Страница 5 из 11
Дирижабль с ярко-оранжевыми буквами на гон- доле, которые с трудом читались – что-то типа «Альматрос», «Альбатрос» или, на худой конец, «Альбинос», – возвышался над поляной и лесом, как последний оплот нерушимости мира. И все, кто когда-либо видел этот чудовищный сплав техники и сумасшествия (попросту говоря – мысли), считали, что оно (он, она) носит гордое имя птицы «Альбатрос». Дирижабль носовой частью оболочки был прикреплён к мачте, а к гондоле был приставлен трап, у которого стоял капитан и с невозмутимостью айсберга взирал на происходящее, попыхивая папиросой. А когда разношёрстная компания провожающих подошла к трапу, капитан, не вытаскивая папиросы, процедил с мрачностью предстоящего шторма:
− Забронировано только два места, остальным нужно ждать следующего рейса.
− Так улетают только двое, − заискивая и хихикая, проговорил нанимала.
− Остальные провожающие, − хмуро подтвердил ротан.
− Тогда хватит рассусоливать, я уже на полминуты задержал отлёт, грузитесь.
Хор пожеланий и прощальных напутствий усилился до легкого рокота проходящего поезда (если его можно назвать легким). Ротан и скрыга выбрались из толпы и поднялись по трапу. За ними шествовал Мистраль, и как только они нырнули в дирижабль, он тут же захлопнул небольшую дверь, покрутил какой-то винт и уже дружелюбно сказал, указывая на пустующий пассажирский салон:
− Выбирайте любое место, наш «Альбинос» приветствует любых пассажиров в своём ненасытном брюхе.
− Так вы же сказали, что осталось только два места! − удивился ротан.
− Если забронировано два, то значит, имеется в наличии два, тут вам международная магистраль, поэтому строгость, дисциплина и никаких путаниц.
− Странно, − протянул ротан, − а я думал, что ваш летательный аппарат зовут «Альбатрос».
− Ещё чего! − фыркнул капитан.
− Ну не знаю, гордая птица и тому подобное…
− Не люблю птиц, они гадють на казённую обшивку, а здесь нужен порядок и споры неуместны.
− В самом деле, − быстро согласился Тяй, затем снял котомку и понёс её на вытянутых руках, выбирая удобное место.
Ротан повертел головой и, увидев, что передняя часть салона застеклена и перед ним открывается великолепная картина, сказал, что будет сидеть в первом ряду, чего желает и Тяю. Скрыга молча с ним согласился, развернулся и прошествовал к застеклённой части салона, где они разместились в удобных кожаных креслах. Грейт поднялся на вторую палубу, там размешался капитанский мостик. После несколько необычных звуков – скрипа, шуршания падающих тросов, неразборчивого говора наверху, глухих хлопков – они первоначально почувствовали ровную дрожь салона, затем заработали двигатели, а после услышали лёгкий свист запушенных винтов. Дирижабль медленно стал подниматься. Ротан и скрыга зачарованно смотрели на удаляющуюся землю, на пёструю толпу провожающих, на плывущий лес, изгибы реки, на домики, уменьшающиеся на глазах. Дух захватывало от такого зрелища.
Вскоре они попали в плотную пелену облаков, и Тяй только тогда смог немного расслабиться и перевести дух. Он откинулся на спинку кресла и принялся осматривать салон дирижабля. Он заметил потёртости на лакированных поручнях, кожа кресел в некоторых местах полопалась, но была подшита заботливой рукой, плафоны осветителей были мутными. Несмотря на эти мелочи, вокруг них была идеальная чистота и порядок.
Через несколько минут после взлёта к ним в салон спустился мехлин, он весело посмотрел на пассажиров и представился:
− Меня зовут Зира, я старший помощник, а также стюард, штурман и кассир в одном лице. Всё, что вам будет нужно, я обеспечу в разумных пределах. На нашем толстяке, − он любовно похлопал обшивку салона, − есть практически всё, чтобы безбедно пробыть в автономке с месячишко.
− А зачем так много? − удивился ротан. − Нам было сказано, что мы долетим за неделю.
− Любая неделя может превратиться в месяц: вот попадём в какой-нибудь циклон и будем с ним бродить, пока не выберемся.
− Обрадовал, − угрюмо проронил Пупырь.
− А мне здесь нравится, − сказал Тяй и, блаженно улыбаясь, добавил: − Я готов месяц пробыть на борту замечательного толстяка.
− Свой человек! − расплылся от удовольствия Зира. − Вы не бойтесь, с нашим кэпом мы враз пройдём любые преграды. Он не любит опаздывать.
− А сколько вас на дирижабле?
