Страница 12 из 19
– Откуда?.. – потрясённо прошептал Энви.
– Связи в Централе, — процедил мужчина сквозь стиснутые зубы. – Мы помогали вам раньше. С тобой лично не встречались, но о тебе здесь наслышаны.
Скорее всего, он не лгал: во-первых, Энви бы заметил, во-вторых, Ласт как-то рассказывала о помощниках, работающих на границе с Кретой. В любом случае, гомункул не собирался так быстро соглашаться. Для начала необходимо проверить, не разводят ли его.
– Скажи что-нибудь более весомое, – тонкие пальцы гомункула несильно, но ощутимо сжали горло пойманного. - Я теряю из-за тебя время.
– Костяной работает на нас.
– Правда, что ли? – скептически протянул Энви. Пальцы сжали чужое горло сильнее. – Жаль. Неубедительно.
– Подожди! Посмотри в правом кармане, – просипел человек. Кровь отлила от вспотевшего лица, а глаза быстро бегали из стороны в сторону. Он боялся, панически боялся и с трудом держал себя в руках.
Подозрительно это. Хочет освободиться и нанести удар, пока гомункул будет шарить по его вещам? Не убирая одной руки с горла, второй Энви на ощупь нашарил карман. Внутри было что-то узкое и скользкое, похоже на стекло. Схватив его, гомункул поднёс вещицу к глазам и не удержался от тихого возгласа изумления: в колбе плавала знакомая красно-розоватая жидкость. Полуфабрикат философского камня, который мало кто мог сделать. Тех, кто в этом преуспел, буквально по пальцам одной руки пересчитать можно.
– Его Костяной создал, – шумно сглотнув, сказал мужчина. – Он способен тебе помочь с камнем.
– М-м, допустим, – промурлыкал Энви, стараясь скрыть обескураженность. – Взамен на что?
– Взамен на технологию создания гомункулов.
– Хо. Не жирно?
– Не просто ж так. Хочешь стать во главе? – ощутив, что хватка немного ослабла, мужчина немного приободрился.
– Не-а. Я ж не Жадность, – приняв скучающий вид, он демонстративно зевнул.
– Но это не такая большая плата за свободу, а?
– Не понял, ты меня сейчас соблазнить пытаешься? – лицо гомункула разделила пополам широкая ободряющая ухмылка. – Мне нравится, продолжай. Что ещё?
Это ж надо быть таким наивным – полагать, что Энви легко купится на подобные обещания. Ему ли не знать, что подобные слова – просто красивая обёртка, под которой ничего нет? Даже если предположить, что Костяной способен создать полуфабрикат философского камня, это не гарантирует успеха в его случае. К тому же, никто не позволит Энви стать во главе новых гомункулов, из него скорее попытаются сделать ценную марионетку. И не факт, что житься ему будет лучше, чем сейчас. Так не правильнее ли сообщить Эдварду о собранной, то есть выбитой, информации и действовать дальше по обстоятельствам?
– Тебе этого мало? – мужчина вытаращился на него с удивлением и испугом.
– Всё, сдулся? Какое разочарование…
Ноги коснулось нечто шершавое и твёрдое, но в то же время гибкое. Прежде чем его стащило с пленника и прижало к земле, Энви успел заметить, что обвила его жёлто-белая змея, у которой почему-то не было головы. Хотя нет, какая змея, по ощущениям — как кость…
Энви понял, что влип. Сильно влип. И наивный дурак здесь совсем не тот лысый мужик, а сам Энви: разнежился, поверил, что его уговаривать будут, как же! Гораздо легче и безопаснее отловить, как дикого зверя, и выбить необходимое. У них даже свой спец по допросам есть — Костяной. Мог бы и догадаться, что они его используют…
– Я думал, что помру, – покашливая, произнёс бывший пленник.
Гомункул тихо завыл от досады злости и горького осознания того, что дал себя обмануть. Вывернув голову, свирепо уставился на поползшего назад лысого, у которого лицо сразу перекосило от ужаса и отвращения.
– И Кадди вот такое вот хочет…
– Не нам обсуждать его решения, верно? – мягко прервал бархатистый, до мурашек пробирающий, голос.
Костяной подошёл сбоку, наклонился. Энви попытался хотя бы откатиться от него, но Кестер придержал гомункула за костяные оковы и, занеся вторую руку, ударил по затылку.
