Страница 16 из 19
– Видели бы они, чем я сейчас занимаюсь, – качнув головой, тихо произнёс Энви.
– Не перестаёшь удивлять, – прокомментировал Костяной, стоявший прямо за спиной. – Зачем ты его спасаешь?
– Равноценный обмен, – глухо отозвался он. – Жизнь за жизнь.
– Вот как. Это даже трогательно.
Пока вытаскивал каменное орудие, едва не сорвал ногти – шип постоянно норовил выскользнуть из рук. Отбросив его в сторону, гомункул положил камень на багровую воронку в животе алхимика и с горьким сожалением вздохнул. До боли знакомое потрескивание ознаменовало начало алхимической реакции, и по телу Стального заскакали алые разряды – легко касаясь краёв ужасной раны, они понемногу стягивали их.
Энви не отрывал взгляда от камня. Хоть что-то же, пусть немножко, должно остаться? Ему хватит самой малости, лишь бы хоть что-то…
Философский камень вспыхнул на прощание последней искрой и рассыпался в мелкую пыль. Гомункулу казалось, что вместе с ним рассыпался и он сам – так больно было осознавать, что красной тинктуры больше нет. Энви сам не понимал, что на него нашло, почему он так глупо поступил, и это непонимание неприятно царапало душу.
– Не переживай так, – снова вмешался Костяной. – Я могу создать новый философский камень.
Гомункул насмешливо фыркнул. Сможет, кто бы сомневался. Если получилось один раз – получится снова, тем более что сырья достаточно. Вот только идти с ним уже не хотелось.
– Костяной, наш договор теперь недействителен. Философского камня нет, а на призрачную морковку я, извини, не поведусь.
– Ты понимаешь, от чего отказываешься? – алхимик ошарашено смотрел на гомункула. Многие дорого бы дали за то, чтобы увидеть его таким. – Я уже говорил, мне камень ни к чему. Разве тебе он не нужен?
– Я слишком многое в этого пацана вложил, чтобы вот так бросить. И как человек он получше тебя будет, – оскалился гомункул.
– Не буду отрицать, – согласился нисколько не задетый Костяной, сумевший вернуть самообладание. – Полагаю, здесь наши пути расходятся. У меня ещё много работы.
– Продолжишь разоблачать заговоры против Огненного и разбираться с его врагами?
– Именно. Немного жаль терять такое прекрасное оружие, как ты, честно говоря. Ты бы расправился с ними куда быстрее меня.
– Облегчать Огненному жизнь я не хочу. Пусть мается, – злорадно сказал гомункул.
Эдвард слабо пошевелился, протяжно вздохнул. Не забывая поглядывать на Костяного, который почему-то не торопился уходить, Энви внимательно следил, как Стальной перекатывается набок, садится, в недоумении разглядывает себя.
– Это как? – мальчишка во внезапном испуге огляделся. Медовые глаза расширились; Эдвард резко наклонился, закрыл рот рукой, издавая странный звук, как будто закашлялся. Энви посмотрел по сторонам, не понимая, что вызвало такую реакцию, снова перевёл взгляд на Стального. И тут до него дошло: в отличие от гомункулов, многие люди бурно реагируют на последствия резни. Это он за долгие годы ко всему привык – трудно не привыкнуть, когда рядом постоянно жующий чьи-то конечности Глаттони, – зато у Эдварда эта картина вызвала шок.
– Элрик…. – Энви потянулся к нему, чтобы закрыть глаза. Надо было сразу так сделать, как только в себя пришёл.
– Сейчас… сейчас про… – заметив гомункула, он подорвался и чуть не опрокинул самого Энви на пол, когда дёрнул за ногу. – Что ты за это отдал?! – не успел гомункул и слова вставить, как быстро осмотревший его мальчишка с облегчением пробормотал: – Так, вроде целый… Сколько пальцев? – алхимик нервно замахал перед его глазами ладонью, и гомункулу пришлось прищуриться, чтобы взволнованный Стальной случайно его не задел.
Костяной тихо хмыкнул, наблюдая за этим цирком. Кажется, остался он из чистого интереса: посмотреть на реакцию юного алхимика.
Стальной наконец заметил, что они здесь не одни. Среагировал он моментально: подхватив с пола чей-то пистолет, он несколько раз выстрелил. Наверняка хотя б одна пуля попала бы, однако Костяной тоже был не промах и успел спрятаться за ранее созданным каменным щитом.
