Страница 9 из 19
– Что ты сделал, что он так быстро смотался?
– М? Не знаю. Я предполагал, что придётся объяснять немного по-другому.
Гомункул смерил его озадаченным взглядом. Так-то Стальной не выглядит угрожающе, что же Хамелеона так напугало? Понял он, когда сам привстал и пригляделся ещё раз.
– А-а, он понял, что ты – государственный алхимик, – Энви кивнул на выступавшие из кармана серебряные часы. – Вот и не стал лезть в драку. А вот от меня от так просто не отвертится, — на миг гомункул кровожадно ухмыльнулся, сузив сверкнувшие глаза до узких щёлок.
– Энви, необязательно убивать каждого, кто тебя задел.
– Задел?! — оскорблённо зашипел он. – Да он нарывался! Ты же слышал, как этот конь ржал надо мной и что собирался сделать! Я ему это припо-омню, — зловеще приговаривал Энви, размазывая остатки мороженого по стенкам чаши ложкой.
– Равноценный обмен применим не только к алхимии, так что успокойся.
– Меня успокоит только смерть этой жалкой букашки, – процедил он.
– Ты же сам говорил, что тебе нельзя убивать.
– Так я про тебя, ты совсем другое дело! А этого придурка я ещё заставлю ответить…
Звук удара отвлёк гомункула от размышлений о кровавой мести. Развернувшись, он увидел своего нового врага в жалком положении: парень пытался подняться и потряхивал головой — по ней, похоже, и врезали, причём так, что потерял ориентацию в пространстве. Над ним возвышался не производивший сильного впечатления ровесник, чьё лицо искажала гримаса бешенства. Казалось, он голыми руками готов разорвать обидчика, наплевав на то, что станет с ним самим.
– Ха, ты только посмотри! – опершись на спинку стула, Энви приготовился наблюдать. Зрелище не заставило себя ждать: Хамелеон кое-как поднялся и нанёс ответный удар, которым свалил противника на пол. Они сцепились и стали кататься то в одну сторону, то в другую, пугая особо нервных и заводя всё прибывавших зрителей.
– Пошли отсюда, – алхимик отодвинул тарелку с остатками пирожного и поднялся.
– Издеваешься? – возмутился Энви. – Хочу посмотреть, как ему морду начистят!
— Нечего здесь смотреть, их сейчас разнимут и вышвырнут на улицу.
Тяжело вздохнув, гомункул проследовал за ним: не хотелось признавать, но Стальной прав, насмотреться он не успеет. Жаль немного, этот тип испортил ему настроение в День Выздоровления, за что должен был ответить.
Когда они уже направлялись обратно, Энви не удержался и обернулся. Как раз вовремя, чтобы заметить, как Хамелеона вытаскивают из ресторана, а затем силком запихивают в чёрную машину. Запустив ложку в банановый шарик, гомункул довольно зажмурился. Приятно, когда кто-то получает по заслугам, даже если ты не приложил к этому руку.
***
Лето вступало в свои права: солнце грело всё сильнее, выходить на улицу хотелось всё меньше. Зато Стальной понемногу оживал: стал выдавать больше, чем несколько фраз за весь разговор, и даже иногда сам заговаривал, пусть и по пустячному поводу, а обмороки так вовсе прекратились. Энви сам стал спокойнее и не вздрагивал от каждого шороха, а осознание того, что за ним следят и наверняка докладывают о каждом действии Мустангу, стало настолько привычным, что он уже не видел в этом чего-то ужасного. Пускай следят, сколько влезет, раз их это успокаивает.
Жизнь шла своим чередом: редкие перебранки и разговоры со Стальным, война с нахальным котом, который повадился метить стену их дома, вынужденное ничегонеделание днём, переходящее в оживление ближе к вечеру…
Но однажды налаженный механизм дал сбой.
Утро началось как обычно: с уже поспевшей клубники, к которой он с недавнего времени пристрастился. Набрав целую тарелку, гомункул неторопливо наслаждался лакомством, искоса поглядывая на Стального, который углубился в чтение книги из восстановленной библиотеки.
А потом зазвенел телефон. Вроде бы ничего такого, но Энви сразу насторожился, хотя не знал ещё, кто звонит. Он проводил взглядом отложившего книгу алхимика, силясь унять странное предчувствие.
Позвонить мог кто угодно и по какому угодно поводу, правда же?
– Собирайся, нас ждёт Мустанг, – бросил вернувшийся через минуту Эдвард.
– Так и ид… Нас? – поднесённая ко рту клубника выпала у гомункула из руки и покатилась по простыне. – П-подожди, я ему зачем? – испуганно спросил Энви. Он не делал ничего, что могло бы спровоцировать Огненного. Не пытался сбежать, не пытался напасть на Стального. Что Мустанга не устраивает?!
– Он говорил про какое-то задание.
– А-а… – гомункул нервно и с облегчением рассмеялся. – Я уже подумал…
Энви старался держаться ближе к Эдварду и постоянно оглядывался: гомункулу казалось, что взгляды всех мимо проходящих прикованы к нему. Ему даже в голову не пришло, что таращатся вовсе не на него: Энви уже не привлекал столько внимания своей необычной внешностью, как было раньше, из бросающегося в глаза осталась разве что не принятая в Централе манера иметь неприлично длинные для парня волосы; броскую одежду сменили джинсы и чёрная рубашка с едва видным тёмно-серым черепом на груди. А вот появление Стального произвело настоящий фурор: с юным героем стремились поздороваться и познакомиться все кому не лень.
Он проходил по этому коридору столько раз, что мог с закрытыми глазами сказать, где что находится, даже самая мелочь, но впервые за долгое время знакомое место вызывало тревогу. Так было, когда гомункул ещё не уверился в мастерстве перевоплощения и опасался, что его вот-вот разоблачат. Так повторилось теперь, когда Энви больше не прятался за чужим обликом.
Стальной остановился у нужной двери и несколько раз стукнул. Гомункул весь поджался, в смятении переступая с ноги на ногу.
Дверь открылась со зловещим скрипом. Энви нерешительно переступил порог следом за алхимиком, и она тут же захлопнулась, в точности как в модных нынче кино-страшилках, которыми люди так полюбили щекотать себе нервы.
Если бы кто-то спросил мнение самого Энви, он бы в этот кабинет ни за что не зашёл. Гомункул как будто не в обычном помещении находился, а в пыточной камере. Дело, впрочем, было не в самом кабинете, а в сидевшем за столом человеке: он раз и навсегда запомнил, насколько страшен может быть этот алхимик, если всерьёз его разозлить. Одно присутствие внешне спокойного Огненного вызывало нервную дрожь и страх, скручивавший внутренности скользким кольцом.
Когда алхимик поднял на него взгляд, гомункул медленно попятился. На лице Мустанга возникла усмешка, в которой таились угроза и презрение, а руки он сложил так, чтобы было удобно одним щелчком вызвать огонь. Энви упёрся лопатками в стену, жалея, что не может сквозь неё просочиться.
Мустанг отвернулся. На Стального он смотрел уже по-другому, без сквозящей в эбонитовых глазах неприязни, тепло и в то же время деловито – гомункул отметил это мимоходом, приходя в себя после немого «приветствия» Огненного.
Разговор у них зашёл о некоем Макнамара Кестере, известном как Костяной алхимик. Последнее время он работал на пограничье Креты, следил за ситуацией, разбирался с недовольными алхимиками низкого сорта и просто криминалами, которые расшатывали и без того напряжённые пока отношения двух стран. Обычно он присылал доклады регулярно, но от Костяного уже под два месяца ни слуху, ни духу. Потому и понадобились Стальной и Энви – им нужно выяснить, куда делся Костяной. Если ситуация окажется слишком серьёзной — не начинать разборки в одиночку, а сообщить начальству. Если Энви взбредёт в голову какая-нибудь глупость – пусть лучше сначала подумает этой самой головой. Свободны.
Энви вышел из кабинета, шатаясь, как больной. К слежке подручных Огненного он уже привык и думал, что встречу с Мустангом тоже перенесёт куда легче, но стоило ему встретиться с презрительным, холодным взглядом, хранящим в себе угольки затаенного гнева, как внутри всё заледенело. Наверное, к Огненному ему никогда не привыкнуть.
– С тобой всё хорошо? – с лёгкой обеспокоенностью спросил мальчишка, когда они уже спускались к выходу.