Исправить её (ЛП)

Тревис всё ещё выглядел обеспокоенным её заявлением о том, что будущее может подождать, но после небольшого колебания его рот снова прильнул к её. И их губы, двигаясь вместе, вновь разожгли жар между ними, как два куска кремня. Джорджи раздвинула ноги, глядя сквозь ресницы на самого сексуального мужчину на свете. И Тревис заглотил наживку, как умирающий. Дрожащими руками он опустился вниз и снова направил себя между её ног, со стоном глубоко вошел в неё. — Я так хочу кончить в тебя, малышка. Глубоко. — Он положил её на пол лимузина. — Я хочу, чтобы это оставалось там всю гребаную ночь.

Она позволила ему сомкнуть её запястья над головой, гул стоял в её крови. Она была так полна любви, что ей казалось, что её грудь может разорваться. — Дай мне это.

Это было быстро и грубо, лоб Тревиса прижимался к её лбу, глаза были устремлены друг на друга, когда он входил в неё. Он двигался в безжалостном темпе, шлепая бедрами друг о друга, оскаливая зубы каждый раз, когда она сжимала его своими внутренними стенками. Они стонали слова, которые имели смысл только для их ушей, называли друг друга по имени и целовались так, словно неистово пытались запомнить вкус, текстуру, движения, дыхание. Тревис освободил запястья Джорджи, раздвинув её колени, темп его бедер стал карающим, но, как всегда, он помнил о том, где её нужно коснуться, и налитое основание его ствола попало в цель, превратив Джорджи в когтистое, извивающееся существо, ногти которого впились в задницу её парня. Призывая его выгибаться, использовать, преодолевать. И он делал. Он делал это до тех пор, пока слезы не потекли по её вискам, а оргазмы, наступающие один за другим, затуманили её разум, сузив её вселенную до того места, где соединились их тела.

— Проклятье, — пробормотал он ей в шею, голос звучал болезненно. — Мне так нужно взорваться, но ты слишком красива, когда кончаешь. Перестань.

— Кто, я? — задыхаясь, сказала Джорджи, прибегая к своему любимому средству — притворной невинности, потому что она не могла терпеть боль Тревиса, и это оказалось его криптонитом. Она расстегнула лифчик без бретелек, прогнув спину, чтобы представить Тревису свои обнаженные груди.

— Черт возьми, — вздохнул он, его бедра задвигались в быстром ритме, толкая её груди. — Нет. Нет, нет, нет… Я хочу посмотреть на тебя ещё раз.

Она играла со своими сосками, щипая и перекатывая их между средним и большим пальцами. — Но мне так приятно, когда ты наполняешь меня.

— Джорджи.

— Сделай это. — Она задыхалась, когда Тревис сомкнул зубы на её подбородке и зарычал. — Ты можешь быть жестче, не так ли? Тебе не нужно сдерживаться, потому что я такая тугая.

Он кончил с ревом, который длился долгие мгновения, повиснув в воздухе, этот последний толчок его жесткости сказал ей всё о его отчаянии. И выражение мужского восторга на его великолепном лице, липкий, влажный скрежет их нижних тел подтолкнули Джорджи к последней кульминации, медленной, всеохватывающей, которая заставила её неистово содрогнуться. Это заставило Тревиса поднять голову, его глаза расплавились, когда он увидел это. — Красивая, — прохрипел он. — Ты такая чертовски красивая.

Они рухнули в клубок рук и ног, Тревис подтянул голову Джорджи под свой подбородок, его нерушимая хватка окружала её. Нигде в мире нет места, где она предпочла быть, чем слушать, как сердце Тревиса бьется о грудную клетку, а горло хрипит, втягивая кислород.

Когда они мчались по шоссе, она позволила двигателю и сердцебиению Тревиса убаюкать её, отказываясь грустить из-за трех слов, которые так и застряли у неё в горле.

Глава 26

Тревис поднял воротник против ветра, когда шел через парковку. Началась осень, и с воды подул бодрый ветерок. Скоро листья начнут меняться, и все достанут свои свитера. Пройдет совсем немного времени, и он начнет уворачиваться от детей в костюмах для Хэллоуина, когда они будут устраивать представление на Главной улице. Впервые он с нетерпением ждал октября не только ради Мировой серии. Сейчас он ждал всего.

