Страница 4 из 81
Он не заслуживал доброго к себе отношения, но Вейлана не могла позволить себе бросить его вот так. Поэтому потратила немало сил, чтобы устроить юношу с комфортом на его сиденье, даже подложила подушечку под голову и укрыла от утренней прохлады. Несколько нехитрых манипуляций — и управление экипажем перешло к ней. Вот только куда ехать, Вейлана не знала.
Черный колдун отправил по ее следу гончих, которые найдут ее, куда бы она ни направилась. Он останется в Авендейме, пока не уничтожит последнюю белую ведьму, и все это время ее народ будет вынужден прятаться, не имея возможности вернуться. А Кларий, придя в себя, осознает, что она для него — для любого мужчины — недоступна, и, смирившись с этим, непременно пожелает отдать ее отцу. Так стоит ли пытаться отсрочить неизбежное?
Коротко вздохнув, королева сделала выбор. Ее умения ориентироваться хватило, чтобы определить, где находится недавно покинутая столица. Неспешно, так как водить она умела куда хуже, чем ориентироваться, девушка повела экипаж в обратный путь.
Периодически она бросала взгляды на спящего Клария, в очередной раз убеждаясь, что смотреть на него приятнее, чем слушать. Без сознания темный рыцарь выглядел совершеннейшим мальчишкой, выражение высокомерия и насмешки не портило красивое его лицо, и он начинал казаться кем-то способным на благородство и бескорыстие. Увы, лишь видимость. За прекрасной внешностью Клария скрывалось черное сердце. И от этого почему-то становилось грустно. Безо всяких на то причин; если бы внешность людская хоть когда-то отражала их суть…
Кларий оказался куда крепче, чем она полагала.
2
Если Кларий и любил что-то так же сильно, как сражения, то это женщин. Их мягкие податливые тела, нежную кожу, беззащитность и красоту. Он не мог устоять перед красивыми женщинами, позволяя влечению брать верх над разумом. Единственная его слабость, но отец относился к ней снисходительно. Потому что, деля с женщинами постель, Кларий не испытывал к ним привязанности. И легко мог поменять одну красотку на другую, даже не озадачиваясь тем, чтобы узнать имя той, что разделила с ним постель.
Зная об этой слабости сына, черный колдун решил дополнительно предупредить его об опасности накануне вторжения в Авендейм.
— Какой бы красивой ни выглядела королева Вейлана, она — белая ведьма. Белые ведьмы неприкосновенны, и это не некая этическая установка. Ни один мужчина не может прикоснуться к белой ведьме без вреда для себя. Помни об этом и не совершай глупостей.
В ответ на эти слова Кларий лишь кивнул. Он прекрасно знал, кто такие белые ведьмы, и точно не собирался делать глупостей. Но все советы и знания вылетели у него из головы, стоило Кларию увидеть ее. Ослепительно белую в окружении отблесков заката и пожаров. Мучительно прекрасную. Он возжелал ее в тот же миг, как увидел. Он смотрел на нее, не в силах отвести взгляд, пока королева не ушла, гордо распрямив плечи, ничуть не напуганная уготованной ей судьбой.
— Отец, напомни мне, почему она должна умереть?
Такая слабая, такая беззащитная, она не казалась угрозой. И он хотел ее, слишком соблазнительную для смерти.
— Я предупреждал тебя насчет белых ведьм, — недовольным тоном напомнил тот. — Вейлана — не просто королева. Она — последняя в своем роде, символ надежды Азеила. С ее гибелью самые стойкие сложат оружие. Азеил падет к моим ногам. И сегодня мы празднуем победу, полную и безоговорочную.
На руинах столицы, разграбленной и подожженной, черный колдун устроил пир для многочисленных своих сторонников — тех из них, кто был человеком, а не порождением колдовства. Он восседал на белом троне Авендейма во главе пиршественного стола, и по правую руку его расположился Кларий. Темный рыцарь, наследник, опора черного колдуна. И он вовсе не чувствовал триумфа от этой победы. Потому что перед его внутренним взором стояло видение. Прекрасная девушка с белоснежными волосами и ярко-синими глазами цвета полуденного летнего неба, с губами, розовыми, как рассвет, и кожей нежной, словно бархат. Кларий не знал ничего прекраснее небес, и потому невольно сравнивал девушку с единственно понятной ему красотой.
Слабый голос разума твердил ему, что лучше забыть о белой ведьме. Они неприкасаемы, и глупо выжить в многочисленных сражениях, чтобы погибнуть, пытаясь овладеть последней из них. Пусть белая ведьма слаба, пусть не может противостоять черному колдовству, но ее сила все равно убьет любого, кто покусится на ее тело.
Если только она не согласится добровольно.
Когда-то краем уха услышанное внезапно всплыло в памяти, и Кларий воодушевился. Ведьму нельзя принудить, и глупо полагать, что она даст согласие одному из захватчиков, тех, кто разгромили ее дом и отняли ее трон. Но если спасти ее… Иметь дело с благородными легко, они совершенно предсказуемы. Движимая долгом жизни, королева обязана будет принять его условия. А после, насладившись ее телом, он вернет ее отцу. И тот, избавившись от белой ведьмы, не будет слишком суров к сыну, поддавшемуся искушению.
В конце концов, какой смысл владеть миром, если ограничивать себя в желаниях?
И Кларий решился. Едва миновала полночь, он покинул пир, отпустил охранявших приговоренную королеву големов и вошел в ее покои.
Она стояла у окна, еще более красивая, чем показалась ему вначале. Бесконечно одинокая, слабая и такая доступная, что трудно помнить, как опасна эта хрупкая красота. Он предложил ей спасение, уверенный, что она ухватится за него без колебаний. И ошибся.
В тот момент Кларий счел, что девица ему попалась недалекого ума. К лучшему — глупцами проще управлять. Что он и сделал, процитировав ей слова своего отца. Она купилась — и на короткую его речь, и на притворство, с каким изображал он благородство. Кларию очень хотелось остаться посмотреть, как переодевается девушка, но благоразумие победило. Он не привык отказывать себе ни в чем и опасался, что не сумеет противиться соблазну. Но пока не наступил рассвет, королеву не связывает долг жизни, и Кларий решил не рисковать.
Побег не вызвал никаких проблем. Да и кто бы осмелился преградить дорогу ему, наследнику повелителя? Големы подчинялись ему, а солдаты боялись едва ли не больше, чем его отца. Замешкался Кларий лишь однажды, очутившись в экипажной. У него просто глаза разбегались от обилия самоходок. Отец не признавал новомодный транспорт и требовал того же от Клария, полагая, что тот, кто называет себя рыцарем, обязан перемещаться исключительно верхом. Колдун, он не доверял работающим на магии механизмам.
И, пожалуй, это единственное, в чем Кларий отказывался соглашаться с отцом. Ему нравились самоходные экипажи, их агрессивная элегантность и удобство. Никогда прежде ему не доводилось видеть столько экипажей вместе, ни одно королевство не могло похвалиться такой коллекцией. Ошеломленный выбором, он не знал, что предпочесть, а потому пошел на поводу у королевы, предложившую для бегства скромную с виду самоходку.
Но экипаж и впрямь оказался достойный. Он резво мчался среди узких извилистых улочек, и Кларий наслаждался его скоростью и покорностью. А заодно смеялся над страхом королевы, зажмурившейся в своем кресле. Открыть глаза она осмелилась, только когда город остался позади, что в очередной раз убедило Клария — девчонка не отличается острым умом. За городом Вейлана заметно расслабилась, ее покинуло напряжение, и усталость проявилась в дремоте, которая смежила ее веки.
Продолжая гнать экипаж, Кларий время от времени поглядывал на дремлющую королеву, каждый раз представляя, что будет с ней делать, распаляясь все больше — пока рассвет не изгнал сумерки, а солнце не поднялось над горизонтом. Вейлана, которой отмерили жизнь до рассвета, стала его должником.
Свернув с дороги, Кларий, полный предвкушения, углубился в лес. Белая ведьма будет принадлежать ему, он не оставил ей выбора. А потому ее сопротивление злит.
Вейлана не подозревала, от какой опасности ее избавили так не вовремя появившиеся гончие.