Белая ведьма Азеила

И никто за всю его жизнь не проявил о нем ни толики заботы. Даже в те моменты, когда он действительно в этом нуждался. Лежал ли он с переломанными костями в своем убежище, подыхал ли с голоду, тосковал ли, проклинал ли свою жизнь… Даже те девицы, что делили с ним постель, не давали ему ничего, кроме удовлетворения плоти.

А потому нечаянная забота Вейланы не могла его не впечатлить. Настолько, что, не отдавая себе в этом отчета, он возжелал почувствовать эту заботу снова. Только уже — будучи в полном сознании. Он не признался в этом даже себе, но в тот момент, когда он осознал себя лежащим на разложенном сиденье экипажа, заботливо укрытый от прохлады, он перестал видеть в своей спутнице лишь объект вожделения. Ему захотелось понять, почему она так поступила, и что нужно сделать, чтобы еще раз ощутить это странное чувство, названия которому он даже не знал.

А потому расстаться с Вейланой он не мог.

Поглядывая на нее, спящую, Кларий ловил себя на мысли, что вполне в состоянии сделать для нее ответную любезность и устроить ее поудобнее. Но отмахивался от странной этой идеи, совершенно не понимая, почему вообще задумывается о таком. Кларий не привык заботиться о ком-то кроме себя. Возможно, именно поэтому он не сразу согласился на ее предложение отдохнуть.

Совершенно непривычное ощущение, когда другой человек замечает его усталость. Кларий в состоянии провести без сна еще не одни сутки, но мимолетное упрямство быстро проходит. Отдых не помешает, даже если придется довериться глупой девчонке.

Глупой, но такой необычно заботливой.

Кларий привык засыпать в одиночестве, максимально обезопасив себя от нападения. Обычно сон его, чуткий и неглубокий, прерывался от малейшего шороха. Но здесь, в чужом экипаже, в присутствии белой ведьмы, давнего врага, он неожиданно быстро погрузился в спокойный сон. Никакие сновидения не тревожили его, никакое беспокойство не отравляло его отдых. Пожалуй, проснувшись, Кларий не мог припомнить, доводилось ли ему прежде спать с ощущением такой же безопасности. Говорят, белые ведьмы дарят умиротворение даже самой мятущейся душе. И, похоже, не лгут.

Кларий не хотел отпускать девушку одну за покупками. Но признал, что ее маскировка неплоха, а бросать экипаж в городе без пригляда — глупо. Он не думал, что Вейлана действительно сбежит, ей нет смысла это делать, но она не торопилась возвращаться, и Клария это разозлило. Не умея справляться с гневом, он решил наказать девчонку за промедление. И тихо увел экипаж подальше от лавки. Мелочно, но Кларий с удовлетворением представлял, как она испугается, как будет искать его, таскаясь с тяжелой сумкой…

Он понял, что что-то не так, когда окончательно стемнело, а Вейлана все еще не вернулась. Плюнув на маскировку, он подъехал к лавке, чтобы обнаружить — она закрыта. Даже свет не горит, а значит, Вейланы там нет. В досаде он грохнул кулаком по запертой двери и закрыл глаза, сосредоточившись. Вейлана не могла сбежать, нет резона, но куда она делась? Мир полыхнул тьмой, отзываясь на колдовство, и Кларий почуял их.

Гончие.

Кларий стиснул зубы, злясь на себя. Расслабился, забыл о времени, не вспомнил, что заклятие поиска снова готово к работе. И гончие не сумели обездвижить Вейлану, иначе остались бы здесь. Вспыхнула досада на свое глупое ребячество. Не пожелай он осложнить девчонке жизнь, сразу увидел бы, что на нее напали. Она сумела сбежать, но куда? Есть ли у него время спасти ее?

Кларий не был колдуном, но оставался наследником своего отца, а потому умел чувствовать его силу. Ему не составило труда проследить за порождениями колдовства, и темный рыцарь вполне уверенно направил экипаж по следу гончих.

Он надеялся, что медлил не слишком долго, и для беззащитной девчонки еще не стало поздно.

Кларий нагнал гончих в каком-то тупике. Големы столпились у стены, не двигаясь, словно чего-то ждали. Вот только Вейланы не видно. И впервые в жизни темный рыцарь ощутил страх не за себя, а за другого человека. Гончие созданы для поиска, а не для убийства, но ведь Вейлана — такая хрупкая, одно неосторожное движение, и она может погибнуть…

Эта мысль привела его в ярость. Привычным движением, доведенным до автоматизма, Кларий обнажил меч и налетел на големов, вымещая на них свой неожиданный страх за жизнь девушки. Лучший мечник Азеила, в сражениях он чувствовал себя в своей стихии, но сейчас даже любимое дело не могло отвлечь его от тревоги за ее жизнь. Он не заметил ее тела, что слегка успокоило Клария, однако никак не проясняло происходящее. Гончие могли остановиться, только нагнав жертву или потеряв след, но Вейлане некуда было деться из тупика, да еще таким способом, чтобы сбить гончих со следа.

И, уничтожив последнего голема, Кларий и сам в замешательстве остановился. Куда пропала эта девчонка? И надо же было ему выпустить ее из поля зрения! Недоглядел… и что с ней теперь?

Подавив досаду, он взялся за единственный доступный вариант найти ее — простукивать стены в надежде найти скрытый проход. Кларию повезло, поиск не занял у него много времени. Один из ближайших участков стены, внешне совершенно от нее неотличимый, звучал иначе. Пришлось потрудиться, чтобы выломать неподатливую дверь, но Клария препятствия не останавливали — только злили.

Злиться он умел лучше всего.

Темнота не помешала Кларию разглядеть ступени вниз, которые привели его к еще одной двери. Ему показалось, что он слышит ее голос, и, боясь спугнуть удачу, темный рыцарь не стал сносить новое препятствие, а просто постучался, не забыв окликнуть свою пропажу.

Увидев ее живой и здоровой, Кларий мгновенно успокоился. Но ненадолго.

Стоило ему обнаружить в ее компании чужака, как ярость затмила разум, и от смерти паренька спасло исключительно чудо. А Вейлана, столь безрассудно бросившаяся на защиту незнакомца, лишь подлила масла в огонь. В какой-то момент Кларий действительно почти решил убить — их обоих, но отчаянная храбрость королевы вновь заинтриговала его. Все люди боятся умереть, и он привык к этому, воспринимая как нечто само собой разумеющееся. Но эта хорошенькая куколка будто стремилась к смерти, ничуть ее не страшась. Поразительно. И совершенно неожиданно.

Никто еще не удивлял его так, как Вейлана. А потому он счел, что стоит повременить с убийством.

Немного остыв, Кларий признал правоту девушки. Проклятие ведьмы распространяется на всех, а потому глупо злиться на тех, кто очутился в ее обществе. И никакая это не ревность с его стороны, просто неудовлетворенное желание и подозрение, что кто-то успеет раньше него. Потому-то и рассмеялся Кларий над ее нелепым предположением.

А затем эта невозможная девчонка объявила, что ее мнение о нем не так уж и ужасно.

Имя Клария известно всему Азеилу. Его боялись едва ли не больше его могущественного отца, а те, кто знал его лично — боялись больше безо всякого едва ли. Слава о его жестокости и беспощадности летела впереди него, Клария считали бездушным зверем, созданием черного колдуна куда более совершенным, чем неживая его армия. И Кларий заслуживал такую славу, слухи о нем ничуть не лгали. Он знал, каким видят его люди, и ему нравилось внушать ужас, раскаяние и вина никогда не трогали его черное сердце. Кларий сам себя считал негодяем и гордился этим. Беспринципный и скорый на расправу, за свою жизнь он не совершил ни одного доброго дела.

И даже Вейлану спас от смерти не из благих побуждений, а движимый похотью.

А она, зная все это, все равно полагала, что в нем есть что-то хорошее. И это было бы смешно, если бы не выглядело столь пугающе. Кларий не мог, не хотел представлять себя другим — он негодяй, его совершенно справедливо считают злодеем, так почему какая-то безмозглая куколка смеет сомневаться в столь очевидных вещах? Позволяет себе забывать об этом! Немыслимо!

Но говорят ведь, что белые ведьмы не ошибаются в людях.

И Кларий стоял в полном замешательстве, не зная, как понимать ее слова. А потому появление Пэна даже обрадовало его, избавив от необходимости что-либо отвечать. Хотя присутствие другого парня по-прежнему раздражало. Но раздражение, по крайней мере, вполне естественное его состояние, в отличие от всех тех странных чувств, которые способна вызвать в нем белая ведьма.