– Ну и ну, только очнулся – и сразу в бой, – одобрительно произнёс Костяной, выглянув из своего укрытия.
– Элрик, он двойной агент и работает на Огненного, – шёпотом зашипел гомункул, – незачем…
Не помогло: Стальной продолжал сверлить Кестера враждебным взглядом.
– Пылкий какой. На войне ты стал бы героем… Посмертно, – движение рук Костяного насторожило гомункула, но раньше, чем он успел отреагировать, к Стальному потянулись две желтоватые змеи, обвились вокруг него и застыли. – Прошу извинить, но мне хвост не нужен.
Развернувшись на каблуках, Кестер неспешно покинул зал. Энви задумчиво смотрел ему вслед, пока упавший бревном Эдвард злился, дёргал руками в попытках как-то выпутаться из прочных оков, что у него ожидаемо не получалось.
– И что это сейчас было? – скучающим тоном протянул Энви. – Зачем лезть-то на рожон?
– Он меня чуть не убил, а ты спрашиваешь – зачем?! Вот же крепкая, зараза, не поддаётся… Энви, ты не мог бы…
– Я тебе не Сильнорукий, чтобы кости голыми руками ломать. Если б я мог превратиться в кого-нибудь, сейчас с этим проблем бы не возникло. А так придётся тебе изображать….
Энви осёкся, услышав перестук когтей. Он не помнил, чтобы здесь были животные. Может, показалось?
Снова кто-то зацокал когтями по полу, а затем в проёме появилось странное костлявое существо, напоминавшее собаку. Заметив их, зверь оскалил слишком крупные для пса зубы и зло завыл, посверкивая жёлтыми глазами.
– О! Элрик, щас всё будет! – обрадованно хлопнул в ладоши гомункул и поднялся, сопровождаемый настороженным взглядом.
Химера – помесь собаки и гиены – с рычанием припала к полу и рысцой пошла вбок, к когда-то белобрысой голове. Зверюга примеривалась схватить её, но не успела: гомункул схватил химеру за шкирку двумя руками и потащил к алхимику.
– Сбрендил?! – до Эдварда, похоже, только сейчас дошло, что он собрался сделать.
– У тебя другие варианты есть? Не дёргайся, а то ещё откусит тебе что-нибудь.
Стальной послушно замер. Энви ткнул химеру мордой в костяной обруч, прижавший руки алхимика к бокам. Ошалевшая от запаха крови и мяса химера с рычанием вцепилась в подачку, и по желтоватым оковам поползли трещины – клыки у этой твари оказались, что надо. Насколько они остры, Энви едва не попробовал на себе: стоило твари разгрызть кость, как она вывернулась и бросилась на него с сумасшедшим блеском в глазах. Гомункул пинком отшвырнул её от себя, и зубы звонко клацнули в воздухе, не достав до его руки совсем немного.
За спиной завыло сразу несколько существ: видно, пришли на запах крови, который их сильно раздразнил. Гомункул бросил быстрый взгляд на алхимика. Одного укуса химеры оказалось недостаточно, и хоть она вырвала приличный кусок из костяных оков, Стальной всё ещё не мог высвободиться.
– Долго будешь копаться?!
Помесь собаки с гиеной быстро отошла от пинка в голову: зайдя сбоку, она прыгнула на отвлёкшегося гомункула и легко завалила на пол.
– Элрик! – режущим ухо фальцетом крикнул Энви, с трудом удерживая морду твари. Она была так близко, что он ощущал на лице её горячее дыхание. Протянувшаяся из пасти нитка густой слюны капнула на шею, и гомункул скривился в отвращении. Никогда химер не любил, собственно, как и они его: ошейники и цепи надевал на тварей в логове именно он. Раньше случалось, что его кусали, но тогда регенерация помогала заживить раны и справиться с очередной непокорной тварью, которая не желала лезть в ошейник, а теперь одного укуса хватит, чтобы его убить.
Энви задыхался от омерзения и страха, краем глаза видя, как другие химеры окружили то, что осталось от Кадди, и принялись чавкать, с утробным ворчанием отбирая останки друг у друга. Его ждала та же участь, если только Стальной чудом не освободится. Руки гомункула дрожали и постепенно сгибались под напором этой твари, которая наверняка прекрасно чувствовала, что он боится, и ещё больше жаждала добить пойманную добычу.