Цианид

Еще он легко раздражался по любому поводу, даже из-за мелочей. Не выносил, когда я начинала оспаривать его мнение или ставила под сомнение правоту. Бесился, если я принимала решения самостоятельно: как-то я сама вызвала сантехника и обговорила с ним детали ремонта в ванной – и Дерек как с тормозов слетел, когда узнал. Словно я оскорбила его своей независимостью и совершенно не ценю его мнение.

Постепенно я перестала принимать решения сама, перестала спорить с ним и научилась не расстраиваться, когда он говорил, что писать статьи для журнала – это блажь и нелепица.

Но с одной его чертой мне так и не удалось смириться, как я ни старалась. Той, что касалась нашей сексуальной жизни. Его возбуждала только агрессия и ссоры, но никогда романтика или нежность. Ни поцелуи, ни прикосновения, ни сама я не могли завести его. Но стоило мне сделать что-то не так, стоило пойти против его воли – и он накидывался на меня. Брал грубо, быстро и был глух к любым мольбам. Кровать в нашей спальне почти никогда не была тем местом, где мы занимались сексом. Секс случался где угодно, но не там. На лестнице, где я осмелилась поспорить с Дереком. В в его кабинете, где у него что-то не ладилось с работой. На кухне, где он случайно проливал на себя кофе. В прихожей у дверей, если я посмела опоздать.

Все случалось там, где он терял терпение.

А после он всегда уверял меня в любви. Ласково касался лица и волос. Интересовался самочувствием. Помогал надеть пальто и сесть в машину. Отвозил в самый дорогой ресторан в городе. Наливал вино и готов был слушать все, что я ни скажу. Относился ко мне, как к сокровищу всей жизни, которое не иначе сам вырыл из земли. Он менялся так резко и неожиданно, что захватывало дух от контраста.

Но менялся ненадолго.

Меня все это беспокоило, тяготило, пугало, но я не решалась разорвать с ним отношения.

Во-первых, мне почему-то казалось, что я постоянно все преувеличиваю. Даже мои родители всегда говорили мне об этом: что у меня слишком бурная фантазия и слишком впечатлительная натура.

Во-вторых, я понятия не имела, как все происходит у других пар. Что если агрессия в постели – это типичная и совершенно нормальная мужская черта? Те фильмы, которые крутили в кинотеатрах, и книги, которыми были уставлены витрины всех книжных, только подтверждали это. Агрессивные, самоуверенные, психопатичные мужчины были повсюду и, по-видимому, все женщины были от них без ума.

В-третьих, мне не у кого было попросить совета. Я была несколько раз у психолога, которому рассказала, что Дерек слишком раздражителен и часто повышает на меня голос. Но у меня так и не хватило духу рассказать, как он, бывает, заставляет меня встать на колени, обхватывает мою голову руками и использует мой рот так жестко, что у меня потом неделю болит горло. Я просто никак не могла рассказать об этом кому бы то ни было. Боже упаси подругам – я бы в глаза им смотреть не смогла. С матерью у меня тоже не было настолько доверительных отношений, а советы сетевых психологов заканчивались словами: «все в порядке, пока вам это нравится».

«Нравится ли мне это?» – спрашивала я себя часто, даже слишком часто – если точнее, то каждый день. И не могла ответить ни «да», ни «нет». А вдруг у меня все не так плохо? Я обманывала саму себя и обманывала жестоко. Но в тот момент не было никого, кому я могла бы довериться.

Ну и в-четвертых, наверно самый странный аргумент: я любила его. Или думала, что люблю. Особенно в те минуты, когда он был нежен или падал к моим ногам, извиняясь за жестокость. И эта любовь, как наркотик, отупляла и одурачивала меня. Я носила ее на своей шее, как жемчуг, не в силах понять, что это не ожерелье, а петля.

– Ты не думала обратиться к врачу? – спросила моя коллега Эми, когда мы вышли на улицу покурить.

Она указала взглядом на большой синяк на тыльной стороне моей ладони. Мне тут же захотелось спрятать его под манжетой пальто, но было поздно.

