товарищ?

От моего вопроса все присутствующие, за исключением моих ситуативных союзников из числа «депутатов», возмущенно запыхтели.

— Громов, вы должны знать руководителей партии в районе — наконец, справившись с волнением, ответил начальник РОВД: — это третий секретарь Райкома, товарищ Мангышь Касыг-бай Дамирович.

— Да? Очень рад, товарищ Касыг-бай, очень рад нашей встречи. А где ваш брат двоюродный — товарищ Мангышь Монгал Опаевич?

По тому, как дернулся один из местных, сидящих в зале, которого я принял за одетого в «гражданку» опера или следователя, я понял, что председатель профкома обогатительной фабрики здесь тоже присутствует, наверное, как специальный гость.

— Зачем тебе мой брат?

— Ну как же, товарищ третий секретарь? Хотелось бы рассказать, что упустил он воспитание своего сына и вашего племянника. Очень плохо он его воспитал. Когда мальчик, в присутствии своих друзей, над связанной девочкой своей пипиской трясет….

— Вы видите? Вы видите, товарищи? — третий секретарь райкома, с покрасневший от прилившейся к круглому лицу дурной крови, обвел гневным взглядом президиум: — Это провокатор. Это просто провокатор. Мы думаем, что центральная власть присылает нам помощь, для восстановления законности и братской дружбы народов на территории республики, а к нам приезжают провокаторы.

Мужчина перевел дух, оглядел, кивающих головой соратников, и, хорошо поставленным на многочисленных политических сабантуях, голосом продолжил:

— Я уверен, что это не милиционер, а сотрудник КГБ, который по заданию сталинский последышей, окопавшихся в органах, имеют цель сорвать уверенную поступь перестройки и нового мышления.

Вот такого поворота политической мысли, явно, не ожидал никто. А партийный деятель, с каким-то одухотворением на лице, продолжал вещать: