Саппалит

– Мы нашли комплекс. Он окружен горами, плотной грядой. Джанат не сможет легко проникнуть. Скорее всего, ветер разнесет его вдоль, – он замолчал. Кажется, хотел добавить «я надеюсь». Сумел сдержаться. – И мы останемся невредимы.

– И что это за комплекс? – встрял Рапу. Его голос, как всегда, пропитался валяжностью, или просто сказывалось действие алкоголя.

Отец не любил, когда его перебивали. Вдвойне не любил, если это делал Рапу. Случалось такое не часто. Сейчас же отец оставался спокойным, разве что ноздри его на вдохе стали расширяться чуть сильнее.

– Это комплекс из нескольких зданий. Там есть постель, одеяла, подушки. Кровати.

Кто-то ахнул. Кто-то из старших.

– Рядом растут ягоды, а прямо впереди озеро. Большое озеро и чайки. Есть медицинский центр. И рядом растут ягоды, – зачем-то повторил он. – Желтые, кисловатые.

– Облепиха… – промолвил кто-то отчетливо.

– Земля должна плодоносить.

– Ты думаешь, нам удастся остаться там надолго? – Рапу всегда обращался к отцу на «ты».

– Я надеюсь, – не сдержался. Голос его дрогнул, подбородок опустился.

– Мы надеемся, – вставил я. – И найдем что выращивать на земле.

Отец уперся в меня взглядом. Уголок его рта подернулся.

Но я сделал это не для него.

Я так устал перебираться с места на место.

– Рапу! Рапу!

Рапу направлялся к пригорку в дали берега. В руке его булькала початанная бутылка коньяка. Он любил уединяться вечерами, смотрел на темный океан. Не знаю, что он там пытался разглядеть.

Мне еле удалось оставить Аули в лагере. Подчас ее зависимость действовала на нервы. Я продолжал надеяться, что это пройдет.

– Чего тебе?

Рапу остановился, обернулся. Понял, кто его окликает и повеселел.

– А, это ты, сын верховного главнокомандующего.

Мне нравился язык Рапу – острый, заковырвистый, приятный.

– Давай только быстро. У меня еще работы будь здоров.

Он потряс бутылкой, засмеялся.

– Я хочу поговорить о Саппалите.

Рапу опустил бутылку, поджал губы. Толстый кадык на шее сократился и встал на место. Он рассматривал меня, пытался проглядеть насквозь. О чем-то думал, сомневался. Пытался понять, можно ли мне доверять, и не пришел ли я насмехаться, а то и вовсе по приказу отца.

– Иди за мной.

Мы продолжили двигаться вдоль берега. Увядающие волны омывали разбухшие ступни Рапу, доставали до щиколоток и иногда до подвернутых штанов. Я шел по сухому песку в кроссовках (наконец-то стянул ботинки, предварительно вытащив из ребристой подошвы все камешки), кутался в куртку. Поглядывал назад. Боялся, что отец увидит меня.

На пригорке нас никто не заметит. Я узнал о нем недавно, когда мы с Аули пытались остаться одни. Чуть не налетели на Рапу. Потом неделю старались не попадаться ему на глаза. Глупо, конечно, но так и было.

Он нашел этот холмик сразу, как мы пришли сюда. Пропал разок на ночь, и после оставался здесь надолго, может, до самого утра. Наверное, сегодня он шел проститься с местом, которое полюбил.

Никто не следил за Рапу. Он ни к кому не лез и предпочитал, чтобы не лезли к нему. Все считали его «слегка не в себе», человеком, чей разум помутился под действием джаната.

Рапу уселся на холодную землю. Вероятно, он всегда так делал, при этом ни разу не заболел. Я примостился рядом на заранее припасенное покрывало. Нес его в рюкзаке.

Со звучным «бум» Рапу откупорил бутылку. Сделал пять-семь мощных глотков. Как же это называется? Что-то связанное с глоткой и лужами. Он обтер рот рукавом, подмигнул мне, протянул бутылку. Я отказался. Хотел сохранить рассудок, чтобы не пропустить ничего важного. Кто бы услышал – засмеял, ведь все знали, что Рапу не в себе. И я знал. Но продолжал надеяться.

– Что ты хотел?

Я посмотрел на Рапу. Он глядел вдаль. Взгляд его растворялся в темной воде океана. Вдыхая, он слегка прикрывал глаза, приподнимал подбородок – наслаждался прохладным свежим воздухом. Он не дал мне сказать, продолжил сам.

– В Саппалите было одно местечко. Самая высокая точка. С нее облака казались досягаемыми. Протяни руку – и вот оно, легкое белое ничто. А под ногами блестящая вода, сверкает, переливается. С этой точки видно далеко вперед, белоснежные шапки гор созерцают твое присутствие, а тебе хочется смотреть только на облака да на воду.

Стоит ли попытаться направить Рапу в нужное русло? Или лучше пустить все на самотек и выхватывать из его слов необходимое? Да и как знать, не врет ли он, не бредит?

– Не верь им. Саппалит существует. Они говорят, его нет, потому что им никогда не попасть туда. И они понимают это, чувствуют свою негодность. Недостойность.

Он оценивающе посмотрел на меня. Рапу был молод, вероятно, чуть старше меня самого. Он единственный, кто выглядел полноватым. И это ли не доказательство существования Саппалита? Глядя на нас, тощих, угловатых, обреченных, он действительно казался не от мира сего: такой легкий, такой спокойный, такой недоступный.

– Рапу, где находится Саппалит? Как его найти? – не выдержал я.

– Ха!

Рука Рапу рыскала по земле, как если бы он что-то потерял.

– Ага! – возликовал он, подкинул на ладони камешек и швырнул в воду. – Саппалит там.

Его пронзил смех, невесомый, но все же истеричный смех.

– Где там? Под водой?

Возбуждение нарастало. Хотелось стучать ногой или теребить в руках какую-нибудь безделушку. Выковыривать камни из подошвы или рисовать. Я отыскал пуговицу на куртке и принялся крутить. Закралось чувство: теряю нить, едва ощутив ее легкое касание.

– Рапу?! Саппалит под водой? – вскрикнул я, тут же закрыл рот рукой, сгорбился. Казалось, он дурачит меня. Или в нем говорил джанат.

Рапу оставался спокоен. От него пахло коньяком и меланхолией. Он повернулся ко мне, тоскливо улыбнулся и пожал плечами.

– Я не знаю.

– То есть как? – внутри меня зародился шар, стремившийся разрастись и превратить тело в ледышку.

– Я не знаю, где он, – Рапу отхлебнул из бутылки. – Если бы знал, все коленки стер у входа, лишь бы меня пустили обратно.

– Но ты же как-то должен был отыскать его? – не унимался я. Пуговица на куртке расшаталась, грозилась оторваться, если я не прекращу, не успокою нервоз в руках.

– Ни черта не помню. И с каждым днем помню все меньше. Воспоминания утекают, растворяются.

Остаются на дне бутылки, – добавил бы я, если бы терпение изменило мне.

– Ты случайно набрел на Саппалит? – я пытался натолкнуть его, швырял в темноту, чтобы среди углов в кромешной тьме он смог обнаружить ручку двери в собственную память.

И я по-прежнему надеялся, что он не выдумывает.

Кажется, мне удалось.

Бутылка с коньяком застыла на полпути. Рапу смотрел немигающим взглядом. Голова его слегка склонилась набок.

– Они сами найдут тебя, – сказал он, закрыв глаза. – Но ты должен подать знак.

– Знак? О чем ты?

В голову лезли глупые мысли. Например, сигнальные ракеты. Выпусти я такую, и отец живого места от меня не оставит. Потом я подумал об огромном костре. Это ничуть не безопаснее сигнальной ракеты с теми же последствиями от отца.

– Они должны узнать тебя.

– Да как же они узнают меня, если мы даже не знакомы. Да и кто – они?

– Прокси, – ответил Рапу и дернул головой.

Прокси, – повторил я про себя.

– Кто они такие?

– Прокси рядом с Дивой, – как считалку произнес Рапу. – Я бы хотел быть Прокси. Потому что я их ненавижу.

Наверное, безумие Рапу стало передаваться и мне. А может, всему виной усталость. Я не понимал его слов, не видел в них сути, но вел себя так, будто прекрасно осознавал происходящее.

– Прокси выгнали тебя?

Рапу дернулся, окаменел. Бутылка выпала из рук, покатилась по склону. Рапу так и не шелохнулся.

– Джанат, – только и ответил он. – У них есть джанат.

Не знаю как, но я ощутил уходящее тепло из тела и разума Рапу. Он больше не хотел разговаривать, не мог. Внимание покидало его вместе с дыханием, вместе с катящейся по склону бутылкой. Скоро он примется бормотать под нос бессвязные истории, смеяться над ними, хлопать себя по коленке.