Мы работали вместе в редакции «Зумера»: я готовила статьи на социальную тематику, а она писала о технологиях, гаджетах и науке. Мы обе закончили Тринити, любили свою работу, артхаус и дизайнерские сумки. Мне было двадцать пять, а ей – сорок шесть, но, клянусь, я не чувствовала этой разницы. Когда я была совсем зеленой девчонкой, то думала, что сорок – это начало старости. Познакомившись с Эми, я поняла, что это начало удивительной поры, когда ты по-прежнему очень хороша, но уже финансово независима, самодостаточна и не нуждаешься в чьих-либо советах.

У Эми была космически богатая семья, и она легко могла позволить себе не работать, поэтому я точно знала, что журналистом она стала исключительно по призванию. В дождь и бурю она приезжала в офис, чтобы, как она говорила, сделать мир лучше. А не сделать, так попытаться. Мне нравилась ее преданность делу. И потрясающее чувство юмора. И, так и быть, признаюсь: то, с каким шиком она умела носить вещи, которые совершенно не умела носить я: береты и пестрые платья, комбинезоны и лаковые плащи, ковбойские сапоги и рубашки с рюшками. Я бы смотрелась в этой одежде, как участница школьного театра, а Эми выглядела иконой стиля. Ну просто Анна Винтур [3], дублинская версия.

– Этот синяк, честно говоря, выглядит не очень, – добавила Эми, разглядывая мою ладонь, когда я снова поднесла сигарету к губам. – Ванесса, я правда беспокоюсь. Уверена, есть средства для укрепления сосудов.

Я убедила всех в офисе, что страдаю повышенной ломкостью капилляров. Что стоит мне легко удариться, и я тут же расплачиваюсь за это синяками. В конце концов все перестали обращать на них внимание. Все, кроме Эми: она то и дело предлагала мне то мази, то витамины, то наведаться к специалисту по сосудам.

– Синяк не беспокоит меня и скоро пройдет, – успокоила ее я.

– Но причиной все же следует заняться, – сказала Эми, сделав акцент на слове «причина». В ту секунду мне показалось, что она догадывается о чем-то…

– Последний номер «Зумера» разлетелся, как бесплатные лотерейные билеты, – сменила тему Эми. – Это все твоя статья про порно. Смелая и актуальная.

– Думаю, все лавры стоит отдать Магде, которая подготовила разворот про BTS.

– Про меня опять говорите? У меня слух пугливой лани, и я услышала свое имя!

Я оглянулась и увидела спешащую к нам Магду. Вылитая принцесса Цирилла [4], и никак иначе. Светлые волосы и длинное красное пальто развевались на ветру. Магда тоже работала с нами в редакции: готовила материалы об искусстве, музыке и индустрии развлечений. Если бы я могла попросить у бога пару вещей, то попросила бы способность писать, как Магда, и выглядеть, как Магда. Есть люди, с которым природа была особенно щедра: дала и красоту, и талант, и умение нравиться абсолютно всем, как золото или хорошая погода.

– Ой, детка, всего лишь восторгаемся твоей способностью писать легендарные статьи о корейских бойз-бендах, – отшутилась Эми.

– Обожаю их, – выдохнула Магда, хлопая ладошками по карманам в поисках сигарет. – Вот что значит культурная экспансия. Ни один генерал и полководец никогда бы не сделал для Южной Кореи столько, сколько сделали семеро мальчишек. Я серьезно. Каждая вторая девочка-подросток теперь мечтает о корейце. И если это не феноменально, то покажите мне, где я ошиблась.

– Глядя на то, как разлетелся последний номер, ты не ошибаешься, – сказала Эми.

– Вот именно. Мои ровесницы мечтали о Джонах и Брайанах, а нынешние девчонки хотят Чонгука и Тэхена.

– И ради бога, – пожала плечами Эми, отпивая из чашки и оставляя на краю отпечаток темной помады. – Я считаю, что главное для мужчины – это быть добрым, ответственным и адекватным. А как тебя зовут: Джон, Тэхен или Игнасио – это дело десятое. Женщины выбирают мультикультурализм.

– А расизм придумали мужчины, чтобы посеять в нас предубеждения против потенциальных соперников. Бинго. Зловещий план раскрыт, – добавила Магда, энергично тыча в нас кружкой.

3

Анна Винтур – британская журналистка, главный редактор американского издания журнала Vogue.

4

Принцесса Цирилла – один из центральных персонажей литератур-ной саги «Ведьмак» Анджея Сапковского.