− Трое: я, кэп Мистраль и кошка Блошка. Кстати, вы её не видели – наверное, опять пошла холодильник проверять. Представляете, в прошлый рейс я не заметил и случайно закрыл её в сосисочном отделении морозильника. Через пару часов мы её вытащили, к хвосту примёрзла связка сарделек, а последняя сосиска, которую она доедала, так и застряла у неё в глотке.
− Какой ужас! − поёжился ротан. −Что вы потом сделали?
− Ничего, в микроволновке всё растаяло, − весело пожал плечами мехлин, − сардельки с сосисками зажарили на гриле.
− А кошка?
− Что кошка? Жарить на гриле мы её не стали.
− Она погибла?
− Кто? Наша Блоха? Ха-ха, она день лежала, переваривала сосиски, а потом снова как новенькая просила добавки. Да, я пошёл в холодильную, могу принести вам вкусные напитки. У нас есть лимонад, три морса − клюквенный, брусничный, тыквенный, − соков целый букет, пива три сорта, вина четырнадцать сортов и старый виски − только для капитана.
− Эх, мне бы кружечку «Тёмного Джонни», пенистого, как прибой, − облизываясь, сказал ротан.
− Такой бурды не держим, могу предложить тёмного пива «Скарлетт».
− Погляди на них… − обиженно начал Пупырь, но быстро смирился. − Тащи, чего уж там.
− Я тоже попробую, − согласился Тяй.
Мехлин ушёл в конец салона, где скрылся за плюшевыми шторками. Скрыга блаженно вытянул ноги и принялся рассматривать облака: видимо, дирижабль набрал высоту и теперь они летели над ними. Кое-где открывались просветы, словно окна в чарующий новый мир. Под ними величественно лежали поля, темнели хвойные леса, забрызганные яркими пятнами желтеющей листвы тополей и берёз. Дороги пронизывали тонкими паутинками желто-зелёную массу леса, перекидывались через реки, петляли среди холмов. Мелкие озёра рассыпались словно бисер, а крупные лежали большими лужами, на краю которых изредка различались мелкие коробчонки домиков.
− Пожалте ваше пиво. − От голоса мехлина скрыга вздрогнул, задремавший ротан также вскинулся и мутным взглядом невыспавшегося носорога посмотрел на Зиру. А тот так радостно улыбался, так искренне радовался им, что у Тяя где-то внутри зазвучала музыка. Последнее время он редко испытывал такое блаженство, но сейчас…
− Хм, вполне приличное, − произнёс Пупырь, погружая свои губы в плотную пену, обхватив кружку двумя руками.
− Обрати внимание на цвет, − обрадовался мехлин, − видишь, оно слегка отдаёт солнцем, это всё от хмеля, который вырастили на холмах Пеналепа, самого хмельного места в мире.
Тяй осторожно взял кружку, подержал в руках холодную ручку, потрогал запотевший бок и лишь после этого потянулся к пиву.
− Хорошо, хорошо, − неожиданно заторопился Зира, − я не буду вам мешать, однако не забывайте, что через час у нас лёгкий обед в кают-компании. Так сказать, маленький банкет в честь новоприбывших гостей. Капитан приглашает, вход в центре салона, за алыми шторами, не заблудитесь. − Он лихо развернулся и, поднимаясь по лестнице, ведущей на капитанский мостик, прокричал: − Кэп, ваш виски!
− Славный малый, − улыбнулся скрыга, − и путешествие обещает быть забавным и приятным.
− Пока всё хорошо складывается, но что будет потом? − разглядывая пиво, с сомнением проговорил ротан.
− А ты не загадывай, лучше наслаждайся моментом, может, в самом деле другого такого не будет, − засмеялся Тяй.
− Зря веселишься, − поёжился Пупырь, но потом вдруг тоже засмеялся, − но пока всё отлично, будет что вспомнить.
Они замолчали, и скрыга погрузился в какую- то необычную дремоту. Он будто не спал и видел всё вокруг, слышал и даже ощущал запахи, но это было явно не в салоне летящего дирижабля. Ему казалось, что поля, как ковры, поднял беззвучный ветер, деревья выскочили из земли и закрутились среди кресел. Он слышал лёгкий шелест травы, чувствовал её простой запах, ему даже показалось, что мимо пролетел лохматый труженик шмель, но его жужжание было похоже на звук моторов дирижабля. И тут он увидел, как ротан летает среди плавающих полей, как он размахивает руками, которые погружены в шерстистые крылья неизвестной конструкции. Он был таким счастливым, таким весёлым и беззаботным, что скрыга даже удивился − ведь надо же, таким он никогда не видел своего друга. С этой мыслью Тяй окончательно уснул.