Взрыв боли стал последним, что гомункул почувствовал перед тем, как провалиться в тёмную бесконечность.
***
Пронизывающий тело холод сжал гомункула в невидимых, но вполне ощутимых тисках. Следом за холодом пришла боль в левом виске, а за ней – такая сухость в горле, как будто он несколько дней не пил. Его окружала темнота, и Энви не мог понять, это сюда не проникает свет или он ослеп.
Он попытался пошевелиться – тело его слушалось, но что-то стесняло движения. Видимо, его сковали, и цепей не пожалели, чтобы точно не сбежал. Гомункул судорожно дёрнулся – цепи звякнули, но не поддались. Энви это соображение не остановило: он не мог просто висеть и ждать, пока пожалует Костяной.
Цепи натягивались, впивались в кожу ледяными змеями, вливая яд паники, смешанной с отчаянием. Тяжело, отрывисто дыша, гомункул бешено рвался на волю. Он слишком хорошо знал, на что способен Костяной – сам несколько раз был свидетелем при его допросах. Его размеренная, спокойная речь, обыденный тон, которым он общался с пленниками, равнодушный и немного усталый взгляд – всё это вгоняло в дрожь.
В голове мелькнула обнадёживающая мысль: Эдвард заметит, что он пропал, он может… Впрочем, нет. Зачем Эдварду лезть ради него в это логово, тем более шансы того, что Стальной узнает, где он, мизерные?
– Не надо так неразумно тратить силы. Они тебе ещё понадобятся.
Мягкий, обволакивающий подобно паутине голос застал гомункула врасплох. Энви быстро вскинул голову и вжался в холодный камень, сглатывая вставший в горле колючий ком. Над ним возвышался Макнамара Кестер, известный как Костяной. Внешне он мало чем выделялся – средний рост, обычное лицо, не уродливое, но и не смазливое, светлые глаза. Со времён зачистки в Ишваре он мало изменился, разве что появилась пара морщин. Хотя, может, это слабый свет переносного фонаря обманывал.
От остальных алхимиков его отличало отношение к работе. Он не горел болью, горечью или ненавистью, не было и фанатизма, как у Лотоса. Спокойный и сосредоточенный, он просто занимался своим делом. Так ведут себя врачи, когда режут больного на операционном столе. Возможно, для Кестера операция в Ишваре тоже была своеобразным операционным столом? Он ведь вырос не только на алхимических, но и на медицинских книгах – насколько Энви помнил, его дядя был врачом.
Глядя в эти глаза цвета выбеленной тины, Энви невольно проводил параллели с Мустангом, хотя их отношение к нему кардинально различалось. Это Огненный горел жаждой мести, а Костяной, похоже, видел в нём любопытный объект для исследования. Но оба вызывали тягучий, неконтролируемый, удушающий ужас.
– Рано боишься, я тебе ещё ничего не сделал.
– Не переусердствуй, – а этот низкий, внушительный, гулкий голос Энви не был знаком. Скосив взгляд влево, он заметил в дверном проёме ещё одного человека. Незнакомец ему сразу не понравился: телосложением смахивает на быка, а судя по тому, как он обратился к алхимику, этот человек — то ли заказчик, то ли какая-то крупная шишка. Не врал, значит, тот лысый мужик: Костяной действительно продался и работает на них, а не находится в плену.
– Не беспокойтесь, Кадди, – тонкие губы Костяного изогнулись в пугающей усмешке. – Я знаю пределы человеческого тела.
Многозначительно хмыкнув, Кадди вышел. Перед тем, как дверь закрылась, Энви успел увидеть подскочившего к нему юношу с таким восторженным и услужливым видом, что у гомункула зубы свело от этой картины.
– Итак, – Костяной отвлёк его от мысленного плевка в их сторону. – Ты, похоже, обо мне наслышан. Может, сэкономим время, и ты сразу расскажешь, как создавать гомункулов?
Да ни за что. Они же убьют его сразу, как только узнают. Кому нужен гомункул, потерявший все свои способности?
– Так я и думал, – вздохнул Кестер, когда Энви протестующе замотал головой. Впрочем, не особо-то он и расстроился. – Хм, с чего бы начать…
Энви услышал громкий треск. Миг спустя гомункул закричал: голова взорвалась болью, а по шее потекло что-то липкое и горячее.