Он забрал всё необходимое, чтобы сделать последние штрихи для камина Джорджи, и уже видел, как она лежит перед ним. Вчера вечером, после того как лимузин подвез их к её дому, он не сомневался, что останется на ночь. Ведь именно так поступают бойфренды, не так ли? Оказалось, что его девушка часто спала в этих крошечных фланелевых шортах, которые обтягивали её задницу — он нашел их в ящике с носками, когда искал что-нибудь, чтобы согреть её ноги. Он уговорил её померить их, и теперь был просто одержим. Когда он представлял Джорджи перед камином, который он строил, на ней не было ничего, кроме этих обтягивающих попку шорт и улыбки, её кожа светилась от пламени.

Тебе не нужно сдерживаться, потому что я такая тугая.

— Господи, — пробормотал он, замедляя походку по необходимости. Было бы не очень хорошей идеей зайти в "Ворчуна Тома" со стояком, особенно потому, что он встречался со Стивеном за пивом. К сожалению, именно так он и провел большую часть дня. Твердым — или вот-вот станет твердым — благодаря Джорджи.

Ему всегда нравился секс? Конечно. Все мужчинам нравится. Но всю жизнь у него была лишь смутная, приглушенная версия этого. Быть внутри Джорджи? Его тело было под кайфом. И его разум тоже. Их тела, двигающиеся вместе, означали, что он настроен на пятьдесят вещей одновременно. Её пульс, набухание клитора, пики сосков, возбуждение её киски, ослабевающее внимание в её глазах, её слова, её дыхание, мягкость её кожи, шершавость её ногтей. Ласку, которую она излучала на него. Осознавать все эти невероятные вещи одновременно, заботиться о них и в то же время быть полностью поглощенным теплым, укрывающим чувством принадлежности.

Проклятье. Он не заметил, как Джорджи приблизилась. Это была большая ирония, что самый бескорыстный человек в мире вдохновлял его быть эгоистом. Именно таким он и был. Он жаждал эту девушку. Он хотел, чтобы она принадлежала только ему, хотя её доброта должна была сиять в других местах. Наблюдая за тем, как она спит сегодня утром, он не мог остановить свой разум, чтобы спроецировать её на другое время и место, где дети вбегают в комнату и прыгают на её спящую фигуру. Как долго Тревис мог держать её при себе, когда знал, что её мечта — иметь семью?

Кишки Тревиса завязались в узел, когда он вошел в шумный бар, где звуки бейсбола и классического рока доносились до его ушей. Что бы ни случилось в дальнейшем, сейчас ему нужно было быть честным со Стивеном. О его фальшивых отношениях с Джорджи и о том, почему они вообще начались. О том, какие невероятно настоящие чувства он испытывал к ней сейчас. Врать Стивену никогда не было правильным, и парень явно беспокоился о своей сестре. Он должен был знать, что Тревис сделает всё, что в его силах, чтобы она была счастлива. До тех пор, пока она позволяла ему. Именно поэтому он позвонил брату Джорджи сегодня днем и попросил встретиться с ним за пивом в семь часов. Завтра утром девушки участвовали в соревнованиях "Tough Mudder". Её брат и сестра будут присутствовать, и он не хотел больше обманывать их. Он хотел, чтобы они увидели свою сестру с мужчиной, который готов умереть, чтобы сделать её счастливой, без лишних вопросов — и на этот раз не для показухи.

Хотя, когда Тревис сканировал комнату, он ещё не видел Стивена.

Знакомое лицо в баре заставило его кровь похолодеть.

Его отец?

Его отец был здесь, в Порт-Джефферсоне?

Тревис с ужасом наблюдал, как Марк Форд наклонился влево на своем табурете. Это была сцена прямо из кошмаров Тревиса. И воспоминаний. Эти видения в его голове теперь обновлялись, добавляя новые детали, например, лишний вес на талии отца, редеющие волосы. Сколько раз в детстве он пробирался в этот бар через заднюю дверь, пытаясь оттащить отца от бутылки? Чувство голода и стыда подкрадывалось к Тревису, как будто не прошло и десяти лет.

— Хорошо, сейчас. — Марк хлопнул по стойке бара открытой ладонью, повернувшись на табурете. — А вот и мой сын. Знал, что рано или поздно ты здесь появишься. Всегда так и было.